Штормовое предупреждение
Шрифт:
— По-моему, дешевле было бы купить другие шторы.
— Ненамного. Шторы у нас не простые, а спецзаказ, рюшечки-складочки.
— Да-a. Красиво.
— И ведь теперь не отцепится, пока не доконает. Фанатичка. Аятолла.
— Гормоны, — уточняет Чарли. — Это все гормоны.
Чарли сам толком не знает, что это такое, но уверен, что все фокусы Морин — из-за гормональных проблем.
— А с Морин-то что творится?
— Думаю, климакс на подходе, вот и хандрит. Возраст!
— Ну, тут есть и свои плюсы, согласись. Никаких ежемесячных истерик
Томми окунает кисть в краску. Стены ровные, штукатурка держится крепко. Он хочет загладить свои грехи. Чарли все никак не забудет той кошмарной истории с потолком. На этот раз Томми работает бесплатно. Чарли вдруг опускает руку с отверткой и смотрит на брата. Странная штука жизнь. Несмотря на то, что они такие разные, несмотря на все подспудные обиды, Томми единственный человек, с которым он может поговорить по душам. Чарли иногда смотрит всякую американскую муру, за компанию с Морин, поразительно, до чего эти американцы откровенны, всё готовы выложить кому угодно. Никаких секретов и тайных мыслей.
— Ей сейчас все видится в черном цвете. Вот какая штука. Не нравится ей наш новенький домик. Ну неохота ей все начинать с нуля. А мне приходится мотаться на поезде в этот дерьмовый Лондон, в грязь и вонищу. Целый день вкалываю в наборном цеху, но зато потом я возвращаюсь в свой дом, и этим все сказано. Тут деревья, тут покой и простор. А Морин как сядет перед телевизором, как уставится в очередной мыльный сериал… У нее нету…
— Стимула. Чтобы встал утром — и вперед, — перебивает его Томми.
— Точно, Томми. В самое яблочко. На прошлой неделе возвращаюсь, а дома даже пожрать нечего. Пришлось заказывать по телефону пиццу. Говорит, что ей тут нечего делать. Да тут полно дел, только поворачивайся, тут тьма разных возможностей. Хочешь вечерние курсы? Только скажи. Никаких проблем. Тут все можно при желании организовать.
— Понимаешь, Чарли, у нее нет водительских прав. А это как раз ограничивает возможности.
— Я говорил ей, учись. Но она все чего-то боится.
— А как у вас тут с автобусами?
— Нормально, скоро еще пустят.
— А сейчас?
— А сейчас и правда ходят редко.
— Ну а что за соседи?
— А черт их знает… Я никогда никого не вижу.
— Кто-то у вас тут дает уроки вождения.
Чарли хлопает глазами:
— А ты откуда знаешь?
— Я видел машину. Такие бывают в автошколах… с нашлепкой на крыше.
— И где же ты ее высмотрел?
— Совсем неподалеку от вас. Она и сейчас там стоит.
— А ну покажи где.
Они выходят на улицу, и Томми тычет рукой в сторону того дом, где Чарли с Морин видели долговязого типа, сооружавшего в своем садике альпийскую горку. Тот смотрел еще, как они подъезжают. Но никакой машины не видно.
— Она стоит у торца, — поясняет Томми.
Машина действительно припаркована на подъездной аллейке сбоку. Поэтому Чарли ни разу ее не видел. И да, действительно, на крыше нашлепка с надписью "Автошкола Джорниз".
Чарли замечает лицо в окошке. Точно, тот самый. И лицо как тогда — равнодушно-бесстрастное. Лысоватый, бледный, рот маленький, но губы пухлые. Он смотрит на Чарли и Томми как на пустое место. Чарли улыбается и поднимает руку, здороваясь, но у этого деятеля в окне — по-прежнему каменная физиономия. Он спешно опускает штору, как будто они застукали его на чем-то неприличном.
— Я смотрю, они тут затворники, — комментирует Томми.
— Это как раз неплохо, — говорит Чарли. — Поэтому мне тут и нравится, — никто не лезет в твою жизнь. И поэтому тоже.
Немного поразмыслив, Томми и Чарли все-таки направляются по дорожке к парадной двери. Звонка нет, поэтому они колотят по почтовому ящику, ящик дребезжит. Колотят долго, но никакого ответа. Они решают, что все, хватит, но вдруг слышат, как с той стороны обшаривают дверь. Она со скрипом открывается, в щели видны целых две цепочки и за ними — небольшой фрагмент физиономии хозяина. И опять — ни ответа, ни привета.
— И что же? — спрашивает Чарли.
Теперь ему видны глаза, взгляд их весьма настороженный.
Наконец этот тип соизволил заговорить:
— Я ничего не стану покупать.
Говорит тихо, спокойно, выговор — коренного лондонца. Но есть в его речи легкая изнеженность и некая отстраненность.
— А я ничего и не продаю, — говорит Чарли.
— Я не верю в бога, — упорствует голос.
Томми и Чарли сражены наповал столь возвышенным откровением.
— Неужели мы так похожи на этих святош из "Свидетелей Иеговы"?
И на том, и на другом заляпанные краской рабочие куртки. А у Томми в руках чашка с чаем.
— Тогда что вам нужно?
— Нам нужны уроки вождения, — говорит Чарли.
— А-а… — следует недолгая пауза. — Наш офис в торговом центре.
И тут наконец подает голос Томми:
— Это Чарли. Сосед ваш. Он живет через три дома от вас.
— Что-что?
— Я здесь живу, — говорит Чарли, — на этой же улице, совсем недалеко.
Проходит еще несколько секунд. Обе цепочки сняты. Дверь отворяется. Теперь можно разглядеть всю физиономию этого чудака. Он моложе, чем Чарли показалось в первый раз, но одежка у него еще старомоднее, чем у Чарли. Брюки с отстроченными складками, акриловый свитер, под свитером рубашка с распашным воротничком. Высокий и совсем еще не обрюзгший, в отличной форме, — для своего возраста.
— Я уже видел вас на улице, — говорит он. — Прошу прощения. Просто ко мне несколько раз вламывались.
— Осторожность никогда не повредит, — светски соглашается Томми. — Жулья вокруг полно.
Хозяин дома опять молчит, словно пытается решить какую-то непростую дилемму. И наконец протягивает руку.
— Питер Хорн.
— Чарли Бак. А это мой брат, Томми.
Пожатие его почти неощутимо, эту вялую руку боязно стиснуть, пожать как следует. Когда в нее железной хваткой вцепляется Томми, Хорн даже чуть приседает. Томми любит так проверять новых знакомых "на прочность".