Шорох песка. 1.Цель и средства
Шрифт:
Роун повернулся к кровати и наклонился к распростёртой женщине.
– Как Вы сегодня? Выглядите вроде-бы получше. Хотите воды?
Женщина слабо улыбнулась, прикрыв глаза.
– Всё хорошо мой мальчик, твоими молитвами и заботами, держусь пока. Боги всё никак не приберут меня, видимо ещё не пришёл мой срок. Как там поживает Агаста? Она давно не заглядывала ко мне.
Агастой звали тётю Роуна, которая с малолетства воспитывала его, она забрала его к себе после смерти почти всей их семьи. Роун родился в пригороде Портуса, на западе, в лесах, покрывающих жирный чернозём. Семнадцать лет назад там разразилась эпидемия «чёрного горла» и выкосила за пару недель четверть населения, так Роун и оказался в городе, на попечении родственников. Лорд Аспен, владелец этих земель, даже понеся огромные убытки от эпидемии, не бросил на произвол судьбы осиротевших детей земледельцев. Он выделил немалую сумму на их содержание и обучение. Всех сирот перевезли в столицу и обучили грамоте, а некоторые, особенно одарённые и хваткие, обучились ремёслам. Большинство, кого забрали в пансионаты Аспенов и родственники, со временем вернулись обратно в западные земли, под крыло великого дома. Роун остался в Портусе, городская жизнь пришлась ему по душе. Он обучился грамоте, потом подруга тётки, госпожа Трулли, которая относилась к нему, как к сыну, пристроила его подмастерьем к кожевеннику. Но дело не пошло, мастер назвал его безруким умником, Роун не преминул ответить, что дубильщик с такой рожей, должен считать умником в сравнении с собой, даже захлебнувшегося гуся, смотрящего на дождь. На том обучение и закончилось. Роун был лёгкого нрава, смешливый и сообразительный, он легко заводил друзей и знакомых, поэтому помыкавшись немного, тут и там, он устроился подмастерьем местного лавочника. Он бегал на посылках, выполнял мелкие поручения и помогал обслуживать особо требовательных покупателей, находя общий язык практически с любым человеком. Старик ценил молодого человека, поэтому когда его постоянная клиентка, смотрительница храма госпожа Акория, обмолвилась о том, что ей нужен надёжный и исполнительный посыльный, лавочник сразу предложил Роуна, уверенный в том, что в храме юноша добьётся успеха. Так Роун и попал в храмовые служащие, из пешек в дамки одним махом. Это было завидное место, платили хорошо и стабильно, работа оказалась не особенно тяжёлой, и можно было дослужиться до более высокопоставленных должностей в храмовой иерархии.
Госпожа Трулли была старинной подругой его тётушки, Роун хорошо знал её с раннего детства. Когда Роуну стукнуло восемь, муж госпожи Трулли умер. Тётка Агаста стала часто посылать его на помощь новоиспечённой вдове. Через год госпожа Трулли начала болеть, её преследовали приступы лихорадки и грудной жабы, тогда Роун стал постоянным гостем в её доме и они сблизились. Взрослеющий молодой человек, который был любим в доме родственников, но не чувствовал своей нужности, привязался к угасающей женщине, потому что она остро нуждалась в нём. Роун был слишком мал, чтоб вести дела в лавке и она пришла в упадок. Остро встал вопрос, что делать с хозяйством и чем платить по счетам. Тогда вмешалась Агаста, громогласная и деловитая, она прошерстила весь квартал в поисках управляющих или арендаторов. В конце концов дела с лавкой утрясли, шумные соседи с оравой ребятишек, предложили взять в аренду и лавку и жилые помещения. Госпожа Трулли наотрез отказалась переезжать куда бы то ни было, тогда Агаста договорилась с арендаторами, что они оставят в распоряжении больной женщины несколько задних помещений на первом этаже. Семейство Курах, в лице главенствующей королевы улья, госпожи Курах, не возражало. Доходов от аренды и скромных сбережений хватало на очень скромную жизнь и оплату лекарей. Со временем госпоже Трулли становилось всё хуже, когда ей понадобился постоянный уход и присмотр, сиделками стали дети арендаторов. Роун не мог проводить всё время у своей подопечной, он заканчивал обучение грамоте и должен был учиться дальше, чтоб впоследствии лучше устроиться в растущем городе. Но он всё равно постоянно приходил в дом госпожи Трулли, он почти жил там, пока не достиг возраста семнадцати лет, тогда он устроился к лавочнику, а тот сдал ему комнату над лавкой. Погрузившись в ежедневные заботы, Роун стал чуть реже бывать у своей практически второй матери, но всё равно не упускал ни единой возможности забежать к ней, посмотреть как она и сделать что-то по дому. Финансовые заботы так же легли на его плечи, доходов от аренды стало недостаточно, сбережения закончились, тогда Роун потихоньку стал оплачивать счета из своего кармана, о чём госпожа Трулли не догадывалась.
Однажды, около года назад, когда госпожа Трулли стала совсем плоха, и казалось, что это конец, она поведала Роуну свою тайну.
Ларра, так звали достопочтенную госпожу Трулли, была бездетной, лекари намекали, что от женской немощи и пошла её болезнь, дескать от усохшей утробы хвороба и распространилась внутри. Вот если бы она дала жизнь хотя бы одному ребёнку, болезни можно было бы избежать. Когда они уходили, Ларра посмеивалась и наставляла Роуна:
– Обходи этих шарлатанов стороной!
Он начинал негодующе спорить, посмотрите мол, после их отваров Вам делается гораздо лучше, и кашель и жар спадают, они знают, о чём говорят. После одного такого ожесточённого спора, она взяла его за руку и притянула к себе. Понизив голос до шёпота, Ларра поведала ему:
– Роун, мальчик мой, а ведь у меня есть дитя.
Он выпучил глаза, и хотел было что-то ответить, но она перебила:
– Нет, нет, послушай, не перебивай, раз уж я решилась, – она глубоко вздохнула, прокашлялась и продолжила. – Шестнадцать лет назад, боги благословили нас с Тромом. Мы уже пять лет были в браке, а детей всё не было, мы уж было совсем отчаялись, и тут чудо свершилось. Мы так ждали, так радовались, на крыльях летали от счастья. Ребёночек попросился на свет божий в свой срок. Тром привёл аж двух повитух, никаких денег не жалел. С утра и до самого вечера, они хлопотали возле меня. Роды были тяжёлые, ребёнок не шёл. Только ночью, когда я уже совсем обессилела, девочка появилась на свет. Я была совсем плоха, но хорошо помню, как девочка закричала. Повитухи запричитали облегчённо, а потом резко смолкли, переглядываясь. Они пошептались, и одна из них подошла ко мне, погладила по голове, склонилась и заговорила тихо:
– Благослови тебя боги Ларра, ты подарила миру шаяду.
У меня так и оборвалось всё внутри. Я просила их, дать мне хоть раз посмотреть на малышку. Они отговаривали, но мы с Трамом настояли. Тогда я первый и последний раз, посмотрела на личико своей дочки, в её глаза… . Я проклинала её глаза, да простят меня боги. Её укутали и унесли, даже не дав мне её подержать. Потом вторая повитуха сказала нам, что я больше не смогу стать матерью, роды были тяжёлыми и я надорвалась. После мы сообщили родне и друзьям, что дитя родилось мёртвым. Не было сил, ловить на себе косые взгляды. Вот так сложилась судьба, мой дорогой.
Роун смотрел на неё во все глаза, совершенно опешив. Он конечно знал, что шаяды рождаются время от времени, сменяя друг друга, но не знал ни одной семьи, у которой появился бы такой особенный ребёнок. Всё это было сродни ожившему мифу. Ларра похлопала его по руке, грустно улыбнувшись.
– Ничего, ничего мой мальчик. Значит так мне на роду написано. Главное, что она где-то есть, живёт под теми же небесами, что и мы с тобой. – Она глубоко, горестно вздохнула. – Я хотела попросить тебя, хоть и понимаю, что не должна. Прости слабость матери с разбитым сердцем.
– Просите, Вам не за что извиняться.
– Роун, если ты когда-нибудь увидишь её там, в храмовых стенах, а я всё ещё буду жива, расскажи мне о ней. Тогда я смогу пройти по горящему мосту, в объятия Трама, со спокойной душой. Как она выглядит, всё ли у неё хорошо, каков нрав… . Очень мне хочется знать, хоть что-то про мою девочку, понимаешь? Хочется хоть крупиночку знания унести с собой в могилу, чтоб было, что рассказать моему милому Траму.
Роун напряжённо смотрел на неё, обуреваемый противоречивыми мыслями. Она крепко схватила его за руку и быстро продолжила:
– Нет, нет, ты не бойся. Я не прошу тебя её искать, или говорить с ней, нет. Просто посмотри на неё внимательно, если представится такой случай, а потом расскажи мне, чтоб сердце так за неё не болело, вот и всё.
Роун подумал и коротко кивнул:
– Хорошо, госпожа Трулли, если увижу – скажу. Но Вы особо не надейтесь пожалуйста. Я уж год там работаю, да только я всё по городу бегаю, да от храмовой стены до кухни хожу. Врать не буду, пару раз я видел кого-то из них вдалеке, на боковой террасе храма или в Шандовом саду, но только издали, мне туда хода нет.
– Ничего, ничего мой мальчик. Делай свою работу как должно. Мы правильно тебя воспитали, и ты всё хорошо делаешь и честно. – Она утёрла слезу. – Но вдруг боги смилостивятся надо мною, и твой виперов путь пересечётся с путём моей дочери, тогда я хотела бы знать об этом, только и всего.
– Хорошо, госпожа Трулли, я сделаю что смогу. Если будет на то воля богов, обещаю Вам…
И вот прошёл год. Роун уже давно переварил эти шокирующие подробности судьбы своей второй матери. Уже даже почти не вспоминал об этом, только когда навещал госпожу Трулли и всякий раз отрицательно мотал головой, в ответ на её вопросительный взгляд. И она больше ни разу не заговаривала об этом, может даже жалела о том, что поведала ему тайну своей семьи.
– Роун, ты слышишь меня? Как там Агаста? Ты витаешь в облаках мой дорогой, – она улыбнулась.
– Я видел её сегодня, госпожа. Я видел ЕЁ.
Наступила тишина. Она всматривалась в его лицо, выискивая признаки лукавства или неуверенности. Затем, поняв, что он не шутит, она судорожно вздохнула и закашлялась. Роун соскочил со стула, сделал шаг к столу и принялся лихорадочно разводить водой отвар от кашля. Наполнив лекарством пиалу, он снова приблизился к кровати. Приподняв её голову одной рукой, он дал ей напиться. Она судорожно глотала горькое зелье, затем отстранила его руку, глубоко вдохнула, кашля не последовало. Ларра закрыла глаза и хрипло прошептала: