Шут и слово короля
Шрифт:
Маленький городок Саль, в котором они остановились, оказался старым, чистым, обустроенным и чем-то похожим на игрушку: дома из светлого камня, красные островерхие крыши. Впереди вновь было несколько ярмарочных дней, предвещающих заработок, и разрешение Бик получил сразу. Неделя в Сале, а потом они двинутся обратно, в сторону Вердена и прочь от Сарталя. И когда-то еще придется оказаться так близко? Да, Эдин теперь формально взрослый, «свободный циркач», но на деле ему шагу в сторону не ступить без разрешения Якоба.
Попросить, что ли, Якоба, вдруг согласится? Можно ведь хоть раз в жизни взглянуть на место, где родился? И почему не взглянуть прямо сейчас, а не годы спустя? Тогда, значит, надо рассказать Якобу — про кольцо, про Сарталь, про отца, который то ли из семейства тамошнего маркграфа, то ли сам маркграф.
Не хотелось рассказывать. Шестое чувство подсказывало, что не стоит.
Помог случай — Якобу передали письмо. Он перечитал его несколько раз, все больше хмурясь, и заявил, что уезжает на несколько дней.
Милде и Эдину объяснил так:
— Сестра, младшая. Овдовела она, оказывается. И неприятности какие-то, то ли с долгами, то ли с соседями. Это тут неподалеку. Съезжу, посмотрю, что у чему.
Милда снова была не в духе, поэтому съязвила:
— Вот послал Всевышний братца бедной леди. Нет чтобы так съездить да навестить, а он дождался, пока она овдовеет да повздорит с соседями.
Якоб ответил очень спокойно:
— Болтаешь сама не знаешь что, девочка.
Эдин был всецело согласен. И вообще, непонятно: он всегда считал Милду умной и доброй, но когда та ссорилась с Якобом, то глупела на глазах и несла редкостный вздор. А Якоб терпеливый, конечно, но — зачем?..
— Меня возьмешь? — спросил он. — Или — нас?..
Вот про «нас» он зря добавил. Милда рассмеялась:
— Что ты. Тебя — ничего, если приодеть, а меня?! Разве можно появляться перед несчастной леди в моем обществе? Она заболеет от потрясения.
— Можно было б, умей ты себя вести, — ответил Якоб сердито, — нет, оставайтесь оба тут.
Хотя, на Эдина он при этом глянул с сомнением — точно взял бы его, если бы Милда не встряла.
— Может, все-таки возьмешь? — уточнил Эдин чуть позже. — Вдруг помогу чем?
— Сказал — нет! — буркнул Якоб, который теперь тоже был не в духе.
Значит, судьба. Потому что Эдин решил, если Якоб не возьмет его с собой, он найдет лошадь и съездит в Сарталь. Это же близко, несколько часов верхом — и вот он, Сартальский замок. Значит, Эдин вернется в Саль задолго до Якоба, все уже и позабыть успеют, что он отлучался.
Уже через час после отъезда Якоба Эдин внес залог за лошадь, которую присмотрел накануне в конюшне на рынке, — повезло, денег хватило. И ускакал по той же дороге. Он оделся просто, захватил только легкую сумку, в которой лежала бутыль с водой, лепешка и рубашка на смену. Ну и, конечно, пара ножей, один в сапоге, и один за поясом, хотя считалось, что дорога до Сарталя — спокойнее не бывает.
ГЛАВА 9. Крутой поворот
Прохладное утро, хорошая лошадь, ровная дорога, мерный стук копыт, лишь пыль стелется позади — чего еще желать? Совесть не мучила: шатер уже поставили, работы в цирке почти нет. Накануне Эдин возился с Димерезиусом над очередным механическим приспособлением для фокуса, и они не закончили, но ничего, Димерезиус простит. Эдин оставил ему записку с обещанием вернуться уже назавтра.
Лес теперь гуще и теснее обступал дорогу, и сама дорога стала не так хороша, и ветки, бывало, склонялись так низко, что только успевай голову пригибать…
Вдруг дорогу преградили — несколько дюжих молодцев выступили из леса, один схватил за повод лошадь.
— Стой-ка, паренек. Куда это поспешаешь, а?
В первый момент Эдин растерялся. Отвлекся, задумался… эх, балда!
Их было пятеро, одетых как попало, но вооруженных: у того, что держал лошадь, в руке был короткий меч, второй, в потрепанном камзоле и мало подходящих к камзолу новеньких штанах, покачивал хорошей, на матерого кабана, рогатиной, третий сжимал лук. Лук этот, как сразу же отметил Эдин, был менее всего опасен, потому что человек держал его очень уж неумело. Еще двое стояли сзади, вооруженные большими палками.
— Слезай, ну? И не бойся, желторотик, мы сегодня добрые. Эй, гляди-ка, да у него нож! — разбойник широко улыбался.
— Да, мы добрые! — охотно подтвердил тот, что с луком и тоже растянул рот в улыбке, показав редкие зубы.
Они сразу решили, что Эдин у них в руках и ничуть не опасен. Почему это, интересно? Потому что любой из них вдвое его тяжелее?
Если бы был меч…
Но меча нет. И слезать с лошади нельзя — пока он верхом, есть надежда.
Его лошадь. Она пряла ушами и беспокойно переступала. И она слышала Эдина. Он вдруг понял — она слышит, понимает. И ждет.
Этот, с рогатиной — он, если что, запросто достанет лошадь. Хотя, скорее уж он достанет Эдина, лошадь им нужнее.
— Ну? — теряя терпение, один из разбойников потянулся к лодыжке Эдина…
— Уже слезаю, дяденька, — сказал тот примирительно.
Дальше все получилось без раздумий: он толкнул разбойника ногой в лицо, а нож сам собой выпрыгнул из голенища в руку Эдина и полоснул по руке, что держала повод, а лошадь он что есть силы толкнул лодыжками.
Вперед! Вперед, быстрее!
И она помчалась, напролом через кустарник, все быстрее и быстрее, а следом неслись крики и ругань. Но все, они сбежали, лишь самый первый момент был опасным, и благополучно миновал. Некоторое время спустя деревья и кусты расступились, снова показалась дорога.
Эдин похлопал лошадь по холке.
— Молодец, хорошая девочка. Поехали скорее, а?
Теперь он не зевал, и дорога стала лучше, так что не менее получаса можно было скакать быстро. А потом он увидел человека, привязанного к дереву у дороги.