Шевалье д'Арманталь
Шрифт:
– Вы имеете в виду герцога де Ришелье, не правда ли?
– спросила госпожа дю Мен.
– Да, он обещал приехать, но, видимо, его задержало какое-нибудь приключение или отвлекло какое-нибудь свидание. Придется нам обойтись без него.
– Разумеется, сударыня, - ответил принц, - разумеется, если он не явится, нам придется обойтись без него, но не стану от вас скрывать, что его отсутствие меня весьма огорчило бы. Полк, которым он командует, стоит в Байонне, и Ришелье был бы нам чрезвычайно полезен. Поэтому прошу вас, герцогиня, соблаговолите отдать распоряжение, чтобы Ришелье ввели к нам тотчас же, если он придет.
– Аббат, - сказала госпожа дю Мен, оборачиваясь к Бриго, - вы слышали? Предупредите Да Вранша.
Бриго вышел, чтобы выполнить полученный приказ.
– Простите, сударь, - сказал д'Арманталь, обращаясь к Малезье, - но, насколько я знаю, полтора месяца назад господин де Ришелье решительно отказался присоединиться к нам.
– Да, это верно, - подтвердил Малезье.
– Дело в том, что Ришелье поручили тогда отвезти голубую ленту ордена Святого Духа принцу Астурийскому, и ему, понятно, не хотелось ссорится в такой момент с регентом, так как он рассчитывал получить в награду за свою миссию орден Золотого Руна. Но с тех пор регент успел передумать: поскольку отношения с Испанией испортились, он решил не посылать пока орден. А Ришелье, видя, что орден Золотого Руна от него ускользает, намерен теперь присоединится к нам.
– Приказ вашего высочества передан кому следует, - сказал, вернувшись, аббат Бриго.
– Если герцог де Ришелье появится в Со, его немедленно приведут сюда.
– Хорошо, - сказала герцогиня дю Мен.
– Давайте сядем за стол и поговорим о наших делах… Лаваль, извольте начинать.
– Сударыня, - проговорил Лаваль, - как вам известно, я был в Швейцарии и действовал там от имени короля Испании. В Гризоне мне удалось поднять полк, который готов вступить во Францию, когда настанет момент действовать. Полк этот вооружен, снабжен всем необходимым и ждет лишь приказа, чтобы выступить.
– Отлично, дорогой граф, отлично!
– подхватила герцогиня.
– Если вы не считаете, что для Монморанси унизительно командовать полком, то в ожидании лучшей награды примите командование на себя. Поверьте, что это более близкий путь к ордену Золотого Руна, нежели поездка в Испанию для вручения принцу ордена Святого Духа.
– Сударыня, - сказал Лаваль, - в вашей власти повелевать нами и назначать нас на должности по своему усмотрению, и ваш покорнейший слуга с благодарностью примет любой пост, который вы соблаговолите ему назначить.
– А вы, маркиз?
– спросила госпожа дю Мен, жестом поблагодарив Лаваля за его ответ.
– Что вы успели сделать?
– Выполняя приказ вашего высочества, - ответил маркиз де Помпадур, - я побывал в Нормандии и собрал там среди дворян подписи под петицией протеста. Я привез вам тридцать восемь подписей представителей самых знатных семей… - И маркиз вынул из кармана бумагу.
– Взгляните, сударыня, вот петиция, адресованная королю.
Герцогиня с такой поспешностью схватила бумагу, что могло показаться, будто она ее вырвала. Бросив быстрый взгляд на петицию, она сказала:
– Да, да, вы хорошо сделали, что написали: «Подписи следуют без различия титулов и рангов». Против этого нечего возразить. Да, это исключает всякие споры о старшинстве. Отлично. Я вижу здесь подписи Гийома Александра де Вье-Пон, Пьера Анн Мари де ла Пайетри, де Бофремона, де Латур-Дюпена, де Шатийона… Да, вы правы - это не просто славные имена, а имена самых верных сынов Франции. Спасибо, маркиз, вы отлично справились со своей миссией, и мы этого не забудем. Придет час, и вам будет поручена не миссия, а посольство… Ну, а вы что скажете, шевалье?
– спросила герцогиня с той очаровательной улыбкой, против которой, как она знала, невозможно было устоять.
– Я?
– переспросил шевалье.
– По приказу вашего высочества я отбыл в Бретань. Приехав в Нант, я вскрыл полученный мною конверт и узнал, что мне надлежит делать.
– И что же?
– живо спросила герцогиня.
– Я не менее удачно справился с данным мне поручением, чем Лаваль и Помпадур. Вот подписи господ де Монлуи, де Бонамура, де Пон-Кале и де Роган-Сольдю. Пусть только появится у наших берегов испанская эскадра, и вся Бретань восстанет.
– Вот видите, вот видите, принц!
– воскликнула герцогиня, обращаясь к де Селламаре. И в ее голосе зазвучали нотки честолюбивой радости.
– Все поддерживают нас!
– Да, - согласился принц.
– Но эти четыре фамилии при всей их влиятельности не представляют всего дворянства Бретани. Не менее важно было бы заручиться поддержкой таких семей, как Лагерш-Сент-Аман, Буа - Дави, Ларошфуко-Гон-драль и, скажем, Декур или д'Эре.
– И это уже сделано, принц де Селламаре, - сказал д'Арманталь.
– Вот их письма, взгляните.
Шевалье вынул из кармана пачку писем, развернул наугад несколько из них и прочел вслух:
«Я весьма польщен тем вниманием, которое мне оказало ее высочество, и Вы можете не сомневаться, что, когда будет созвана ассамблея Генеральных штатов, я присоединю свой голос к голосам всего дворянства, которое докажет свою преданность ее высочеству.
Маркиз Декур».
«Если я пользуюсь некоторым влиянием и уважением в моей провинции, то употреблю их для того, чтобы убедить всех в правоте дела, которому посвятила себя ее высочество.
Ларошфуко-Гондраль».
«Ежели успех Вашего дела зависит от поддержки семисот или восьмисот дворян, то смею Вас уверить, сударыня, что можно считать его обеспеченным. Имею честь еще раз заверить Вас, что сделаю все от меня зависящее для осуществления замыслов Вашего высочества.
Граф д'Эре».
– Ну что ж, принц, - воскликнула госпожа дю Мен, - теперь вы сдаетесь? Глядите, помимо этих трех писем, вот еще письмо от Лавопойона, от Буа - Дави, от Фюме… Вот вам моя правая рука, шевалье, та рука, которая будет держать перо. Пусть ее пожатие будет для вас залогом, что в тот день, когда подпись этой руки станет королевской, вам ни в чем не будет отказа.
– Благодарю вас, сударыня, - сказал д'Арманталь, почтительно прикоснувшись губами к протянутой руке, - но эта рука и так дала мне больше, чем я заслужил, и успех нашего дела, который позволит вашему высочеству занять место, принадлежащее вам по праву, явится для меня столь щедрой наградой, что нечего будет больше желать.