Школа богатырей. Возвращение Полуночи
Шрифт:
Она указала на Любима. Тот подошёл к брошенному на пол костюму и набросил на себя зелёную чешуйчатую материю. Осталось нахлобучить большую страшную маску в виде змеиной головы, лежащую на скамье рядом.
– Хвост, ты ещё здесь? – спросил Любим, оборачиваясь назад. Чешуйчатый хвост тянулся через все помещение и примерно посредине имел ещё одну пару ног.
– Бу-бу-бу! – донеслось оттуда. – Бу-бу.
– Ёшки-матрёшки! Ничего не понял, но думаю – все в порядке!
– А Наум там не задохнётся? –
– Мы дырок навертели, – ответила Варвара с сомнением в голосе.
– Послушайте, – воскликнул Любим, замерев с головой змея в руках, – похоже, им нравится.
Варвара подошла к портьере, закрывающей небольшие оконца. Из-за них доносился шум большого собрания людей.
Желудок Любима сделал кульбит.
– А я – лихой казак! Мне ничего не страшно! – Настала очередь Остапа появиться на сцене.
Чтобы подчеркнуть казацкую принадлежность, он снял плат. Солнце играло бликами на бритом черепе. Тёмный оселедец жизнеутверждающе торчал из макушки.
– Доблесть наших воинов известна всему миру! Мы – лучшие из лучших, и мы поможем вам! – Рядом с казаком появился Ярополк в великолепной позолоченной кольчуге и с длинным деревянным мечом.
– Стойте! В лес нельзя соваться без знаний! Никто не чует природу лучше нас – дивов Белой Роси! – подал звонкий мальчишеский голос из-за кулис Конопат и толкнул зазевавшегося Болтю на сцену.
Тот кубарем выкатился под ноги казаку и Ярополку и злобно заклацал зубами, потрясая маленьким кулачком в сторону Конопата.
Шум за пределами сцены усилился. Любимка услышал хохот и свист. Он осторожно подошёл к окну и выглянул в щёлку, через которую уже смотрели Варвара и Пелагея.
Ноги подломились, едва не упал. Сцена была построена так, чтобы её хорошо было видно и с Соборной площади, и с крыльца богатырского терема – это Любим хорошо уяснил ещё накануне. Только вот вчера и там, и там было пусто, а теперь…
Отрок хотел отпрянуть, закрыть глаза руками, забыть, но было поздно. Тело обдало морозом, члены окаменели. Только и мог, что стоять и смотреть распахнутыми глазами.
Соборная площадь была полна народа. Казалось, жители всего города и близлежащих деревень явились на церемонию отбытия тягателей в Запредельные леса. А вместе с этим и представление, затеянное Харитоном и князем Александром для поднятия воинского духа и ради единения княжеств.
Теперь все эти люди глазели на сцену, тыкали пальцем, свистели, улюлюкали, смеялись. Любимка громко сглотнул и позавидовал Науму, прячущемуся в уютной темноте хвоста.
– Сынку! Неужоль спустишь похвальбу маскаляцкую?! – громовой глас перекрыл шум толпы.
Любимка позабыл о страхе и вытянул шею: просторное крыльцо богатырского терема тоже не пустовало – там стояли прибывшие князья и их первые
Кричал казак в богатой одежде. Толстенное пузо нависало над красным кушаком. Голова точно так же обрита, как у Остапа, только посерёдке лежал седой уже оселедец. Подбородок старого казака чисто выбрит, а усы свисают до ключиц.
– Не спущу, батьку! – радостно заорал молодой казак. – Ой, не спущу!
Он обратился к ошалевшему Ярополку.
– Плох тот день, коли не выдалось доброй драки! – громко произнёс он и бросился на сына воеводы.
Меч хрустнул и распался на две части. Тягатели покатились, отвешивая друг другу тумаки.
– Это не по сценарию! – заволновалась Пелагея.
Из-за кулис выметнулся Неждан.
– Я все узнал, – зычным голосом начал он, – чудище идёт… – Он увидел свалку и пискнул уже нормальным голосом. – Ого! А тут интересно! – Он азартно принялся прыгать вокруг боровшихся. – Давай, Ярик! Врежь ему! Не поддавайся!
По Соборной площади прокатился хохот и свист. Матфей перестал играть и опустил гусли. Рядом тут же появился молодой воин в кольчуге и при кинжале. На плече богатыря косо сидело глиняное чучелко с рубинами вместо глазок.
– Чего не играешь?
– Они не по уговорённому дерутся, отчего я по неоговорённому играть должон? Не-е, мне никто за это не заплатил!
Он сунул гусли в руки ошалелого наставника и шагнул к драчунам.
– Принимаем ставки. Неждан ставит гривну на Ярополка! Кто поверит в доблесть казачества?..
Над частоколом заострённых брёвнышек тут же поднялся лес рук.
– Меня! Меня запиши!
У подножия богатырского терема стояла группа купцов из Новгорода. Все как один толстые, несмотря на жару, в меховых кафтанах и соболиных шапках. Самый высокий и толстый из них довольно крякнул и пропустил бороду через кулак.
– Молодец, парень. Добрый купец выйдет.
Это был Добрыня – глава новгородской делегации.
Стоян поглядел на гусли, потом в сторону кулис, где скрывалась Пелагея. Пожав плечами и изобразив отрешённое лицо, начал бренькать что-то в такт ударов, несущихся из клубка тягателей, в который уже затянуло и Болтю.
– Они все испортили! Испортили! – со слезами в голосе причитала Пелагея.
– Закрывай, – махнул Стоян рукой, меж щипков струн. – Закрывай занавес.
– Он махнул, – оживился Любимка. – Время для чудища!
И весело поскакал на сцену, нахлобучив на голову шапку в виде змеиной пасти. Предупредить Наума не удосужился, парня дёрнуло, он повалился и покатился следом за Любимом, растопырив ноги.
– Рррра! – радостно рычал отрок. Когда настала пора действовать, все страхи разом улетучились. Он самозабвенно отыгрывал роль. – Древнее зло пробудилось и заполнит миррррр!