Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастичных повествованиях
Шрифт:
Повесть шестая. Плачка
— Женщина та необычайно прекрасна. Одежда её бела, как снег, на голове чёрный убор, и чёрный платок накинут на плечи. Лицо хоть и смуглое от солнца и ветра, но красиво и приятно, очи исполнены чувства, и в них всегда стоят слёзы. Чаще всего она является в домах, где уже никто не живёт, в пустых церквях и на руинах. Видели её также под деревьями или посреди поля. После захода солнца она сидит на камне, сетует жалобным голосом и заливается слезами. Говорят, те, кто подходили к ней, слышали такие слова: «Некому доверить тайну сердца моего!».
Когда я ехал из Полоцка, один корчмарь рассказал мне, что невдалеке от дороги, за берёзовой рощей стоит пустой дом. Возле него остался лишь небольшой вишнёвый сад. Жил
Как-то мимо того дома проходил убогий слепец, которого вёл маленький парнишка. Услышав печальное пение, они подумали, что там кто-нибудь живёт, и пошли туда просить милостыню. Заходят в хату, слепой запевает песню: «О, Спасiцелю, наш Пане».
— Дом без дверей и окон, никто тут не живёт, — сказал парнишка слепому. — Даром только с дороги свернули.
Но тут посреди хаты появилась облачённая в траур женщина с печальным лицом и сказала им:
— Молитесь! Всюду есть Бог, который будет вам опорой.
Бросила слепому в шапку горсть серебряных монет и сразу исчезла.
Этот убогий ходил потом от дома к дому и показывал эти деньги, на которых с одной стороны были изображения королей, а с другой — Погоня. [160]
160
Погоня — герб Великого княжества Литовского. Монеты с изображением польских королей и Погоней чеканились на Виленском монетном дворе при Сигизмунде I, Сигизмунде II, Сигизмунде III и Владиславе IV.
Невдалеке от дороги, когда едешь в Витебск, стоит пустая часовня. Там после захода солнца видели, как она плакала, сидя на пороге, и её печальный голос был слышен издалека.
Среди людей разное думали про эту плачку. Одни тревожились, что это видение — предвестие какого-то большого несчастья, войны, морового поветрия либо голода во всём крае. [161] По деревням старые люди говорили меж собой об этой женщине, всегда предсказывая что-нибудь недоброе. Некоторые ж из молодых думали совсем иначе — доказывали, что там, где покажется та плачка, в земле, верно, зарыт клад. [162] И вся околица повторяла эти домыслы.
161
Такое истолкование явления плачки можно видеть, например, в рассказе «П'oшасць и памoрак» (Сержпутовский А. К. «Сказки и рассказы белорусов-полешуков: Материалы к изучению творчества белорусов и их говора», СПб, 1911).
162
Вероятно, данное предположение связано с поверием, изложенным, в частности, в чернорусской легенде «Появление кладов»: «Под землёю есть заклятые клады. Кто закопал их, тот и наложил зарок — навсегда ли оставаться там, или на известное время. В последнем случае, по истечении назначенного срока, им не лежится под землёю, и, если никто не отыщет, сами просятся, чтоб их взяли, и выходят на дорогу в виде людей. Деньги золотые являются человеком в жёлтом платье, серебряные — в белом, а медные — в коричневом» (Боричевский И. П. «Повести и предания народов славянского племени», ч. 2, СПб, 1841).
На краю той деревни жил убогий человек, который некогда обошёл весь свет. Вернувшись к своей родне, жил только милостыней. Он часто повторял им всем:
— Братья! Слёзы и жалобы этого призрака предрекают вам не золото и серебро. Эта женщина плачет на пороге того храма, который вы позабыли. Вы помышляете лишь о богатстве, а ждут вас бедствия и нужда.
Однажды, посмеявшись над словами этого старика, порешили: когда все будут спать, идти на то место, вырыть там яму и добыть деньги из земли.
Старая часовня стояла за четыре версты от деревни. И вот несколько молодых селян, прихватив с собой потребный для поиска кладов инструмент, поспешили туда, чтоб начать работу до того, как запоёт петух.
Пришли к часовне. Мрачный вид этого места наводил на них тревогу и страх. Невдалеке шумел густой еловый лес, откуда-то доносился тоскливый голос совы, и месяц очень редко показывался из-за чёрных туч. Часовня стояла на пригорке в тени нескольких берёз, будто могильный памятник.
Трудились всю ночь. В нескольких местах выкопали глубокие ямы, но нашли в земле только сопревшие доски и черепа. Поняли, что когда-то было тут кладбище, хоть сверху и не видно было уже никаких знаков, кроме нескольких торчащих из земли поросших мхом камней.
Летней порой ночи коротки, вот уже на востоке занялась заря. Все труды оказались напрасными. Засыпали они ямы и пошли домой.
Всходило солнце, в полях запел жаворонок, и мгла в воздухе уже исчезала. Видят, перед ними, невдалеке от дороги возле кустов лещины стоит плачка, обратившись лицом к востоку. В её руках развевается по ветру яркая лента, трепещет в воздухе, словно молния. Едва один из них произнёс — «Пошли скорее к ней!» — видение сразу исчезло.
На том месте, где стояла плачка, на ветке висело огромное осиное гнездо. Осы, что влетали и вылетали из этого гнезда, освещённые лучами восходящего солнца, сновали в воздухе, будто золотые искры.
— Послушайте моего совета, — сказал один из них, — давайте обвяжем осиное гнездо платком и пойдём, разбудим этого старого деда. Скажем, что выкопали из земли возле часовни клад и часть принесли ему. А когда он встанет с постели, кинем осиное гнездо ему в окно. Пусть побесится старый!
Все согласились на эту проделку. Разбудили деда, кинули в хату осиное гнездо, а сами, смеясь, быстро убежали.
Чудо неслыханное! Старик увидел пред собой рассыпанное по полу золото. [163] Рассказывают, что пока он удивлённо смотрел на это, явилась пред ним женщина, та самая, которую видели плачущей на пороге старой часовни, и сказала:
163
Подобная история приводится в рассказе «Нашоў грошы» (Сержпутовский А. К. «Сказки и рассказы белорусов-полешуков: Материалы к изучению творчества белорусов и их говора», СПб, 1911). Парни в ночь на Купалу искали цветок папоротника, но нашли только дохлую собаку. Раздосадованные, они решили подбросить её в окно старику, который их отговаривал. Как только они это сделали, оказалось, что то была не собака, а сумка с деньгами.
— Возьми часть этого сокровища себе, а остальное раздай убогим. Бог заботится о моих страдающих детях.
Сказавши это, она сразу исчезла.
В Инфлянтах же был такой случай. В имении пана М. находятся руины какого-то древнего замка. Говорят, что в незапамятные времена стоял там город, потому как вода, стекая с гор, иногда размывает песок и обнажает фундаменты каменных домов. Там часто находят стеклянные или ржавые железные предметы, что в давности служили для украшения, части оружия, а изредка медные или серебряные монеты, что веками лежали в земле.
К тем руинам каждый вечер после захода солнца приходила плачка, она вешала на развалины того замка венки из полевых цветов, садилась на камень, и, ломая руки, заливалась слезами. Многие, слыша издалека её сетования, возвращались домой опечаленными и рассказывали об этом остальным.
Были и такие, кто, слыша причитания удивительной женщины, из любопытства подходили к ней в вечернем сумраке и из слов, которые услыхали, сумели понять лишь то, что какая-то несчастная мать плачет по своим детям. Но только хотели подойти поближе и спросить, кто она и что за беда с нею приключилась, как уже больше не видели её, и голос её не слышался до следующего вечера.