Школа на краю земли
Шрифт:
Примерно треть сотрудников ИЦА в Азии не обучены грамоте. У двоих из них несколько жен. И, что особенно важно, они принадлежат к трем разным, враждующим между собой направлениям ислама.
Среди них есть сунниты, шииты и исмаилиты (либеральная группа, отколовшаяся от шиитов. Духовный лидер исмаилитов Ага Хан живет в Париже). Когда я бываю в Пакистане, мне часто говорят, что трудно себе представить, чтобы столь разные по происхождению и убеждениям личности собрались за одним столом и вместе мирно пили чай. В обычной жизни, может, это и малореально. Тем не менее эти люди, получающие небольшую зарплату и почти не контролируемые мной, научились плодотворно работать вместе. Они достигли потрясающих результатов, хотя, конечно, здесь есть и значительный вклад тех, кто ждет «в конце дороги» – ради их блага трудимся все мы.
С тех пор как мне в первый раз довелось ступить на пакистанскую
Один из любимых видов времяпрепровождения этой компании – совместный просмотр видеороликов YouTube на моем ноутбуке, подключенном к спутниковой сети SatLink. Особенный интерес у них вызывают сюжеты, посвященные военным действиям американских войск против талибов. Всеобщий фаворит – фрагмент, запечатлевший, как боевик талибана с криком «Аллах акбар» («Господь велик!») загружает минометный снаряд неправильной стороной и таким образом случайно подрывает самого себя. Апо, ревностный суннит, питающий отвращение к религиозному экстремизму, может смотреть этот ролик десять-пятнадцать раз подряд, заливаясь смехом всякий раз, как взрыв разносит боевика в клочья.
Другое всеми любимое развлечение – шутки в адрес Шауката Али Чаудри, солидного и серьезного школьного учителя. Этот человек в очках с золотой оправой, с роскошной черной бородой и застенчивой улыбкой, некогда состоял в талибане, но потом покинул это движение и стал одним из наших внештатных консультантов в Кашмире. Шаукату Али уже около тридцати, но он до сих пор не женат. В стране, где большинство юношей заводят семью чуть раньше или чуть позже двадцати лет, это серьезное отставание. Пытаясь решить проблему, учитель недавно разослал сразу четыре письма разным женщинам с предложением руки и сердца. Но, к сожалению, отовсюду получил отказ. Мои сотрудники объясняют это тем, что уж слишком любит Шаукат длинные и нудные разглагольствования на религиозные темы. Его монологи иногда длятся по сорок пять минут. Так что, по мнению коллег, чтобы устроить свою личную жизнь, ему стоит начать ухаживать за глухой женщиной.
В общем, если бы существовала исламская версия сериала Entourage (в российском прокате сериал «Красавцы». – Ред.), персонажей следовало бы «срисовать» с моих сотрудников.
Я часто называю свою команду «грязной дюжиной», потому что многие ее члены со стороны могут показаться неудачниками и своего рода отверженными. На самом же деле это люди с нереализованными талантами, годами пытавшиеся найти свое место в жизни.
Бывшие работодатели не смогли или не захотели оценить их энергию и энтузиазм, отнеслись к ним равнодушно или с пренебрежением. Однако в рамках на первый взгляд плохо выстроенной и недостаточно организованной структуры ИЦА они смогли применить свою неистощимую изобретательность. Им удалось многого достичь и существенно изменить общество. Их малыми силами были воплощены в жизнь проекты, с которыми с трудом справился бы десяток организаций. Их подлинная мотивация – горячая преданность делу, вера в важность распространения женского образования. Для «грязной дюжины» строительство школ – смысл жизни. Несмотря на весь свой внешний цинизм, они готовы положить жизнь за то, чтобы девочки могли учиться.
Но идея начать работу в Ваханском коридоре казалась безумной даже при наличии такой отчаянной команды, как персонал ИЦА. Чтобы вести дела в этом регионе, нужен был особенный человек – отважный и выносливый, знающий не менее пяти языков, готовый долгие дни и даже недели проводить в седле и обходиться без душа и прочих удобств. Человек, который был бы готов колесить по тропам Гиндукуша без оружия, но при этом с толстой пачкой долларов (до сорока тысяч), припрятанной в сумке под седлом. Он должен уметь находить общий язык с боевиками, наркоторговцами, продавцами оружия, коррумпированными чиновниками и племенными вождями – негласными князьями и полноправными властителями своих территорий. Причем
Нам повезло: мы нашли такого человека. Он подходил по всем параметрам. Я зову его нашим Индианой Джонсом.
Глава 2
Человек с перебитой рукой
Гора с горой не сходится, а человек с человеком сойдется.
Мы впервые встретились осенью 1999 года в деревне Зуудхан, расположенной в глубине долины Чарпурсон. Это произошло за день до того, как киргизские всадники показались на горизонте из-за Иршадского перевала. Поводом моего приезда в Зуудхан стала инспекция финансируемого нами проекта – прокладки семикилометрового водопровода для подачи в деревню питьевой воды, а также установки гидроэлектрогенератора. Обычно мы не занимаемся такими вопросами, но в данном случае пришлось ввязаться в это дело: некое высокопоставленное официальное лицо допустило нас в Чарпурсон только на этих условиях. Этот район был закрыт для въезда иностранцев с 1979 года, когда советские войска вторглись в Афганистан. Но проверка трубопровода была лишь формальным предлогом для моего визита. На самом деле я хотел побольше узнать о киргизах, таджиках и представителях народности вахи, населявшей афганские территории недалеко от границы с Пакистаном.
В предыдущие два года до меня время от времени доходили сообщения, что люди, живущие в северных районах Гиндукуша, страстно желают дать образование своим детям, в том числе и дочерям. Я слышал, что некоторые племенные вожди из Ваханского коридора безрезультатно пытались связаться со мной. Зуудхан казался наиболее подходящим местом для налаживания контактов с ними. К тому же мне говорили, что в Чарпурсоне есть человек, который может в этом деле помочь.
Его звали Сарфраз Хан. О нем рассказывали фантастические и противоречивые истории. Одни говорили, что этот бывший спецназовец, хорошо знавший приемы ведения войны в горах, некоторое время служил водителем у талибов, управляя пикапом «Тойота» с установленным в кузове пулеметом. Но при этом он любил музыку и танцы и носил шляпу в стиле Дика Трейси попугайского ярко-голубого цвета. Другие намекали на его темное прошлое: будто он занимался контрабандой полудрагоценных камней, поддельного виски, а также наживался на торговле скотом. Ходили легенды, будто он чрезвычайно искусный стрелок (может попасть из дальнобойной винтовки в горного козла на расстоянии полутора километров), ловкий наездник и что у него металлические зубы. Якобы он потерял свои, играя с бешеным азартом в бузкаши – так ему и снесли верхний ряд зубов. Эта жестокая азиатская игра отдаленно напоминает поло: всадники с остервенением гоняют по полю обезглавленную козлиную тушу.
По слухам, Сарфраз развелся с первой женой. Но, что еще более немыслимо, перед тем как жениться снова, он потребовал, чтобы ему показали лицо невесты. Подобные претензии грубо нарушают приличия.
Как ни удивительно, ему, видимо, действительно дали увидеть до свадьбы будущую жену – это первый и единственный раз в истории Зуудхана, когда подобные вызывающие притязания были удовлетворены. Никто не мог объяснить, почему Сарфразу пошли навстречу: то ли дело в его фантастической харизме, то ли в отличном умении подчинять себе волю окружающих людей.
Указать, где в этих рассказах кончается правда и начинаются легенды, не мог никто. Но я знал одно: мне необходимо встретиться с этим человеком.
Когда я ехал на северо-запад по единственной дороге, ведущей из городка Сост через Чарпурсон, начался сильный снегопад. К девяти вечера я добрался до Зуудхана: на плоских крышах лежал снег, вся деревня была одета в белое и напоминала сцены из фильма «Доктор Живаго». Я приехал вместе с Фейсалом Байгом, работавшим в ИЦА в качестве охранника. Фейсал родился и вырос в Зуудхане, поэтому нас пригласили провести ночь в доме его племянника Сайдуллы, который курировал несколько школ, построенных нами неподалеку – в долине Хунза. Пробравшись через низкий и узкий вход в хижину Сайдуллы, мы поприветствовали его родителей и уселись, скрестив ноги, на плотные коврики из шерсти яков. Спиной мы прислонились к глинобитным стенам, почерневшим от сажи, которая лежала на них толстым слоем, как застывшая патока. Только сестра Сайдуллы Нарзик успела внести термос с горячим чаем, как дверь распахнулась и в нее ввалился человек в дырявом советском ватнике. Вид у него был такой, будто он только вскочил с постели и лишь слегка пригладил растрепанные вихры. Вначале показалось, что он полностью поглощен звуками, которые доносились из пластмассового радиоприемника – радиостанция китайского города Кашгар крутила рок-н-роллы на уйгурском языке. Голубой отсвет огня – топливом для очага служил сухой ячий навоз – прошелся по комнате, глаза загадочного гостя остановились на мне, и он тут же забыл о приемнике.