Шизофрения
Шрифт:
— Приятно было познакомиться с вами, Максимилиан. Но должна вас огорчить. Экзамен на госпитализацию вы не выдержали. Продолжайте лечиться амбулаторно.
— И что ж, никаких шансов? — вопросительно глянул он.
— Может быть… когда-нибудь… в будущем, — решила она все-таки дать надежду, — при появлении более ярко выраженных симптомов.
— Телефончик дадите на всякий случай? Ну, если там… — он указал рукой вверх, — вдруг опять охоту на диссидентов объявят… Тогда я только к вам буду проситься…
Главу российского представительства Александра вычислила сразу. Тот стоял в зале прилета Каирского международного аэропорта, перекладывая букет цветов с руки
«Вероятно, на день проводов», — предположила она, заметив по едва уловимой тени светлой грусти, пробежавшей по лицу Ивана Фомича, что она — длинноногая красотка, способная испугать любого здравомыслящего мужчину названием своей профессии, оправдала его худшие ожидания. В смысле возможных проблем и головной боли, которую может привнести молодая одинокая женщина в спокойную жизнь зарубежного представительства. Ее догадки подтвердились, потому что пока они ехали в машине по полупустым улицам ночного Каира, Иван Фомич так убедительно рассказывал про радость, овладевшую буквально всеми русскими обитателями дома в связи с ее приездом, что она поняла — отношения с ними придется выстраивать.
Предоставленная квартирка на последнем двенадцатом этаже ей понравилась. Хотя кухня и напоминала просторный бельевой шкаф — зато там все было под рукой. В буквальном смысле слова. Кроме холодильника, который на кухне не уместился, и потому стоял в похожей на пенал гостиной рядом с диваном, журнальным столиком и двумя креслами. Украшением жилья, без сомнения, была кровать размером с поле для мини-футбола, на которой без труда смогла бы устроиться на ночлег средняя таджикская семья. Рядом с кроватью приютились раскладной столик и платяной шкаф, дверцы которого, как сразу выяснилось, можно было открыть, только сложив столик. Провозившись с вещами, которые нужно было привести в порядок и разложить по местам, Александра решила дотянуть до утра, памятуя об обещании Ивана Фомича «компенсировать недостаточные размеры жилплощади незабываемым видом из окна». В ожидании рассвета она, завернувшись в одеяло, устроилась в кресле на лоджии, которая, к счастью, превосходила по размерам даже кровать. Хотя глаза уже слипались, она все же решила дотерпеть. Первыми в городе проснулись минареты, негромкими голосами муэдзинов тактично напомнив, что скоро рассвет. Вскоре небо на востоке стало светлеть, закрашивая розовой кистью неяркие звезды, еле различимые в огнях огромного города. Птичий говор стал громче. Сквозь исчезающую дымку постепенно проступил Нил — величественный и неторопливый. Вдруг, всколыхнув предрассветную тишину, один за другим снова протяжно запели муэдзины, призывая через громкоговорители правоверных мусульман к утренней молитве. И вот, наконец, край солнечного диска разорвал линию горизонта и брызнул во все стороны животворными лучами, которые разлетелись по небу, реке и городу, высветили пирамиды, издали похожие на песочные куличики, построенные шаловливой рукой небесного ребенка, пронзили стекла домов и вмиг разукрасили пыльные листья деревьев и пальм. Показалось, город зевнул, блаженно потянулся и проснулся, отчего все вокруг дрогнуло и начало двигаться вместе с солнцем. Стали слышнее шум и гудки машин, которые лениво и беззлобно переговаривались между собой, гуще и сочнее запах свежеиспеченного хлеба и пряные ароматы, обволакивающие таинственным многовековым дыханием Востока…
Александра смотрела как завороженная. Иван Фомич не обманул. Зрелище потрясало!
«Эй, девушка, не погружайтесь в среду слишком быстро. Кессонная болезнь — враг ныряльщиков»! — удержала она себя, ухватившись за поручни кресла и… через несколько минут решительно отправилась спать.
Александре снились пчелы. Много полосатых пчел. Целый рой. Сбившись в кучу, насекомые деловито жужжали, не обращая внимания на море цветов, изнемогавших под тяжестью готового к сбору душистого нектара. Пчелы были очень заняты. Под руководством пчелы-бригадира с лысой, будто натертой воском головой, пытались поднять что-то из травы.
«Ключ? — мелькнула догадка. — От шкатулки!»
Ключ был огромным и не хотел подниматься. Пчелы жужжали все громче. Невыносимо громко. Не открывая глаз, Александра протянула руку, чтобы помочь. Нащупала гладкую поверхность ключа. Подняла. Жужжание прекратилось.
— Александра Юрьевна, с добрым утром! — голос Ивана Фомича в телефонной трубке был бодр и энергичен.
Она приоткрыла глаза и, покосившись на часы, неуверенно кивнула невидимому собеседнику.
— Как спалось? — поинтересовался тот, источая неуместный утренний оптимизм.
Александре очень хотелось ответить правдиво, но она благоразумно передумала, отделавшись неопределенным мычанием.
— У меня через полчаса будет одна милая дама, — радостно сообщил Иван Фомич. — Она с большой радостью покажет вам, где здесь у нас можно купить продукты. Приходите, — тоном, не терпящим возражений, предложил он и положил трубку…
…Спустя полчаса сомнамбулическое существо, другого определения своему состоянию она не нашла, почти наощупь добралось до двери кабинета «варвара» на третьем этаже. Лучшего имени беспокойному хозяину в этот утренний час она подобрать тоже не смогла.
Дверь открылась прямо перед ней, словно кто-то караулил гостью у входа с другой стороны.
— Ну, вот вы где! Заходите, — чуть нараспев, расплывшись в улыбке, воскликнул Иван Фомич, оглядывая ее с головы до ног. А может, наоборот — с ног до головы. Александре было не до психологических наблюдений. Она еще спала.
— А я уже хотел за вами посылать, — в голосе хозяина кабинета послышались строгие нотки.
— Иван Фомич, вы едете в посольство? — в комнату без стука заглянула миловидная женщина лет двадцати пяти без тени косметики на лице. Судя по любопытному взгляду, тоже хотела поучаствовать в утреннем осмотре вновь прибывшей.
— Нет-нет, я не еду, — отмахнулся тот. — Вот, Александра, знакомьтесь, это — Анфиса, — указал рукой в сторону «милой дамы», которая, видимо, и должна была ознакомить гостью с продовольственной стороной Каирского быта. За низким столиком, распрямив спину и застыв, будто кобра, готовая к укусу, расположилась женщина неопределенного возраста — «в диапазоне от тридцати пяти до пятидесяти», — решила Александра, — с маленькими, злыми глазками, жиденькими волосами, стянутыми в тугой пучок, и мелкими кривыми зубками, обнажившимися то ли в улыбке, то ли в оскале. Привычная попытка найти в облике новой знакомой что-нибудь положительное, оказалась безуспешной. Разве что прямая спина? Ну, очень прямая.
— Анфиса тоже рада, — Иван Фомич нарочито выделил слово «рада» и выразительно посмотрел в сторону «кобры», — что вы к нам приехали, и с удовольствием, — слово «удовольствие» тоже было выделено, — покажет, где рядом можно купить самое необходимое. Обменяется опытом, так сказать, в качестве гида. Да, Анфиса? — в его голосе прозвучали жесткие нотки.
Кобра ничего не ответила, молча разглядывая гостью. В ее глазах был один вопрос: «Какого черта ты сюда приперлась?» и одно предупреждение: «Здесь — занято! За-ня-то!»