Школа Добра
Шрифт:
Это я хорошо цвет подобрал. И фасон. И ткань. А вот прическу, украшения и косметику она сама додумала, ну, или подружка помогла. Хорошая девочка! Не буду ее больше Цыпой называть. Она не Цыпа. Она Журавлик. Изящный, подвижный, немного напуганный и определенно очень красивый. И Горничная тоже хороша, хотя над ее платьем я не трудился лично, отдав эскизы помощникам.
Девушки впорхнули в зал, как птички. Как птички, потому что яркие и щебечущие. Улыбались. Шептались. Залюбовался ими.
А потом мой Журавлик заметил кого-то в толпе и
Пятнадцать минут спустя.
Решил не бегать за коньяком. Утешился бокалом шампанского и отправил одного из домовых с подслушкой за интересующую меня колонну. По итогам разведданных отказываюсь от предыдущих выводов. Журавлик все-таки наивный Цыпленок, а Горничная ничем не лучше. Моя ошибка в том, что в планах мести я рассчитывал на двух женщин, которые на поверку оказались двумя детьми. Надеюсь, они не сильно пострадают на сегодняшнем балу. Рассказываю о сути разговора.
Цыпленок испуганным голосом:
– Кошмар какой-то! Кошмар! Я сплю... Слушай, а что будет, если мы сейчас сбежим отсюда и закроемся у себя в комнате?
Горничная:
– Да где кошмар? Кошмар вон с другой стороны стоит... А врал же, врал, нехороший человек, что к родне на каникулы уезжает... Хотя идея про комнату мне очень нравится...
И почти без паузы:
– Проклятье, я такая... такая... а он не один!
А потом случилось то, чего я боялся:
– Катастрофа, Аврорка! Это катастрофа! У меня истерика!!! Я вижу папу, маму... и всех своих братцев.
Это, действительно, катастрофа, почему у женщин так скачет мысль? Теперь любопытство не даст мне уснуть. Кого она увидела сразу?
***
Когда мне исполнилось двенадцать лет, родители решили, что будет здорово, если я выйду замуж за сына папиного друга. Микаэлю было тринадцать, он был рыж, худ и прыщав. Любил дергать меня за косичку, щипать за бок и щекотать. На мой пятнадцатый день рождения он подкараулил меня в саду, зажал за скамейкой у пруда и сказал:
– Юлианочка, я полюбил тебя с первого взгляда! Мне плевать на то, что у тебя нет никаких талантов. Ты все равно станешь моей женой...
А потом полез целоваться. Не знаю, что меня возмутило больше: слюнявое лобзание или заявление о моей бездарности, но я поклялась себе, что это был наш последний разговор. И что в этой жизни его губы больше не дотронутся до меня.
Теперь же мой рыжий кошмар стоял в компании двух своих сестер, улыбался и призывно махал рукой... не мне, но... Мамочки!!!
– Катастрофа, Аврорка! Это катастрофа! У меня истерика!!! Я вижу папу, маму... и всех своих братцев.
Могила ничего не ответила и, оглянувшись, я заметила только, как светло-розовый хвост скрывается в коридоре, ведущем в крыло, где находится наша комната.
– Предательница! – подумала я ей в спину.
Удрать у меня теперь не получилось бы при всем моем желании, потому что Липа Чтобеечертиразорвали Валентиновна, улыбаясь акульей улыбкой, прямо в этот момент подходила ко мне. Я нащупала в ридикюле Вепря. Ну, хоть какая-то поддержка!
– Милая моя Юлиана! – обратилась ко мне заведующая кафедрой Абсолютной красоты чудовищно громким голосом, и я с трудом удержалась от того, чтобы зашипеть. – Вы что же прячетесь тут?
– Я не прячусь... Я ... я жду подругу. Она ...
– Носик попудрить убежала?
– Угу, носик! – согласилась я, представляя себе, как уже сегодня напудрю Могиле не только носик, но и шейку, основательно так напудрю...
– Ну, ничего! – пропела Липа Валентиновна. – Она нас найдет! Идемте, я вас пока с нашими гостями познакомлю!
И поволокла меня за руку в толпу. Хорошо, хотя бы не в сторону моего семейства и рыжего Микаэля.
Первым же человеком, с кем меня решила познакомить эта не в меру радостная женщина, оказался папин секретарь. Ну, почему мне так не везет? Он улыбнулся мне не узнающей улыбкой, а затем изумленно губы округлил, когда Липа Валентиновна поспешила меня представить.
– Юлианочка, безумно рад! Вы так повзрослели! И расцвели! Тоже тут учитесь? – тараторил, не позволяя мне слова вставить. – Наша Фифи уже на третьем курсе.
– Я...
– Вы знакомы? Она ничего не писала...
– Нет, я...
– О! Я вас обязательно познакомлю! А батюшка ваш и словом не обмолвился...
– Да не учусь я тут! – наконец, удалось проговорить мне возмущенным и, следует признать, довольно громким голосом, что немедленно привлекло к нам несколько любопытствующих взглядов.
– Вы тут пока пообщайтесь, – немедленно сориентировалась Липа Валентиновна. – Я на секундочку!
И убежала, змея! Явно почувствовала, что дело пахнет моим позором. Помчалась директрису радовать... Проклятье! Вепрь же настойчиво просил держать себя в руках. Досчитала до десяти мысленно и мило улыбнулась господину Какжеегозовут.
– Я тут по приглашению руководства Института, – окончательно взяла себя в руки. – Очаровательная Липа Валентиновна любезно предложила нам...
– А вон и моя Фифи! – невежливо перебил папин секретарь, указывая мне за спину.
Оглянулась и внутренне похолодела. Ифигения Сафская – Фифи?! – потупив глазки, стояла перед моим отцом, а папа с задумчивым видом рассматривал лоб дочери своего секретаря. И я даже знаю, что именно привлекло его внимание. Движение губ Волчка-старшего указало на то, что он что-то произнес, не иначе Сандро позвал, потому что братец шагнул к ним, бросил быстрый взгляд на Фифу, сморщил нос и указательным пальцем непроизвольно почесал место между своими бровями. А потом они в четыре глаза стали внимательно рыскать по толпе гостей. Ой, мамочки!