Штормовое предупреждение
Шрифт:
– Кто такая Ева? – напомнила о себе Марлин, потому что не любила, когда между вопросом и ответом скапливалось много тишины.
– Это, – ответил, наконец, он, когда залил кипяток, – человек, который спас мне жизнь.
– Ты даже не спросишь, почему я пришла интересоваться?
– Мне кажется, это очевидно, – Ковальски все же бросил на нее мимолетный взгляд, словно желая убедиться: его действительно спросили, ему не привиделась Марлин в дымке кофейного пара. – Вы мимолетно виделись, думаю, тебе любопытно, и ты достраиваешь картину, спрашивая о тех фактах, которых у тебя нет. Я впрочем, не уверен, что ты примешь мои слова на веру.
–
– Я подразумеваю, что пояснение, выглядящее необычно, может не быть принято, как исчерпывающее.
– Ты не мог бы говорить понятно? – вздохнула она. – Я понимаю, что ты ученый и все такое, но серьезно. Пикируйся с Блоухолом, я простой смертный.
– Ты пришла выяснить, не обманываю ли я Дорис, – спокойно растолковал ей лейтенант. – Все знают, что я проявляю к ней интерес, и тут внезапно на сцене появляется Ева и сбивает тебе все ориентиры.
Марлин не ответила. Когда она просила выражаться понятнее, стоило так же попросить говорить тактично. У Ковальски с этим всегда были проблемы.
– Ты можешь либо принять мои слова на веру, либо не принять, потому что я не стану ничего ни доказывать, ни опровергать.
– Я еще ни в чем тебя не обвиняю. Но ты – не тот человек, который запросто дружит с девушками, ты вообще не тот человек, который запросто дружит с кем угодно. На моей памяти никто и никогда не вел себя с тобой так, как она. Так что у меня закономерный вопрос. Потому что я не понимаю, что происходит.
– Ева такой же аналитик в команде, как я в своей, – Ковальски примерился и пристроил чашку прямо в форточке, поставив ее так, чтобы она остывала на холодном потоке воздуха, просачивавшегося из щели. Окна на кухне были старые, еще деревянные – тетушка не жаловала новомодные стеклопакеты и не доверяла им. – Нам интересно вместе. Есть, что обсудить.
– Этого как-то недостаточно, чтобы оправдать ваше… То есть, я хочу сказать – для двух соавторов научного проекта вы чересчур…
Ковальски обернулся к ней лицом. Марлин вдруг заметила, какими светлыми кажутся его глаза – такие же прозрачные, как льдинки, что каждое утро намерзали на карнизах дома. Это внезапно напугало ее. Такой поздний вечер – считай, уже ночь – и никого нет рядом, они тут одни… Ей прежде не приходило в голову бояться этого человека. Да и никого из их команды – даже неуправляемого, не совсем адекватного Рико, который хоть и бывал с ней бесцеремонным, но никогда ничем не обидел. Марлин не могла бы вспомнить хоть один случай, когда на нее бы давили, пугали ее, подавляли. В расчет не брали – вот это бывало. Их командир как-то скопом считал все цивильное население мягкотелыми тюхтями, о которых нужно побеспокоиться, но которых совершенно не обязательно слушать. Она никогда не думала о своих соседях, как о тех, кого стоит опасаться. Но сейчас, глядя в лишенное какого бы то ни было выражения лицо, в холодные серо-голубые глаза, в эту странную пустоту, ей стало не по себе.
Она ждала, что ей скажут, и очень хотела, чтобы слова, наконец, зазвучали и разбили этот невидимый лед страха. Слова бы оживили эту картину. Пусть бы это были резкие слова, слова о том, что она лезет не в свое дело и слишком много на себя берет – но это были бы живые, человеческие чувства, облеченные в понятные сигналы голосом. Это было бы хоть что-то.
– Эй, – несмело позвала она. – Не молчи, я начинаю тебя бояться.
– Марлин, – отстраненно произнес
– М… Матросы? – предположила она. Какое отношение каперы имеют к теме беседы, она пока не знала, но не сомневалась, что узнает очень скоро.
– Это государственные пираты, – растолковал лейтенант. – Держава на определенных условиях позволяет им разбой. И мы – что-то вроде них. Вроде на госслужбе, но вроде и наемники. Вроде нас не заметает полиция, но и законным военным формированием нас не назовешь. Вроде есть лицензия на хранение и ношение оружия, но если с ним поймают, будут проблемы.
– Слышу эмоции в твоем голосе… – наморщила нос Марлин. – Почему тебя это размежевание так трогает?
– Я терпеть не могу свободных наемников.
– Это из-за Паркера?
– Это из-за того, что с ними всегда много хлопот. Они, как неизвестная переменная: никогда не знаешь, где всплывут и как сыграют.
– Все так плохо?
– Я знаю, о чем говорю: мы были такими же, пока не встретили «Северный ветер».
– Кажется, я слышала это словосочетание от Шкипера…
– Бьюсь об заклад, в ругательном контексте.
– Пахнет прямо теорией заговора…
– Нет, вовсе нет. Они… Как бы это? Трудоустроены официально. Мы им помогли, и они замолвили за нас словечко. Это только в кино посторонних людей «с улицы» берут в дело, и они идут в гору. В реальности ты попадаешь в дыру, вроде нашего захолустья, и тебе всю жизнь поминают, как тебя облагодетельствовали.
– Но вам правда помогли?
Ковальски на миг помедлил с ответом и даже чуть веки опустил, как будто искал правильные данные в картотеке своей памяти. Наконец, отрывисто произнес:
– Не знаю. Как бы то ни было, но через себя они переступили: приняли к себе наемников. Прошло совсем немного времени, и теперь мы сами смотрим на таких же «вольных охотников» через прицел и поджав губы.
– Это и есть то спасение жизни, о котором шла речь?
Ковальски поглядел в окно. Силуэт сноумена еще можно было угадать в сиреневом сумраке. Он был обращен лицом к улице – и это было единственное скромное праздничное украшение дома. В этом году из-за погоды традиционное негласное соревнование между соседями в том, как сделать свое жилище похожим на Рождественскую открытку, несколько притормозило, но все же ни один дом на этой улице не выглядел так буднично, как дом тети Розы. Впрочем, Марлин даже не пыталась ратовать за то, чтобы украсить его огнями и венками остролиста. Шкипера удар хватит, если сказать ему, что они тут примут меры для того, чтоб сделать свое обиталище более заметным – что вы, ведь снег такая хорошая естественная маскировка… Максимум, на что была согласна Марлин – это вытащить из пыльной комнатки пластиковых фламинго тети Розы и расставить их вокруг сноумена в артистическом беспорядке. Они должны неплохо выделяться на фоне прочих фигурок – оленей, Санта Клаусов, эльфов и ангелочков…
– Почему ты не осталась с Фредом? – поинтересовался вдруг ее собеседник отстраненно, продолжая глядеть на чашку. – Он ведь тебе нравился.
– Потому что он… – Марлин замялась, смутившись, но взяла себя в руки. – Потому что он глупый, Ковальски. Ты же знаешь. Фред всегда немного не догоняет.
– Ну так вот, я себя в окружении людей чувствую точно так же. Как будто все они не догоняют. Не догоняют, что такое нитрохлорид, не догоняют суть пространства Хокинга, не догоняют последовательность Фибоначчи. Ева же не просто догоняет, она способна и перегнать.