Шорох песка. 1.Цель и средства
Шрифт:
– Правда? – ошарашенно переспросил Роун.
– Правда, – смеясь ответила госпожа Грута. – А вот их костяк почти никуда не годен, тонкий, лёгкий, пористый и хрупкий. Разламывается в множество острых осколков. Так что мы избавляемся от него, а то собаки гибнут, пытаясь сожрать косточку. Большую часть костей продаём рыболовам, моряки их ценят. Гроссовы кости не тонут, рыбаки из них поплавки делают.
Роун задумчиво посмотрел на стойла и сделал шаг в направлении своего нового знакомого, с намерением погладить жуткую морду. Госпожа Грута схватила его за шиворот и дёрнула назад:
– Ты куда это собрался, свет моих очей?
– Погладить хотел, – испуганно ответил Роун,– простите госпожа, нельзя да?
–
– А что? Это опасно? Цапнуть могут?
– Цапнуть конечно могут, не без этого, но страшны они не этим. – она указала пальцем на морду гросса. – Видишь, какая большая нижняя челюсть?
–Да…
– У них там прячется очень большой и длинный язык. У некоторых длина достигает почти двух ярдов.
– Ого
– Да! И он не только длинный и сильный, он ещё и ядовитый. Вот решит гросс, что ты ему угрожаешь, или, что ты вкусный, вытянет язык, обовьёт твою руку или шею, попадёт его яд тебе на кожу, вот тогда-то и пожалеешь, что на свет родился.
– А что будет?– округлив глаза, спросил Роун.
– У них язык, ядовитый сок выделяет. Этот сок разъедает человеческую и не только, кожу. Место контакта чернеет и начинает гнить. Если ожёг не лечить, всё вокруг него сгниёт и человек умрёт в лихорадке. А если в глаза попадёт, то ослепнешь, тут лечи, не лечи – итог один.
– А как вы их тогда кормите? А как их доить? К ним получается вообще подходить нельзя? – начал сыпать вопросами Роун.
–Можно, если умеючи, – рассмеялась заводчица, – видишь какой широкий проход между стойлами? Пять ярдов! Не дотянутся шельмецы, даже если захотят. Кормчие ходят по серединному ярду с тележками, на длинных подводах с тягой. Вон, глянь на потолок, видишь, верёвки закреплены у каждого загона? Длинными шестами с крюками, они спускают верёвки, тянут, кормушка опускается и наклоняется к кормчему. Он подводит свою тележку к кормушке, на конце подвода проворачивает ремень, рычагом. Тележка переворачивается в кормушку. Потом он тянет, вот за эту вторую верёвку, с кольцом на конце, и кормушка возвращается в исходное положение, поворачиваясь к гроссу. Так и кормим, на расстоянии, чтоб не калечить наших животных.
– Не калечить? – удивлённо спросил Роун.
– Ну да. Некоторые нерадивцы, считающие себя заводчиками, иссякают им языки вместе с крыльями, через пару недель после рождения. Это варварство какое то, гроссы чаще всего гибнут, особенно от ампутации крыльев. А те, что выживают, после иссечения языка, дают молоко плохого качества и живут не долго, потому что не могут нормально питаться.
– А доите как?
– Очень просто! Они когда поедят с утра сытно, сонными становятся, спокойными. Смотритель, в данном случае я и два моих помощника, в специальном лёгком доспехе и защите на глазах, подходит и надевает им на морды специальный чехол, из дублёной кожи. Вон те, что на стене висят. – она ткнула пальцем в стену. – Наденешь намордник, можно и погладить, и у рогов почесать, нравится им очень. Тогда и доярки приступают к своему делу. Доят самок, раз в два дня, с утра, после кормёжки. После дойки матки ещё спокойнее, почти спят на ходу. Перед едой к ним лучше не соваться, схватит и не отпустит, пока не оглоушишь её чем-нибудь.
– Вот это да! – Роун обежал глазами все стойла, представляя, как покоряет стадо гроссов.
– Это самки! – продолжила госпожа Грута.– а если к самцу подойти нужно, то это совсем другой коленкор. Самец может быть болен, тогда он не ест и при этом становится крайне нервным. Или он может быть крайне агрессивным в период гона. Для таких случаев у нас есть хитрая травка. Мы эту травку с патокой мешаем, любят эти бестии сладкое и солёное. В травке особые соки, когда они смешиваются со слюной паршивцев, превращаются в сильно клейкий состав, а если ещё сахара добавить, то тушите свет.– Она хохотнула. – Вот, пока они глаза пучат, да пытаются пережевать прилипшую вязкую пакость, в такой ступор впадают, что им легко намордник накинуть.
– Ловко! – засмеялся Роун.
– Пошли молодняк покажу, они презабавные, пока маленькие.
Она зашагала по серединному ярду, проходя загон насквозь, к противоположному входу. Роун пошёл за ней следом, шаг в шаг, с опаской поглядывая по сторонам. Госпожа Грута дошла до ворот и пинком мощной ноги, в кожаных сапогах, распахнула створку. Они вышли на яркий солнечный свет, Роун жадно вдохнул гораздо более свежий воздух. Поплутав между хозяйственными постройками, они, наконец, вышли на открытое пространство у реки. Заунывные стенания из загонов, здесь почти не слышались. Река весело журчала, свежий ветерок развеивал чудовищный запах гроссов, в кустах ивняка возле воды, во все глотки распевали какие-то птицы, туча разномастных бабочек порхала везде, куда ложился глаз. Идиллическую картину дополняла низенькая изумрудно-зелёная травка под ногами и ограда открытого загона, выкрашенная в белый цвет. Роун охнул, разглядев обитателей большого выгула, обогнав заводчицу, он подбежал к невысокой ограде из деревянных реек. Внутри огороженного участка резвились несколько десятков маленьких гроссов. Они довольно неуверенно и шатко передвигались, напрыгивая друг на друга. То тут, то там начинались свары, малыши утробно порыкивали, пинались и кусали друг дружку, время от времени расправляя крылья и угрожающе хлопая ими, это было завораживающее зрелище. Госпожа Грута облокотилась на забор, с нежностью глядя на молодняк. Роун открыл рот от изумления, теперь вся их анатомия стала ему понятна. Крылья кожистые, полупрозрачные, складывались сверху по центру спины и расправлялись снова, повинуясь работе мускулов и сухожилий. Один из телят подковылял к ним, и протянул мордочку к госпоже Груте. Она стянула перчатку, протянула руку и почесала малыша рядом с наметившимся гребнем.
– Ты мой маленький шельмец, подлиза, хочешь сладенького? – заворковала она.
Она достала из сумки на боку, небольшой кусочек чего-то липкого и мерзкого на вид, протянула руку и сунула это в радушно распахнутую пасть попрошайки. Маленькие челюсти заходили ходуном, прожевав и проглотив, он вывалил длинный розовый язык и довольно заурчал. Госпожа Грута костяшками пальцев почесала ему лоб, и легонечко шлёпнула ладонью по висящему языку. Малыш втянул язык, дёрнул головой, и стремясь произвести впечатление, попытался прогарцевать мимо них, но запутался в собственных ногах, запнулся, чуть не упал, и гневно захлопал крыльями, пятясь боком, как пьяный. Роун и гордая заводчица расхохотались.
– А их языки не опасны? – спросил Роун, отсмеявшись.
– Месяцев до трёх нет. Эти слишком малы, чтоб причинить вред, им около трёх недель, скоро перевязка.
– Крыльев? – с сожалением в голосе спросил Роун.
– Да! Пока они не расправились до конца, и мускулатура не сформировалась, надо успевать.
– Они такие красивые с крыльями, какие-то законченные, что ли, цельные. – грустно произнёс Роун.
– Да, мой мальчик, такими их создала богиня земли, плодородная Ишита, такими они и должны быть. Но для нас, гроссы с крыльями станут бесполезны, опасны и скорее всего недосягаемы.
– Правда?
– Они агрессивные с крыльями, жилистые и гораздо более сильные. Взрослый гросс ударом крыла, может легко сломать хребет человеку, не говоря уже о копытах и языке. Мы держим десяток отборных молодых самцов, с нормальными, сформированными крыльями, в больших вольерах. С этими ребятами шутки плохи. Они лучшие племенные осеменители, мы самок к ним загоняем во время гона. Они видишь ли запрыгивают на самку с лёту, не знаю почему. В течение всего процесса крыльями машут, что твоя мельница, почти парят, как колибри.