Шестнадцать карт (роман шестнадцати авторов)

Павлова Ирина Владимировна

[расклад третий]

Квартира, в которой я оказался, напоминала музей: классика, барокко, модерн — все смешалось в странном этом пространстве, до которого, по правде сказать, мне не было никакого дела. Койотская барышня, подтолкнув меня к массивной двери, шепнула: “С маман не спорь — спрашивай, что надо, и уходи… а моя спальня во-он…” — последнюю фразу я, что называется, не расслышал: до плотских ли утех, как пишут в особого рода романах, “с таинственной незнакомкой”, когда ты в прямом смысле с самого утра только и делаешь, что ищешь себя? Я кивнул и вошел в пропахшую благовониями комнату; алкогольный туман в голове потихоньку рассеивался.

Дама, сидевшая в кресле, — нечто среднее между колдуньей и феей, если, конечно, допустить,

будто они все-таки существуют: про себя я окрестил ее ведьмой, — едва кивнув, указала мне на колоду карт и велела взять в руки. Что ж, наверное, лишь безысходность толкает человека на такие вот жалкие, как мне тогда казалось, попытки прочтения ситуации. Впрочем, терять было действительно нечего: внутренне я сдался, а как только это произошло, словно бы впал в транс, — да так оно, по сути, и было. “Огонь, Земля, Вода, Воздух, дайте мне силы! — зашептала ведьма. — Дайте силы, чтобы свершить могла я то, что задумала! Огонь, Земля, Вода, Воздух…” Перед глазами поплыло: все это напоминало гипноз — словно книгу, листал я “главки” из прошлого (они, как ни странно, более всего походили на шелуху, отслаивающуюся от луковицы), но нигде — нигде! — не видел себя настоящего… Не скажу, сколько продолжался сеанс, — скажу лишь, что отождествиться со своим прошлым, несмотря на мастерски снятое “кино”, мне так и не удалось, ну, а когда ведьма сказала, что со мной “хорошо поработали”, имея в виду целенаправленное воздействие на ментал, точнее — стирание некоей информации, я совсем приуныл. “Перемешай Старшие Арканы, вытяни четыре и, не открывая, положи сюда…” — сказала она; сделав это, я снова неожиданно отключился, а очнувшись от резкого щелчка по носу, увидел, что ведьма все еще колдует над картами: “Дурак, Дурак рулит, причем Дурак перевернутый. Неподконтрольные силы. Не той дорогой идешь, знаков не видишь… вслепую все! Опасность большая. — Ведьма посмотрела на меня в упор и медленно, почти по слогам, произнесла: — Память за три сеанса верну, остальное отрабатывать будешь: карма, boy’чик! — криво усмехнувшись, она вдруг крикнула: — Сёй! Сёй! — Баба Лена, едва не тронулся умом я. — Сёй, сволочь! Когда Русь-то крестили, не все добровольно шли… В речке обращали: кто не хотел, того к воде и сволакивали… Вот те и сволочь… Нехристь ты, Непомнящий, тетеря беспамятная…”

Баба Лена подкладывает в тарелку дымящуюся оленину. Я, кажется, теряю сознание. В маленькой лесной избушке тепло.

Глава IX

Александр Морев

Хранитель

Александр Морев (1976) — живет в городе Анива (Сахалинская обл.). Фермер, писатель. Автор книг “Хряссь!”, “Изгои”. Печатался в журналах “Дружба народов”, “Зинзивер”, “День и ночь”, “Литературная учеба” и др. Лауреат премии “Вдохнуть Париж” (2005).

Все вроде бы позади. Очутившись дома, рухнув, уставший, в кровать под бок к жене, очередной раз начинаешь понимать, насколько дорога тебе твоя неспешная жизнь. Бестолковая копеечная работа журналиста в малобюджетной газете кажется апогеем карьеры. Полтергейсты, йети и прочие фантастические существа уже воспринимаются иначе: они теперь реальны, осязаемы, любимы тобой. Ты светский хроникер, а они голливудские звезды. Жизнь удалась! Жизнь прекрасна! С этими мыслями я проваливаюсь в сон, в котором нет места ни бабе Лене, ни Ловозерским тундрам, ни Пьеру Багрову с его загадочной картой. Лишь перед тем, как проснуться, все произошедшее накануне вдруг выплыло из памяти; бесконечные попытки забыться ничего не дали. Я открыл глаза… в голове ни одной ясной мысли, сплошная путаница: фрагменты недавних событий и обрывки моих странных снов.

Дома уже никого не было. На кухне помимо остывшего завтрака я обнаружил записку от Алены. Звонил Станислав Львович и срочно (“срочно” подчеркнуто три раза) просил явиться в редакцию. Я тут же вспомнил о своем последнем разговоре с ним. Тот настаивал на моем скором приезде из Москвы. Чего, конечно же, не случилось. Теперь нужно ломать голову, как объяснить ему, почему я задержался.

Посвящать главного в подробности своих столичных злоключений мне совершенно не хотелось.

* * *

Светочка — так чаще всего за глаза (да и в глаза тоже) мы называем секретаря нашего шефа. При скромном бюджете и доходах нашей газетенки неразумно было и опрометчиво держать ставку секретаря, поэтому разговоры в курилке о том, что наш главный взял Светочку на “перспективу”, — ну вы понимаете, куда я клоню, — не умолкали последние несколько лет. Светочка была девицей очень привлекательной и явно об этом догадывалась, а посему не стеснялась выставлять свою красоту напоказ. Длинные шпильки, короткие юбки и полупрозрачные блузки с глубоким декольте пикантно подчеркивали ее прелести, по которым тайно все еще грезил Станислав Львович. Светочка то ли не догадывалась об этом, то ли, напротив, расчетливо набивала себе цену. Мы дивились такому долгому негласному “противостоянию” и ждали какого-нибудь финала.

Главной же особенностью Светочки — что вызывало у нас к ней уважение — была ее близость к народу, то есть к нам. Редко кто из секретарей не доносит на сотрудников, Светочка как раз была тем самым редким экземпляром. Вот и сейчас: стоило мне оказаться в приемной редактора, как Светочка тут же вместо приветствия всевозможными жестами и гримасами дала понять, что шеф пребывает не в лучшем своем настроении. В ответ я кивком головы поблагодарил ее. Она сжала свои кулачки, слегка тряхнув ими, а затем перекрестила меня — левой рукой.

Я тихо толкнул дверь внутрь и так же без шума вошел в кабинет. Все внимание редактора было приковано к монитору компьютера, на коем без устали носились свиньи, доились буренки и квохтали несушки. Станислав Львович с неуемной энергией стахановца давил на мышку, повышая надои молока и перерабатывая мясо в колбасы. Месяц назад на полном серьезе редактор высказал мнение, что игра “Веселая ферма” — очень полезная разработка, и не мешало бы ее внедрить в каждое фермерское хозяйство — это бы ускорило развитие отечественного агропромышленного комплекса.

Главный редактор “Невской звезды” Станислав Львович Варский человеком был своеобразным, обладающим исключительным талантом искренне верить тому, во что ему нравилось да и хотелось верить. Так, в частности, каждого из нас лично, причем не один раз, он посвятил в подробности своей давней и теплой дружбы с Александром Невзоровым. Окончив Ленинградский горный институт и проработав пять лет в геологических партиях, Варский навсегда уяснил, что профессия геолога никакого отношения к романтике не имеет. Поиски последней привели его в ЛГУ, на факультет журналистики. В 91-м он защитился, после чего проходил стажировку на 5-м канале.

—…и не у кого-нибудь, а у самого Невзорова! — с гордостью восклицал он. Тут же закуривал сигарету и, нервно затягиваясь, с нотками трагизма, продолжал: — Когда я пришел, Борисоглебский увел почти всю команду от Невзорова — “Секунды” были на грани! Ни у кого не вызывало сомнения, что это агония. — Он тушил сигарету и хлестко двумя пальцами бил по столу. — Но не тут-то было! Злопыхатели рыдали. “Секунды” выходили строго каждый вечер, без всяких повторов — исключительно свежий материал.

В таком цейтноте мы с Сашей проработали почти месяц, делали сюжет за сюжетом, без сна и отдыха, плечом к плечу, зачастую сами носились с камерой и монтировали. Вот это, я понимаю, школа для начинающего журналиста. Саша многое мне дал для становления. Не скрою — и я на тот момент здорово помог ему. С тех пор вот и дружим… неплотно, конечно, но созваниваемся, — подытоживал он.

Была ли эта история правдива, мы особо не задумывались, но то, что Станислав Львович явно преувеличивал, в этом никто из нас не сомневался.

Я громко кашлянул, чтобы обратить на себя внимание. Варский тут же оторвал взгляд от монитора и, наверное, с полминуты, сощурив глаза, изучал меня.

— Антон, ты? Не узнал тебя, — наконец заговорил он. — И вправду, компьютеры портят зрение. Век всех этих современных технологий, поверь мне, до добра не доведет… это планомерное уничтожение человечества…