Шорох песка. 1.Цель и средства
Шрифт:
В последствии Крам ничего не мог вспомнить из этого своего пешего путешествия, от правящего дома к храму, только размытые пятна вместо лиц, сливающиеся в единое целое, да пляшущие, нелепо дёргающиеся фигуры, под аккомпанемент смеха младшего брата, взволнованного голоса отца и предродового крика мачехи, раздающихся у него в голове.
Крам очнулся от своих мыслей, ощутив под ногами гладкий камень, он стоял на небольшой площадке перед храмовой парадной лестницей. Остановившись перед первой широкой ступенью, он медленно поднял взгляд. На верхней ступени стояли, замерев, три женщины. Крам не видел их лиц, их головы и плечи покрывали вуали. По бокам на ступенях стояли главы великих домов, наверняка за более высокие места на лестнице была драка, усмехнувшись подумал Крам. Он поднялся и встал на первой ступени, чьи то заботливые руки расстегнули застёжку синего шёлкового плаща, драпирующего одно его плечо. У самого уха раздался тихий шёпот распорядителя:
– Нужно снять сар, милорд.
Крам поднял руки, нащупал онемевшими пальцами зажимы своего головного убора, раздался щелчок, фрагменты сара, выполненные в виде чешуек рептилии, как бы раскрылись, высвобождая его голову. С непокрытой головой и плечами
– А ты думал я умер и передал тебе, щенку изменника, всё, что имею? Ты правда так наивен глупец? Ты всерьёз думал, что можешь безнаказанно свести меня в могилу, и никто ничего не узнает?!
Ближайшая фигура в красном облачении, медленно повернула голову и посмотрела на него сквозь вуаль, морок рассеялся. Тонкие белые руки взметнулись вверх, она подняла вуаль и откинула её назад. Под вуалью оказалась девушка, Крам шумно вдохнул от неожиданности, только теперь поняв, что перестал дышать на какое то время. Крам сам не знал, чего именно ожидал, но точно не тривиального лица, самого обычного. Проезжая по городу, он видел по сотне таких лиц за день. Девушка была очень белокожей, тонкие спокойные губы, прямой нос, бесцветные ресницы обрамляли глаза, чуть рыжеватые волнистые волосы падали на плечи. Только пурпурная радужка глаз выделялась на этом неприметном лице, её взгляд пронзил его и пригвоздил к плитам пола. Крам судорожно вдохнул, волосы у него на затылке встали дыбом, мышцы на пояснице натянулись струной. Длинные белые пальцы, с длинными острыми ногтями, легли на плечо весталки в красном, она отвела глаза, и подняла руку в манящем жесте, из темноты храмовой арки к ней подбежала служка. Это была девочка лет двенадцати, на вытянутых руках она несла поднос, на котором стояла чёрная лакированная шкатулка. Шаяда в красном откинула крышку шкатулки, внутри, на чёрном бархате, покоился перстень. В перстне не было ничего величественного, его даже можно было назвать невзрачным, но Крам знал, что этот перстень из чёрной платины, несёт в себе осколок прадия, баснословно дорогого и трудно добываемого драгоценного камня, Камня Королей. Конкретно этот образчик был наиредчайшим, он имел тёмно-коричневый окрас, и был крепче прочих немногочисленных видов. Надев это кольцо и проведя им по мрамору, можно было оставить глубокую царапину. Поговаривали, что один из камов, располосовал этим перстнем всё лицо своей неверной жены.
Шаяда вынула одной рукой кольцо, вторую протянула ему в приглашающем жесте. Крам протянул ей свою правую руку, ожидая, что сейчас его пальцы пронзит нестерпимая боль, от её прикосновения, но ничего такого не произошло. Пальцы девушки легли сверху на его ладонь, они были очень холодными и сухими, но и только. Она надела ему на средний палец перстень, как ни странно, он идеально подошёл по размеру. Свет факелов упал на прадий, камень рассыпал крупные всполохи благородного густо-коричневого цвета, по тыльной стороне пальцев Крама. Вверх по руке потекло тепло, мышцы напряглись от запястья к локтю, от локтя к плечу, от плеча к шее. Правая рука будто налилась силой, твёрдостью. Ему показалось, что кожа на тыльной стороне ладони, стала глаже, как будто моложе. Всегда сопровождающая его боль в правом плече, которую он уже и не замечал, вдруг растаяла, Крам почувствовал зияющую пустоту в месте, которое она занимала в его голове. Девушка в красном отпустила его руку, сделала шаг назад и отступила в темноту, освобождая дорогу своей сестре.
Сделав шаг вперёд, на место первой шаяды встала вторая. Она с неподдельным интересом посмотрела на Крама, своими пронзительными рубиновыми глазами. Лорд Кахилл был поражён красотой этой женщины. На вид ей было около тридцати лет, тонкие черты лица, пухлые губы, высокие скулы, миндалевидные глаза, завораживали. Наметившиеся морщинки в уголках глаз, говорили о смешливости и лёгком, даже легкомысленном нраве, вместе со вздёрнутым маленьким носиком, это делало её похожей на миниатюрного пушистого зверька. Поразительные волосы весталки, были не просто светлыми, они серебрились, как покрытый инеем белый металл. Несколько непослушных прядей вылезли из под незатейливого головного убора и упали на лицо, полуприкрыв один глаз. Белокурая бестия грациозно махнула рукой, не отрывая любопытных глаз от лорда, из темноты снова вынырнула та же служка. В этот раз она несла на подносе ларец побольше. Тонкие пальцы с длинными ногтями, которые вблизи больше походили на когти, легко откинули крышку. На чёрном бархате покоилось ожерелье правящего лорда. Это было не обычное украшение, Крам видел этот артефакт на почившем лорде Краште, но до конца не понимал его конфигурации. Рассмотрев предмет вблизи, он понял, что его форма на самом деле очень проста. Ожерелье напоминало воротник, который охватывал шею сзади, доходил до кадыка с двух сторон, спереди и не смыкаясь устремлялся вниз, плавно изгибаясь. Оно представляло из себя сплетение стеблей карая, с мелкими шипами и листьями. Листья как бы выкладывали верхний борт «воротника», их покрывала глазурь, которая переливалась как рыбья чешуя, почти так же, как и настоящие листья растения. Концы артефакта заканчивались тремя изогнутыми шипами с каждой стороны. Украшение представляло собой настоящий шедевр ювелирного искусства, но вниманием Крама завладела не исключительная работа мастера, а цветные, голубые вкрапления. Таким образом выделялись плоды карая, в каждую маленькую ягодку был вставлен синий самоцвет. Крам знал, что это вовсе не сапфиры, а настоящие сандарины, самые редкие и самые ценные драгоценные камни, известные людям. Украшения с бриллиантами, сапфирами, изумрудами и прочими камнями, имелись в личной казне лорда Кахилла в большом количестве, были там и образчики с вставками прадия, но сандарина у его семьи никогда не было. Крам посылал несколько экспедиций в Кратмор, в надежде заполучить хотя бы один небольшой осколок, но ни одна из них не увенчалась успехом. Далеко не все его люди вернулись из этих походов, но те что вернулись, не принесли из проклятой горной пустоши ничего, кроме тяжких воспоминаний. Он знал только нескольких обладателей небольших сандаринов, и все они так или иначе, были потомками старейших династий и получили артефакты с ценнейшими камнями в наследство. В Портусе только один великий дом владел своим личным сандарином, это был дом Крашт, семья его второй жены. Владение этими самоцветами было чрезвычайно почётным, один такой маленький камешек стоил целое состояние. Считалось, что сандарин магический камень, его ещё называли – «Слеза Бога». Ему приписывали необычные свойства, в которые впрочем, Крам не верил, он хотел владеть камнем только из-за его статусности.
Беловолосая шаяда, тем временем, взяла ожерелье и поднесла его к плечу Крама, ей пришлось встать на цыпочки, чтобы водрузить его на шею великому лорду. Близость этой красивой, необычной женщины взволновала его, Крам в очередной раз затаил дыхание, когда она провела кончиками ногтей по его шее, водружая реликвию Портуса на место. Каллбур, так назывался артефакт, когда то был модным украшением среди знати, лет двести назад, но сейчас он стал редкостью и если и имелся у какой то семьи, то хранился в сокровищнице. В сегодняшнем Портусе никто не решался надеть украшение, напоминающее регалию, это было бы неосторожное заявление.
Несмотря на свой воздушный вид, Каллбур лёг ощутимой ношей на шею Крама, его неестественно холодная поверхность обожгла разгорячённую кожу затылка. Крам вдруг увидел всё окружающее гораздо отчётливее, будто протёр глаза. Цвета стали ярче и контрастнее, он начал различать оттенки тьмы. Скосив глаза влево, он увидел ту самую девочку служку, стоявшую в темноте арки, какой то человек, невидимый для него ранее, передавал ей третий ларец. Вдруг Крам понял, что слышит все окружающие его звуки, гораздо лучше. Шепотки людей стоявших у подножия лестницы, отдельные смешки в толпе, протянувшейся вдоль дороги, разговор двух стражников, которые были на полпути к храмовым воротам. Но, это невозможно подумал он, слишком далеко, это разговаривает кто-то другой, нет, это были они, он видел их удаляющиеся спины. Крам понял, что слышит биение сердца белоголовой нимфы стоящей перед ним. Наверное его глаза расширились от этих поразительных открытий, потому что весталка лукаво улыбнулась, перед тем, как сделать шаг в сторону.
Из-за её спины выступила третья фигура. Ещё одна весталка в красном облачении. Вуаль откинулась, Крам застыл, он знал, что эта встреча состоится, но как оказалось не был готов. На него смотрела молодая женщина, с каштановыми волосами, которые гладкой волной тёмной патоки стекали с плеча. Породистое лицо, тонкий нос с высокой спинкой, большие глаза, жёсткая линия губ, его губ, губ их отца. Вся верхняя часть лица, кроме сияющих рубиновых глаз, была копией его мачехи, а вот нижняя часть, вплоть до ямочки на подбородке, была воплощением клана Кахиллов. Вопиющую схожесть этих двух людей, стоявших напротив друг друга, даже с поправкой на женственные черты, всё равно невозможно было не заметить. Крам ожидал услышать чей то поражённый возглас, вздох понимания, восклицание… . Ничего подобного не произошло. Люди либо слишком отвлеклись на церемонию и торжественный момент, либо благоразумно прикусили языки. Её сердце так же осталось спокойным, он слышал его мерный стук. Она не знала, да и откуда бы. Девушка с некоторым ленивым любопытством смотрела на него, но и только. Она взмахнула рукой, девочка служка появилась из темноты с третьим ларцом наготове. Откинулась крышка, на красном бархате лежал кинжал, ещё одна реликвия Портуса. Кинжал был древним, насчёт него ходило много баек, легенды сменялись с поколениями, одна неправдоподобнее другой. Ни в одну из этих историй Крам не верил, он слышал несколько из уст слуг и нянек, все они показались ему смешными россказнями простонародья. Он знал доподлинно некоторые факты об этом артефакте, в том числе тот, что он был сделан из неизвестного портусианцам металла, и что его почти не портили соль и вода. Так же он не нуждался в заточке, что конечно было ложью, его необходимо было точить, просто никому в голову не приходило, поднести артефакт к точильному камню. Рукоять кинжала была сделана из какой-то кости, которая почернела от времени и больше напоминала камень, она была покрыта примитивной, грубой резьбой. Из эфеса торчал мутный кристалл, стыков видно не было, поэтому создавалось впечатление, что кристалл вырос из рукояти. На лезвии не было ни орнамента, ни надписей, тёмный гладкий металл покрывала только мутная плёнка.
Волна ярости поднималась в душе Крама, эта женщина, такая спокойная, такая сосредоточенная и отчасти безразличная к нему, была сосредоточением его боли, смерти всех его близких, его рода, его семьи. Она была символом его падения, страха и стыда, его слабости. Всё его естество желало взять этот старый кинжал и вонзить его ей в грудь, чтоб пыльный ящик, хранившийся в его разуме, растворился, канул в небытие. Чтоб крики его братьев не преследовали его во снах, чтоб предсмертный хрип его тётки, её окровавленная рука унизанная кольцами, больше не мерещились ему в пьяном дурмане. Крам жаждал разделить с этой женщиной, ту ночь.
Он протянул руку, она вложила кинжал в его ладонь и сжала его пальцы на эфесе. Крам встретился с ней взглядом, и понял – она знает, всё знает, читает его как открытую книгу. Его потрясло это открытие. Спокойные, неземные, отливающие кровавым багрянцем глаза, по прежнему спокойно, даже безмятежно, смотрели в его глаза, она как бы спрашивала его – и что ты сделаешь с этим? Он судорожно вдохнул, вырвал свою руку из её пальцев, повернулся к толпе перед храмом и воздел руку с Кинжалом Королей над головой. Раздалось громоподобное приветствие новому правящему лорду. Этим крикам, не менее энергично, вторила его ненависть, навсегда вонзившая свои когти в его душу.