Шри Ауробиндо. Письма о Йоге - I
Шрифт:
Мораль относится к обычной жизни и представляет собой попытку управления внешним поведением человека с помощью набора определенных ментальных правил или путем возведения этих правил в некий ментальный идеал и создания образа, являющегося эталоном человеческого характера. Духовная жизнь устремляется за пределы разума, следуя ей, человек погружается в глубины духовного сознания и действует, исходя уже из истины Духа. Что касается вопроса, как нравственная жизнь соотносится с необходимостью реализовать Божественное, то все зависит от того, что человек, в конце концов, хочет достичь в этой жизни. Если он хочет, помимо всего прочего, обрести духовное сознание, то только нравственное поведение его к этому не приведет.
Политика, как таковая, не имеет ничего общего с духовной жизнью. Если духовный человек и действует для блага своей страны, то лишь для того, чтобы исполнить волю Божественного, или же он рассматривает такую деятельность как часть работы, предназначенной ему свыше, но в любом случае им уже более не движут обычные человеческие мотивы. Его поступки никогда не бывают вызваны теми ментальными и витальными побуждениями, исходя из которых действуют обычные
Та форма поклонения (puja), о которой говорится в вашем письме, относится к религиозной жизни. Если поклонение совершено правильно, то есть в глубочайшем религиозном духе, оно может в какой-то мере подготовить сердце и разум к расширению, но не более того. Если же поклонение выполняется как часть медитации или с истинным стремлением соприкоснуться с духовной реальностью и духовным сознанием или если оно сопровождается горячим желанием войти в контакт с Божественным и достичь единства с Ним, то тогда оно может быть эффективным и с духовной точки зрения.
Если в вашем сердце и душе есть искреннее стремление к духовному изменению, то вы найдете свой путь и обретете внутреннее Руководство. Одни лишь ментальные поиски и рассуждения недостаточны для того, чтобы распахнуть врата Духа.
Конечно, стремиться к Божественному только ради тех благ, которые можно от Него получить, это неправильная позиция, но если бы людям было абсолютно запрещено стремиться к Нему с такой целью, то большинство из них никогда бы вообще не обратилось к Нему. Поэтому я думаю, что такой подход вполне допустим, хотя бы для того, чтобы дать им возможность сделать первый шаг – и, если у них есть вера, они могут получить то, о чем просят, а осознав, как благодатен этот путь, будут его продолжать, пока в один прекрасный день не поймут, что добиваться от Божественного каких-то благ это далеко не единственная цель, ради которой можно к Нему стремиться, что к Божественному можно приближаться другими, более возвышенными путями и руководствуясь более высокими мотивами. Если же люди не получают того, что просят, но все же продолжают стремиться к Божественному и верить в Него, то это означает, что они действительно готовы к духовной жизни. А обращение к Божественному ради приобретения каких-то благ можно рассматривать как начальную школу для тех, кто еще не готов стремиться к Нему ради Него самого. И, конечно же, это далеко еще не духовная жизнь, а только разновидность элементарного религиозного поклонения. Ибо правило духовной жизни – отдавать, а не требовать. Тем не менее, садхак может обращаться к Божественной Силе с просьбой помочь ему сохранить или восстановить здоровье, если, конечно, он рассматривает его сохранение как необходимое условие своей садханы и стремится к тому, чтобы тело было способно и полностью пригодно к духовной жизни и служило хорошим инструментом Божественной Работы.
Это верно, религии, в лучшем случае, затрагивают и изменяют самую внешнюю часть человеческой природы. Кроме того, они очень быстро вырождаются, превращаясь в безжизненный механизм повторяющихся церемониальных обрядов и поклонений, поддерживаемых незыблемыми догмами.
Я не разделяю взглядов J на индуизм. Религия всегда в чем-то несовершенна, поскольку представляет собой смесь духовных устремлений человека и его невежественных усилий, направленных на то, чтобы возвысить свою низшую природу. Индуизм представляется мне кафедральным собором, полуразрушенным, но, в целом, еще сохраняющим былое величие, многие детали его ансамбля чрезвычайно фантастичны, а фасад и убранство исполнены высочайшего смысла, он сильно обветшал, кое-где обвалился, но, тем не менее, это все еще кафедральный собор, в котором продолжаются службы Незримому, а Его живое присутствие можно легко почувствовать, если войти в этот собор в должном состоянии духа. Внешняя же социальная структура, которую индуизм построил для приближения своих последователей к Незримому, это совсем другое дело.
Я рассматриваю духовную историю человечества, и особенно духовную историю Индии, как постоянное развитие божественного замысла, а не как написанную и поставленную на полку книгу, строки из которой нужно постоянно цитировать. Даже Упанишады и Гита не были последним словом, хотя в них можно найти все необходимое знание в зародыше. Современная духовная история Индии представляет собой очень важный этап этого развития, и те люди, о которых я упоминал, в свое время оказали на меня большое влияние. И мне представлялось, что ими были указаны наиболее прямые пути будущего духовного развития, которыми и надлежит следовать человечеству, не останавливаясь на достигнутом. Должен сказать, что проповедь и распространение в будущем какой бы то ни было религии среди людей, новой или старой, совершенно не входит в мою задачу. Необходимо открыть путь, который до сих пор остается непроходимым, а не создавать новую религию.
Если под этим утверждением [20] подразумевается, что конкретная форма религии является чем-то постоянным и неизменным, то с этим нельзя согласиться. Но если под религией здесь понимается способ общения человека с Божественным, то тогда подобное утверждение верно, ибо религия становится чем-то сокровенным, принадлежащим внутреннему существу, и не может быть сменена, подобно жилищу или одежде, по каким-то личным, социальным или материальным соображениям. Если религию все-таки приходится менять, то это должно происходить исключительно по внутренним, духовным причинам, и способствовать продолжению духовного развития человека. Никто не должен быть привязан к той или иной форме религии, к определенному вероисповеданию или религиозной доктрине, но если человек меняет одну религию на другую по чисто внешним причинам, то это означает, что внутренне он не придерживается вообще никакой религии: и прежняя, и новая религия для него лишь пустая формальность. Думаю, именно это здесь и имеется в виду. Предпочтение иного пути познания Истины или желание иначе духовно выразить себя не относятся к тем мотивам смены религии, против которых протестует Ганди – он не приемлет лишь переход в новую веру с целью занять более высокое положение в обществе и достичь большего влияния, в этом мотиве, конечно же, духовности не больше, чем в принятии другой религии ради получения денег или заключения брака. Если у человека в душе нет религии, то он способен изменить свое вероисповедание по какой угодно причине, если же есть, то он этого просто так сделать не сможет, – он может сменить религию лишь в ответ на внутреннюю духовную потребность. Если человек искренне почитает Божественное в форме Кришны, он не сможет с легкостью заявить: «Я, пожалуй, откажусь от Кришны и стану поклоняться Христу, это улучшит мое положение в обществе».
20
Эти замечания были сделаны в связи с приведенным ниже высказыванием Махатмы Ганди относительно взгляда доктора Амбедкара на вопрос смены религии:
«Религию нельзя уподобить жилищу или одежде, которые можно сменить по собственному желанию. Она – неотъемлемая часть нашего «я» и связана с ним гораздо теснее, чем тело. Религия это та нить, которая связывает человека с его творцом, ведь тело преходяще и распад его неизбежен, религия же продолжает существовать даже после этого».
Несомненно, вайрагья – это один из способов быстро достичь цели, он традиционен, эффективен, но в то же время достаточно болезнен. Отказ от привязанности к человеческим витальным наслаждениям, отсутствие жажды литературного или иного успеха, славы, известности, даже отречение от стремления к духовному успеху и внутреннему блаженству (bhoga), достигаемому в йоге, – все это рассматривалось как важный шаг на пути к цели, конечно, при условии, что человек стремится к одному лишь Божественному. Сам я предпочитаю тягостному пути вайрагьи более спокойный, основанный на внутреннем равновесии, путь, указанный Кришной. Но если в природе человека или в его внутреннем существе имеется склонность к борьбе и совершению напряженных усилий и она заставляет его прокладывать свой путь, преодолевая трудности и борясь с недостатками своей природы, то вайрагья может оказаться полезной. В этом случае не надо лишь позволять виталу предаваться унынию, иногда переходящему в крик отчаяния (о котором вы пишете), по поводу того, что ему никогда не достичь Божественного, потому что прежде ему этого ни разу не удавалось, или по поводу полного отсутствия прогресса. Хотя, безусловно, прогресс налицо – усилилось влияние психического, появилась отрешенность, которая продолжает неизменно возрастать где-то внутри вас. Главное сейчас держаться и не выпускать из рук веревки, которая тянет вас вверх, несмотря на то, что она режет вам руки, – нужно сохранять настойчивость, даже если это единственное, что вам остается.
По всей видимости, что-то внутри, продолжая незавершенную линию опыта прошлой жизни, толкает вас на путь вайрагьи и еще более неистовый путь Бхакти – несмотря на то, что вы, как и я, предпочитаете менее болезненный путь, – что-то в вас решительно настроено использовать самые радикальные методы воздействия на внешнюю природу, чтобы наконец освободиться от ее оков и выполнить тем самым свое давнее намерение. Но не слушайте голос, который внушает вам: «У тебя ничего не выйдет, так что не стоит и пытаться». Этого никогда не следует говорить на Пути Духа, каким бы трудным он временами ни казался. Несмотря ни на что, сохраняйте стремление, которое вы так прекрасно выражаете в своих стихах; вне всяких сомнений, оно в вас есть и исходит из самых глубин вашего существа, а если оно и является причиной страдания – а такова участь всех великих устремлений, которым и в мире, и в природе оказывается сильнейшее противодействие, – то оно же дает и надежду на освобождение, и уверенность в будущей победе.
Прежде я уже возражал против вайрагьи аскетического и тамасического типов. Говоря о тамасическом типе вайрагьи, я имею в виду человека, который встает на путь йоги не из-за того, что он в действительности чувствует неудовлетворенность жизнью, а потому что он ничего в ней не достиг, она оказалась сильнее его, и ее блага ему не удалось заполучить. Такой человек приходит в йогу как в приют для убогих и слабосильных, а достижение Божественного рассматривает как утешительный приз для проигравших в гонке жизни. Но вайрагью могут испытывать и те, кто выстоял в битвах жизни, обрел ее блага и вкусил ее наслаждений, но, в конечном счете, счел их чем-то пресным и не приносящим удовлетворения и отвернулся от них в поиске более высокого и прекрасного идеала; вайрагью может испытать и тот, кто много боролся и достиг больших высот в жизни, но увидел, что существуют еще большие высоты и именно их должна завоевать душа, – для таких людей вайрагья может быть действительно полезна и служить вратами, ведущими непосредственно на путь йоги. То же самое можно сказать и о саттвической вайрагье, которая приходит к человеку, полностью познавшему жизнь, и толкает его к познанию того, что лежит по ту сторону жизни или превосходит ее. Под аскетической вайрагьей я понимаю полное отвержение жизни и мира, чтобы, в конце концов, исчезнуть в Невыразимом, – я считаю, что она недопустима для тех, кто начинает практиковать интегральную йогу, так как противоречит ее цели, а именно низведению Божественного в жизнь. Но, с другой стороны, если жизнь, такая как она есть, полностью устраивает человека, то тогда у него нет причин стремиться привнести в нее Божественное, – так что вайрагья, если под ней понимать чувство неудовлетворенности жизнью в нынешнем ее виде, вполне допустима и даже, в определенном смысле, необходима для моей йоги.