Шизофрения
Шрифт:
— Еда это что, — напряженные нотки начали уходить из голоса Ивана Фомича, — нам главное — атмосферу создать, дух единой семьи.
— Ну, с духом все тоже было в порядке! — продолжила сеанс психотерапии Александра, — народ расслабился, раскрылся и оттого — еще больше сплотился. А вы-то где научились так застолье вести? Я такое обилие тостов только в Абхазии слышала, когда в детстве с отцом в Гагре отдыхала.
— Да чего уж там, — засмущался Иван Фомич. — Вот пришлось все же заму полномочия тамады делегировать. Старею, видно, — посетовал он.
— Он справился! — твердо заверила Александра. — Очень способный! Эстафетную палочку подхватил и понес. Как опытный спортсмен. В общем,
— Н-да? — почему-то забеспокоился Иван Фомич. — А я, собственно, что звоню — проинформировать. Мы вас в план мероприятий поставили. Послезавтра перед русскоговорящими арабами в Александрии выступить надо.
Александра насторожилась. Она не любила, когда ее ставили в план. Особенно без ее согласия.
— Я, Иван Фомич, петь и танцевать не умею, — попыталась она остудить организационный пыл начальника.
— Да вы не беспокойтесь, Александра, — пропустил тот намек мимо ушей. — Вам надо выступить по теме исследования. А петь и танцевать у нас — отдельные программы. Художественная самодеятельность. По праздникам. Если хотите — я вас туда тоже запишу, — с готовностью предложил он.
Александра поморщилась, но все же решила вести себя тактично.
— Иван Фомич, дорогой мой, я вас очень прошу помнить, что я ненадолго приехала. По делам. Собирать материалы для докторской. Поэтому, к величайшему моему сожалению, не смогу активно включиться в общественную жизнь вашего коллектива. И, кстати, часто работаю по ночам. По ночам лучше пишется, — решила заодно намекнуть на слишком ранний звонок.
— О-о, так вы сова! — в голосе Ивана Фомича послышалось разочарование. — А я вот — жаворонок. Утром порхаю, а к вечеру… Хотя на этой работе зачастую совой быть приходится. Куда ж деваться? Много работы. Особенно с делегациями. То приезжают, то отменяют, — скорбно посетовал он. — Ну, так не забудьте насчет выступления. Заодно и Александрию посмотрите. Не были еще там? А ведь город, можно сказать, в вашу честь назван. Прекрасный город, между прочим! И библиотека там огромная. На машине вместе поедем. Послезавтра с утречка. Не забудьте, — строго сказал он и повесил трубку.
Александра, опешившая от неожиданности и нелепости ситуации, потрясла головой, чтобы прийти в себя, а потом даже рассмеялась.
«А что ты хотела? — спросила сама себя, разглядывая замолкшую трубку, — известно: «Кто девушку кормит — тот ее и танцует». А бесплатный сыр… точнее, курбан-байрам на Востоке бывает только… для неимущих».
Всего через час с небольшим она уже ехала в такси на встречу с Питером, тем самым американцем, телефон которого получила в египетском минздраве. По телефону представилась Питеру «египтософом» — исследователем тайной мудрости Египта. Не рискнула назвать свою специальность и тему диссертации. Встретиться тот согласился сразу, без проволочек, будто ждал звонка. Может потому, что она из России? Или голос понравился? В любом случае — приятно! Что она узнала из короткого телефонного разговора? Американец занимается Древним Египтом уже десять лет. Живет в Каире почти постоянно. Сейчас пишет книгу, связанную с Большими и Малыми мистериями Осириса и Исиды, которых он почему-то по телефону назвал Асур и Асет.
Старый дом с обшарпанными серыми стенами на окраине Каира, возле которого остановилось такси, выглядел не слишком привлекательно. Украшением дома, несомненно, служила вывеска «Ресторан „Клеопатра“» справа от входа, которая зазывала посетителей в крохотную закусочную с несколькими пластиковыми столиками, два из которых были уже заняты пожилыми арабами, потягивающими кальян и погруженными в процесс созерцания улицы.
Дверь квартиры на втором этаже
— Welcome! — ни о чем не спросив, хозяин сделал шаг в сторону, пропуская гостью. Уважительная интонация, с которой он произнес «Добро пожаловать!» напомнила Александре, знаменитое Верещагинское «Заходи!», сказанное красноармейцу Сухову. После испытания с гранатой. Но она испытание не проходила.
«Может, у хозяина просто нет гранат? Или есть, но не той системы?» — спрятала она усмешку.
Американец провел гостью в комнату с окнами, почти задернутыми плотными шторами, огромным рабочим столом, заваленным книгами, листами бумаги со схемами, фотографиями, каменными осколками, глиняными черепками и прочими неожиданными предметами, очевидно, хранящими память о его поездках по Египту. На полу возле небольшого столика стоял высоченный кальян, похожий на позолоченный узорчатый минарет. Воздух был пропитан сладковатым запахом то ли табака, то ли благовоний. Хозяин жестом указал гостье на пестрые подушки, разбросанные на ковре у стены, а когда она, мысленно похвалив себя за то, что предусмотрительно надела брюки, а не юбку, расположилась, опустился напротив и молча уставился на нее. Видимо забыл о приличиях и радостной американской улыбке.
«Наверное, давно не был на родине и отвык», — предположила Александра, и, не произнося ни слова, сняла солнечные очки, зацепила их дужкой за край выреза на майке и тоже, не моргая, уставилась на хозяина. Смотреть было легко, потому что она, убрав перегородку очков, применила старый испытанный способ защиты от попыток проникновения — мысленно накрыла американца стеклянным стаканом. Видимо, в стакане ему стало неуютно — он заерзал и, наконец, заговорил.
— Питер. Питер Гринфилд, — многозначительно представился он.
«Джеймс. Джеймс Бонд», — мысленно передразнила она американца. — Забавные у них бывают фамилии, если переводить. Питер «Зеленое поле» — одна из таких, хотя Питеру, конечно, далеко до неотразимого Клинта Иствуда, который и не Иствуд вовсе, а настоящий «Восточный лес», в дебрях которого уж сколько лет сбиваются с пути многочисленные поклонницы. Но американцы со своим примитивным английским даже не понимают, насколько это смешно. Мы в русском забавные фамилии хотя бы окончаниями стараемся замаскировать, а у них все напрямую, как у украинцев с их фамилиями типа «Могила» или того прикольнее — «Огрызок». Почему-то вспомнила недавний звонок приятеля из Крыма — Володи Башмакова, который растерянно сообщил, что по решению самостийных украинских властей, решивших перевести все русские фамилии на украинскую мову, он теперь вовсе и не Башмаков, а Черевичкин, отчего пребывает в состоянии жуткой депрессии. А как иначе может чувствовать себя человек, у которого отнимают родовую фамилию и разрывают связь с предками? Она тогда его постаралась успокоить, сказав, что пусть радуется, что не стал «Пискинсом» как ее знакомый из Прибалтики — Сева Пышкин.
— По-русски мое имя звучит как Александра, а сокращенно — Алекс, — выдержав паузу, представилась она, решив облегчить жизнь американцу.
— О кей, — неожиданно заулыбался хозяин, — называть вас Алекс мне проще. Хотите чай, или может каркадэ? — наконец, вспомнил он о законах восточного гостеприимства.
— Предпочитаю каркадэ.
— Холодный или горячий?
— Холодный, — после секундного размышления, которое ушло на то, чтобы вспомнить, который из двух повышает, а который понижает давление, ответила Александра.