Школа наемников

Глумов Виктор

— Так точно.

— И быстрее давай, я скоро вернусь.

Странное дело, у двери Леке замешкался. Раньше он думал, что не ведает страха. Он не боялся ни на Поли­гоне, когда отстреливал волков, ни перед первым спар­рингом, ни перед сдачей научной части. Теперь же мял­ся у порога, не зная, как посмотреть в глаза другу. Это ведь с его подачи Гай, сомневающийся в своих силах, не отказался от испытаний.

Скрипнула дверь — Гай повернул голову и слабо улыб­нулся:

— Леке... проходи.

— Прости, — проговорил Леке, усаживаясь на стул

рядом с койкой.

— Не быть мне офицером. — Гай кисло улыбнулся и вздохнул. — Я мог его убить много раз, но не стал.

Леке промолчал. Нет, Гай не струсил, тут что-то дру­гое. Вспомнилось, как на пятом курсе, когда волков на Полигоне гоняли, Гай пожалел и спрятал волчонка, за что получил выволочку от Андреаса.

— Да и в наемники к диким не оченьто хочется, — продолжил Гай. — Но вот думаю... мы же ничего не уме­ем, только драться.

— А ничего больше и не надо, — криво усмехнулся Леке.

— Что будет завтра?

— Испытание на Полигоне, наверное. Пока держат в секрете.

Воцарилось молчание. Приоткрылась дверь, и ле­карь проговорил:

— Курсант Леке, тебе пора.

Леке сжал холодную руку Гая:

— Выздоравливай, друг.

— И ты там... поосторожнее, ладно? Я ж тебя знаю. Обещай.

— Хорошо. Я справлюсь, не переживай. И поговорю с Андреасом, чтобы нашел для тебя место в штабе.

— Бесполезно, — прошептал Гай. — Я сплоховал.

— Со всеми бывает. По-моему, он за тебя пережива­ет. Так что держись. — У выхода Леке обернулся. Под­нял сжатый кулак: — Держись, слышишь?

Гай слабо кивнул.

Н= * *

До построения Леке упражнялся в стрельбе. Во время обучения курсанты осваивали все виды оружия, их да­же учили делать самострелы и отливать дробь. Из огне- стрела Лексу милее всего была снайперка. Автомат лю­бят ленивые и несдержанные. Тра-та-та, треск, море кровищи, да и расход патронов огромный. Другое де­ло — снайперка... Улегся, прикрылся рогожей и ждешь. Появилась цель, поймал ее, ничего не подозревающую, в прицел, и всё, и никуда она не денется. Плавно да­вишь на спусковой крючок — хлоп! — враг падает с ак­куратной дыркой во лбу.

Сдав винтовку рядовому Климу, Леке отправился на турник. Тело, привыкшее к постоянным тренировкам, тосковало по движению. На другом конце площадки плохо знакомый командир-наставник гонял мелкоту.

— Эй, мутант! — позвал сокурсник Кир, товарищ вредный и склочный.

Подъем, переворот. Плавно опуститься на пыльную землю. Оп-па! Кир ухмылялся, уперев руки в бока. Ам­бициозному Киру не давали покоя достижения Лекса, и он пытался доказать свое превосходство другими спо­собами. Сам он называл себя Зверем, но среди курсан­тов бытовало другое прозвище — Псих. Услышав его, Кир злился и сразу же затевал драку, за что потом от­бывал наказание вместе с обидчиком.

Перед испытанием лезть на рожон не стоило, Леке смерил Кира презрительным взглядом и смолчал.

— Вызываю тебя на дуэль! — Кир сделал театральный выпад. —

Я — убийца мутантов!

— Успокойся лучше. А то, — Леке с трудом сдержал улыбку, — плюешься. — Он подпрыгнул и повис на кольцах.

— Ах ты шлюхин сын! — вскипел Кир.

Молчание далось с трудом, Леке перевернулся и по­вис вниз головой. В детстве ему доставалось из-за того, что его мать слыла женщиной легкого поведения. «Шлю- хин сын» было его вторым именем, даже скорее первым. Конечно, он дрался с обидчиками, но почти всегда получал, потому что желающих посмеяться было много. Да и против правды-то не попрешь. Часто, возвращаясь домой, Леке обнаруживал, что дверь заперта, его впуска­ли, лишь когда уходил очередной мамкин хахаль. Иногда под утро.

Потом появился отец. Леке понимал, что никакой он на самом деле не отец, но как мог изображал любя­щего сына. Мужик этот был мал ростом, падок до вы­пивки, жесток, частенько бивал и мать, и Лекса, и младших братьев. В один прекрасный день он поста­вил условие: «Никаких чужих щенков, самим жрать не­чего». И мать согласилась. Поскольку Леке был креп­ким и на удивление здоровым, омеговцы его с радос­тью забрали.

Леке снова перебрался на турник и сел, свесив одну ногу, вторую поставив на перекладину.

С тех пор он считает, что его предали, и семьи у не­го нет. Сейчас он благодарен матери, а тогда согревал себя мыслью, что вернется — гордый такой, весь в чер­ном, на танкере, и прирежет «отца». А обидчикам на­бьет морды. Даже смешно вспоминать свои детские мечты.

Врезать Киру, конечно, стоило. Прямо промеж на­глых лупалок. Повалить его и заставить есть пыль. Но, наверное, Кир на то и рассчитывает. Сам на плохом счету, надо и сокурсника опорочить.

— Чё молчишь? Трусишь?

— Кир, — подавив злость, сказал Леке, — ты офи­цер или выкидыш мутанта?.. Вот и веди себя соответ­ствующе.

Что такое «выкидыш мутанта», Леке не знал. В детст­ве услышал, как бранятся мужики на ферме, и включил выражение в лексикон — уж очень обидно оно звучит.

Кир вопил, махал руками, но Леке не слушал — под­тягивался.

* * *

На вечернем построении, как и вчера, присутствовал генерал Бохан. Будущие офицеры стояли, вытянувшись и задрав подбородки, каждый мысленно уже примерял погоны и командовал строем диких.

— Здравия желаю, курсанты!

Грянуло приветствие.

— Рад видеть вас в добром здравии. Завтра вам пред­стоит еще одно испытание, оно же будет последним. Тот, кто справится, сам выберет гарнизон, куда отбудет нести службу. Условия обговорим позже, с подробнос­тями задания вы ознакомитесь утром.

На языке вертелись вопросы: какое задание, что ждет тех, кто не справится? Но все молчали. Вряд ли ктото уснет сразу после отбоя, курсанты будут гомо­нить до утра, делиться предположениями, брататься и на всякий случай прощаться. О неудаче Гая генерал про­молчал; курсанты, занятые собой, не заметили, что бо­евого товарища нет на построении.