Шпион в доме любви. Дельта Венеры
Шрифт:
На следующий день она дала ему еще один сверток. В нем оказался бюстгальтер. Юноша поступил так же, как и за день до этого, думая о том, что же у нее еще осталось, чтобы его настолько возбудить.
Оказалось — большой сверток. Сестренка начала проявлять любопытство.
— Это просто книжки, — объяснила ей гувернантка. — Тебе они вряд ли покажутся интересными.
Баск поспешил уединиться в комнате. Она подарила ему маленький черный корсет на шнуровке, запечатлевший ее формы. Шнуровка поизносилась, столько раз она затягивала ее. Он очень разволновался. На сей раз он разделся и надел корсет, как делала у него на глазах матушка. Корсет давил и причинял боль, но то была боль упоительная. Он вообразил, что это гувернантка обнимает его, обнимает так страстно, что он не может сделать вздох. Распуская шнуровку, он представлял себе, что это с нее он снимает корсет, чтобы в конце концов узреть наготу. Его лихорадило, он видел перед собой ее талию, бедра и ляжки.
Ночью он прятал всю одежду под одеяло и так засыпал. Он вонзал в одежду член, как будто то было ее тело. Он грезил ею, и конец его члена всегда оставался влажным. По утрам у него под глазами были синяки.
Она подарила ему черные чулки, а позднее — пару черных лаковых сапожек. Он поставил сапожки на постель, а сам лег нагишом рядом со всеми ее вещами, что было сил воображая, будто она где-то тут, и тоскуя. Сапожки казались живыми. Словно она пришла к нему в комнату и прогулялась по постели. Чтобы не терять сапожки из виду, он поставил их себе между ног. Словно она должна была пройтись по его телу своими маленькими изящными ножками с остренькими мысочками и раздавить его. Эта мысль распалила его. Он придвинул сапожки еще ближе. Один оказался чересчур близко и дотронулся до кончика члена. Юноша пришел в такое возбуждение, что кончил прямо на сверкающую кожу.
Однако постепенно это превратилось в своего рода пытку. Он начал писать француженке письма, в которых заклинал ее прийти ночью к нему в спальню. Она с удовольствием прочитывала их прямо у него на виду, глазки ее горели, однако она не хотела рисковать своим положением.
В конце концов гувернантку вызвали домой, потому что отец ее сделался болен, и с тех пор Баск ее не видел. Он был по-прежнему одержим ею. У него осталась только ее одежда.
Однажды он собрал всю ее одежду и отправился в бордель. Там он нашел женщину, внешне похожую на нее, и заставил ее одеться в принесенное. Он наблюдал, как она затягивает корсет, поднявший ее груди и подчеркнувший ягодицы, как застегивает бюстгальтер и натягивает трусики. Потом он попросил, чтобы она надела чулки и сапожки.
Он возбудился и стал об нее тереться. Он распростерся перед ней и попросил, чтобы она потрогала его мысками сапожек. Она сначала дотронулась до его груди, потом до живота и, наконец, до члена. Он весь покрылся мурашками страсти, воображая, будто его пинает гувернантка.
Он покрыл поцелуями ее белье, пытался проникнуть в нее, однако только она раздвинула ноги, как вся его страсть обратилась в прах, ибо где же была ее маленькая родинка?
Пьер
Однажды еще в юности он ранним утром спустился к пристани. Он уже некоторое время гулял вдоль реки, когда обратил внимание на человека, затаскивавшего в один из домов-суденышек голый труп. Труп застрял в якорной цепи, и Пьер поспешил на помощь незнакомцу. Вдвоем им удалось втащить тело на палубу.
Потом незнакомец повернулся к Пьеру и сказал:
— Вы не могли бы подождать здесь, пока я вызову полицию?
И бросился прочь. Солнце уже выглянуло из-за горизонта и теперь обливало голое тело розовым светом. Пьер увидел, что перед ним лежит женщина, и не просто женщина, а женщина очень красивая. Длинные волосы облепили плечи и округлые, приятной формы груди. Гладкая золотистая кожа сверкала. Ему еще никогда не доводилось видеть столь прекрасное тело. Изумительно нежные формы были омыты морем.
Пока он рассматривал женщину, солнце высушивало ее. Пьер дотронулся до тела. Оно было еще теплым: смерть настала, вероятно, совсем недавно. Он послушал ее сердце, но оно не билось, зато у Пьера возникло ощущение, будто ее груди липнут к его ладони.
Он содрогнулся и, наклонившись вперед, поцеловал одну грудь. Она была мягкой и уступила его губам, словно живая. Внезапно он воспылал страстью и принялся целовать женщину всю. Он разнял ее губы, отчего изо рта вытекло немного воды, как слюна. Пьер решил, что если будет целовать ее достаточно долго, она оживет. Тепло его губ передавалось ей, а он все целовал ее рот, соски, шею, живот, и наконец его рот опустился до мокрых завитков в паху. Это было все равно что целовать ее под водой.
Она лежала вытянувшись, слегка раздвинув ноги и опустив руки по швам. От солнца кожа ее сияла, как золото, а волосы женщины напоминали водоросли.
Пьеру нравилось, что тело ее лежит нагое и беспомощное. Ему нравились ее закрытые глаза и полуоткрытый рот. Тело имело вкус мокрых цветов, мокрых листьев и травы, покрытых утренней росой. Кожа под пальцами была как шелк. Пьер наслаждался молчаливой неподвижностью трупа.
Он замечал, что сгорает от желания. В конце концов он набросился на нее, а когда пронзил, между ног женщины потекла вода, словно Пьер решил заняться любовью с наядой. Его движения передавались ее телу и вселяли в труп жизнь. Пьер продолжал входить в нее толчками и все ждал, что заметит, как она возбуждается, однако тело просто двигалось в такт с ним.
Пьер теперь боялся, что вернется незнакомец с полицией. Он попытался ускорить оргазм, но не мог. У него еще никогда не уходило на это так много времени, и это несмотря на то, что женщина была пассивной, влагалище ее — прохладным и мокрым, а сам он — таким возбужденным. Он не мог кончить.
Он двигался отчаянно, чтобы только избавиться от этой муки и излить свою теплую влагу в ее холодное тело. Он хотел кончить прямо сейчас, целуя ее груди и пронзая членом, но по-прежнему не мог. Незнакомец и полиция найдут его распростертым на мертвой женщине.
В конце концов он обхватил женщину за талию, поднял навстречу члену и со всей силы вошел в нее. Тут он услышал крики и разговелся в женщину. Он отпрянул, оставил тело валяться на палубе и убежал.
Еще долгое время мысль о женщине не давала ему покоя. Всякий раз, принимая душ, он вспоминал ощущение ее мокрой кожи, представляя, как она сверкает в лучах восходящего солнца. Ему уже никогда в жизни не придется увидеть столь прекрасное тело. Слыша шум дождя на улице, он вспоминал, как вода вытекала у нее между ног и изо рта и какой она была мягкой и гладкой.
Он почувствовал, что ему необходимо уехать из города. Через несколько дней он очутился в рыбацкой деревушке и обратил внимание на целый ряд дешевых мастерских. Он снял одну из них. Он слышал все, что происходит за стенкой. В самом центре застройки, рядом с его мастерской находился общественный туалет. Когда он лег и попытался заснуть, то увидел узенькую полоску света между досок. Заглянув в просвет, он увидел мальчика лет пятнадцати, который стоял перед унитазом и упирался рукой в стену.