Шизофрения
Шрифт:
— Что, из-за той травмы головы? После того, как тогда с велосипеда упала? — попробовала Александра вставить слово.
— Я тебя умоляю! Какой там велосипед? — Ленка всплеснула руками. — Это гены папашкины срабатывают. Меня тут мой дорогой опять убил. Зачем, говорит, ей школу заканчивать, до лета ждать. Пусть сейчас прям приезжает. Я ее устрою. Нет уж, говорю ему. Аттестат она должна получить, я уж не говорю о выпускном платье. Тут, знаешь, его друга встретила, был у него один — интеллектуальный милиционер! — она загоготала, — Говорит: «Дружок мой вернется, и мы с ним в бизнес уйдем». Я аж вся посинела от восторга. В бизнес он уходил раз десять, и всякий раз исключительно удачно. Ты ж понимаешь. Я алименты не знала куда складывать! То ли в спичечный коробок, то ли в шкатулку для микробов, которую мне его мамаша на свадьбу презентовала. Я ее тогда не удержалась, спросила: «А разве к подарку вашему микроскоп не прилагается?» Так она с тех пор со мной до самого развода не разговаривала. Я мамашу его только перед смертью зауважала. Когда узнала, что она «Мастера и Маргариту» прочитала. А теперь он хочет, чтоб я ему дочь отправила, и, как он мне заявил по телефону в судорожном моем состоянии, чтоб она вылетела к нему в эту чертову его… страну пребывания, которую я все время забываю, как зовут. Ну, и чего мне с ним делать? А?
Александра встрепенулась, пытаясь вспомнить, о чем говорила Ленка.
— С кем?
— С ребенком. Не с этим же…
— Если он там сможет пробыть всю ее учебу — пусть едет… А если правда вернется, как ты говоришь, бизнесом заниматься, то — нет смысла. Я так думаю, — неуверенно посоветовала она.
— Н-да?— Ленка подлила себе в бокал вина.
— Конечно. Это же везение — хоть на какое-то время из Москвы вырваться! Смотрю по сторонам — и с каждым днем все страшнее становится. Раньше хоть коммунизм строили. Целое поколение строителей вырастили. А теперь? Мысли, разговоры, мечты — только о деньгах!
— Бабках, — со знанием дела подправила ее Ленка.
— Ну да, о них, — согласилась Александра. — Смотрят на тебя, а в глазах — как счетчик у таксистов — доллар… два… десять… сто… — оценивают.
— Какой такой доллар? — возразила Ленка. — Сказала тоже! Сейчас все умные люди на евро и рубли переходят или в недвижимость вкладываются. Этот, как его, дефолт по долларам ожидают. А еще предметы искусства, говорят, неплохо закупать. Яйца Фаберже, к примеру. Десятками. В картонных коробочках, — хмыкнула она.
— В общем, — подытожила Александра, — «встречают по одежке, а провожают…»
— В гробу, — буркнула Ленка.
— Ну да, — засмеялась Александра. — Провожают тоже по одежке. Люди из-за денег с ума сходят!
— А ты-то чего переживаешь? — удивленно уставилась на нее Ленка. — У вас же в психушке клиентов больше будет. Чем плохо? Клиентская база в наше время — самое главное! — со знанием дела заявила она. — Слушай, Алекс! — в ее голосе вдруг появилась тоска. — Может мне в фамилии одну букву поменять? Ну что за фамилия Лыжкова? А если вместо «ы» — «у» вписать? Прикинь, меня тогда точно в мэрию работать возьмут. Или в префектуру. Да хоть бы и в управу, — вздохнула, — на всякий случай. Как возможную родственницу.
— А это вам просили передать! — к их столику подошла официантка Анечка и, пряча понимающую улыбку, поставила на стол деревянную ресторанную шкатулку.
— Разве я просила счет? — Александра удивленно подняла на нее глаза.
— Да не-е, — протянула Анечка. — Записочка там вам.
Александра недоуменно извлекла из шкатулки сложенный пополам листок бумаги и развернула его. Посередине зеленым фломастером был нарисован крест, опирающийся на полумесяц и написано печатными буквами: «В Египте будь!»
— О-о-о! — восторженно протянула Ленка, заглянув ей через плечо и заметив рисунок. — Тайный поклонник объ.. — она икнула, — …явился! Вроде как якорь нарисован, — с сомнением в голосе сказала она. — Может, моряк. А то не дай бог сектант какой зеленую метку прислал. Лучше б бутылку шампанского, — она мечтательно закатила глаза.
— Ну, и кто прислал мне эту… — Александра бросила взгляд на Ленку, — «зеленую метку»? — строго спросила у официантки.
— Та-а мужчина какой-то, мне незнакомый, — отвела глаза Анечка. — Чай зеленый заказал, но пить почти не стал. Записку написал. Деньги положил и сразу ушел. Привлекательный! Хоть и небольшого роста. Вежливый такой. Обходительный. Скромный. В очках.
— Чаевые оставил? — со знанием дела поинтересовалась Ленка.
Анечка удовлетворенно кивнула и закатила глаза.
— Не жмот, — сделала вывод Ленка.
— Зарабатывает, наверное, хорошо, — предположила Анечка.
— Небось не пьет, не курит, детей любит, — вздохнула Ленка, облокотившись на стол и подперев голову ладонями.
— Ключи от машины на пальце крутил, — поделилась наблюдениями Анечка. — А может от квартиры.
— Цветы дарит, — Ленкины глаза увлажнились.
— И подарочки разные, — продолжила официантка.
Александра скомкала записку, хотела бросить в пепельницу, но передумала и убрала в сумочку.
— Эй, девушки, вы еще обнимитесь! — прервала возникший диалог. — Вам бы дуэтом петь вместо Кати Семеновой. Про идеального мужа. «Чтоб не пил, не курил…»
Анечка, смутившись, отошла.
— Слышь, Алекс! — раскрасневшаяся Ленка наклонилась через столик. — Если он тебе не нужен — отдай его мне! Мне, блин, худеть во как надо, — провела ребром ладони по горлу. — От гормональных таблеток-то какой толк? А рост у мужика значения не имеет. Главное — сама знаешь что… — сделала многозначительную паузу. — Тем-пе-ра-мент! А секс — лучшее средство для похудания! — неожиданно громко провозгласила она.
Студенты повернулись в ее сторону и одобрительно загомонили.
— Или похудения? — растерянно спросила Ленка…
… Высадив Ленку у метро, Александра достала записку
«В Египте будь!» — прочитала она.
«Ну, да. Соловьеву богиня это сказала, а моя богиня — Онуфриенко. Конспиратор», — с улыбкой покачала она головой.
— Как поживаете, Иван Фомич? Прохлаждаетесь, небось, на берегах Нила под сенью пирамид?… Нет? А что ж тогда ни одной золотой мумии в закрома родины не переслали? Слышал, в долине золотых мумий их сотнями находят… Исправитесь? То-то же! Иван Фомич, просьбочка у меня имеется. Не в службу, а в дружбу. К вам одна женщина собирается — Александра Соловьева — восходящая звезда психиатрии и дорогой мне лично человечек. Присмотрите за ней. Ну, чтоб покомфортнее разместилась, но не перебарщивайте, а то она возвращаться не захочет! — зычный смех раскатился по просторному кабинету с портретом президента на стене, российским флагом в углу и огромным, похожим на палубу авианосца письменным столом, заставленным телефонами. — А то она мне здесь в первопрестольной вскоре может понадобится по личным, так сказать, причинам… Да, да, личная просьба. Послу нашему я тоже позвоню, чтоб в курсе был. Ну, так я на вас надеюсь?.. Да знаю, что не подведете. Старую партийную гвардию по подходу, как кадровых офицеров по выправке, видно. Вы когда на родину, к родным, так сказать, пенатам возвращаетесь?.. В следующем году? Ну что вы, Иван Фомич, я старых отцовских друзей не забываю.
Алексей Викторович Кузнецов положил трубку и, взглянув на часы, нажал кнопку селекторной связи:
— Инга Владимир овна! Все собрались? Ну, так приглашайте людей. Время дорого! — пророкотал он.
— Мсье, остров Ситэ, Нотр Дам де Пари, как вы просили, — услышал Соловьев хрипловатый голос возчика и открыл глаза.
Перед ним в лучах заходящего солнца возвышалось строгое здание собора, в своем готическом величии напоминавшее сказочную крепость. Крепость тысячелетней веры в Богоматерь и Спасителя, который придет и все построит по правде и совести, веры, рожденной в страданиях многими поколениями людей, но теперь закаменевшей в соблазнах земной власти. Ему казалось, что собор стоит на стыке двух миров — почти забытого прошлого, полного искренних исканий и надежд, и нынешнего — полного тех же исканий и тех же несбывшихся надежд.