Штык и вера
Шрифт:
– Слушаю. – Мандрыка был одним из немногих, сохранивших полное спокойствие.
– Меня послали передать вам, что на Смоленск напала банда из Рудни, – не здороваясь, сообщила Вера.
– Знаем, – кивнул полковник.
– И еще. Шнайдер организовал оборону дома правительства. Говорит, чтобы вы прислали ему подмогу.
– А вот это вряд ли реально.
– Шнайдер сам руководит э… обороной? – заинтересованно спросил Всесвятский.
– Нет. Он оставил за себя своего знакомого, а сам отправился поднимать отряды охраны порядка.
– А… – разочарованно протянул
– Шнайдер сказал, что лично поведет отряды на помощь защитников, – отрезала Вера.
– Если так, то мы там не нужны, – сделал вывод Мандрыка. – Только постреляем друг друга в темноте.
– Да и неясно, куда вообще будет направлен удар. Правительство здесь, – Сухтелен кивнул на молчаливо сидящих граждан, – а дом, он и есть дом. Пустая коробка.
– Господа офицеры! – Мандрыка поднялся, и остальные немедленно последовали его примеру. – Наша задача – продержаться до рассвета. Дальше будем действовать по обстановке. Моим заместителем на время боя назначаю подполковника Сухтелена. А теперь – всем по местам.
Офицеры торопливо двинулись к выходу. Лишь Либченко подошел к Вере и улыбнулся ей как старой знакомой.
– Здравствуй, Верочка! Ты все такая же обворожительная!
– А ты такой же вежливый, – кивнула в ответ девушка и намного тише, так чтобы никто не услышал, добавила: – Яша просил передать, что случай крайне благоприятный. Упускать ни в коем случае нельзя.
– Понятно, но, боюсь, у меня ничего не получится. Я весь на виду, – так же тихо ответил капитан.
– Яша сказал: надо.
Либченко скользнул взглядом вслед уходящим офицерам. В его почему-то покрасневших глазах сверкнула мысль, и он поспешил поделиться ею с Верой:
– Видишь того молодого прапора?
– Какого?
– С перевязанной рукой. Мне кажется, что его легко можно будет приобщить. А потом можно будет убрать. Не жалко. Никто ничего не узнает. Подумают, с ума сошел. Только тебе приобщить его будет легче.
– Конечно. – Секретарша Шнайдера посмотрела вслед удаляющемуся прапору и сладострастно улыбнулась.
Хотя эту же улыбку можно было назвать и плотоядной.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Луны больше не требовалось. Два горящих поблизости дома давали достаточно освещения. В красном недобром свете просматривались площадь с лежащими неподвижными фигурами, изрешеченный замолкший броневик у подъезда, какие-то брошенные вещи.
Горело не только перед площадью. Пожары вспыхивали тут и там, с разных концов города доносились отчаянные крики, изредка хлопали выстрелы…
Именно – изредка. Перестрелки прекратились почти повсюду, и лишь со стороны юнкерской школы время от времени доносились стройные залпы, перекрываемые пулеметным огнем. В остальных местах сопротивление было сломлено, а то и не начиналось.
Не было и обещанной подмоги. Запасные, похоже, вообще не выходили из казарм, не то держа нейтралитет, не то сдавшись ворвавшимся в город грабителям. Где были и что делали отряды Шнайдера и Муруленко, вообще оставалось только гадать.
До рассвета, по прикидкам
За собственное положение Орловский был спокоен. Солдаты вошли в боевой азарт. О страхе было забыто, про отступление не думалось, да и атаки давно прекратились, и теперь обе стороны были заняты исключительно перестрелкой.
Целых окон в доме давно не было. Осколки битого стекла щедро устилали пол во всех комнатах и кабинетах, перемешивались с кучами стреляных гильз, похрустывали под солдатскими сапогами. По углам лежали убитые, в импровизированном лазарете стонали раненые, но на первых никто не обращал внимания, а о вторых думали лишь несколько санитаров да случайно застрявших в здании сотрудниц, превратившихся с началом боя в медсестер.
Более-менее прояснились для Орловского планы противника. Если в начале нападения он еще думал, что имеет дело с бандитским налетом, то сейчас был уверен: неведомый Янис решил прочно обосноваться в Смоленске, превратить его в центр для своих операций, задержаться здесь на неопределенный срок.
Судя по целеустремленности нападавших, разведка у них поработала неплохо. Бандиты точно знали, куда бить, и их план уже принес практические плоды.
Очаги сопротивления были подавлены, а то, что здесь и у юнкеров еще идет бой, можно было приписать чистой случайности. Никто же не мог предположить столь быстрой реакции на вторжение, как и того, что у правительственной резиденции случайно окажется боевой офицер.
– Как с патронами? – Пожалуй, это беспокоило Орловского больше всего.
– На час хватит, господин подполковник! – бодро отозвался Синельников.
Он, Курицын и Семен стали помощниками Георгия. Унтер и Курицын – за несомненные знания и опыт, Семен – на правах представителя Шнайдера.
Впрочем, помощником представитель был достаточно условным. Орловский просто не знал, куда его деть, и держал при себе да изредка употреблял для мелких посылок.
Гранаты подполковник давно израсходовал, кольт переложил в карман галифе, а от шинели избавился. Зато и вид у него сразу стал солиднее: при парадных золотых погонах, при орденах, он был живым напоминанием о днях военной славы, о тех офицерах, которые всегда с честью выходили из любых положений.
– Передай, чтобы стреляли пореже. Ни к чему отвечать на каждый выстрел полной обоймой.
Собственная пальба делает солдат более уверенными, однако кончатся патроны – и что тогда?
– И отряди людей, чтобы собрали патроны у убитых и раненых. Им они уже не понадобятся.
– Слушаюсь! – Синельников торопливо скрылся в темном коридоре.
Теперь в комнате они оставались втроем, и Орловский тихо спросил:
– Где твой начальник, Семен?
– Не знаю, – вздохнул помощник. Подмоги он ждал едва ли не больше всех. – Но раз сказал, то должен подойти. Наверное, старается сделать это как можно незаметнее.