Шут-парад, или Правдивые истории обо всех шутах, паяцах, скоморохах и буффонах, паясничавших во все времена во всех странах и у всех народов мира
Шрифт:
«Я был Жуаном, но никогда не имел жены и глупость моя была очень велика. Все дураки и все Жуаны приходите сюда за меня молиться, но только один после другого, а ни как не вместе; это место, как мне кажется, очень мало для всех. Притом все вместе могут говорить очень громко, а это потревожит мой покой. Кроме того, если какой-нибудь умный человек прочтет мою эпитафию, то я приказываю, если он вздумает посмеяться, то пусть лучше пройдет милю. Разве можно смеяться над умершим?»
В сущности этот Жуан только и известен по этой эпитафии Mapo. Конечно, он не был единственным соперником Трибулэ. Еще упоминается о некоем Вилльманоше, который, по словам Паскье [43] , не отличался большою глупостью, а только, когда заходила речь о его свадьбе, то он говорил, что нет ни одной принцессы, которая не была бы в него влюблена. Конечно, вероятно к этому Вилльманошу следует отнести и два ответа Франциску I, о которых упоминает Бонавентур дэ Перье, не объясняя в точности имени автора этих ответов. «Так как в этой книге [44] говорится о Трибулэ, то мы назовем еще одного шута, который посоветовал королю для улучшения его денежных средств, необходимых для войн, следующее: «Одно из этих средств, государь, – сказал шут, – это то, чтобы
43
Паскье был юрисконсультом: он родился в Париже и умер в 1615 г.; он известен тем, что в 1564 г. стоял за университет против иезуитов. Он был очень предан королевской фамилии и боролся против Лиги; в 1533 г. он оставил Париж вместе с Генрихом III и вернулся туда обратно с Генрихом IV в 1594 г. С 1604 года он исключительно посвятил себя литературе. Он в особенности известен своими девятью томами «Исследований Франции» и своими 22 томами «Писем», что составляет ценный материал для истории того времени.
44
Les nouvelles r'ecr'eations et voyeux devis.
45
Вилльманош подразумевал под этим, что Франциск I приказал для поправления финансов некоторым из жителей своего королевства исполнять поочередно обязанности короля.
Однако, ни Жуан, ни Вилльманош не затмили звезды Трибулэ при дворе Франциска I. Любимый шут до самой смерти оставался при занимаемой им должности. Но в следующее царствование и даже с 1586 г. эта должность перешла к другому, который, действительно, был умным человеком или, но крайней мере, очень ловким; он был представлен потомству Брантомом. Прптом ннкто не оспаривал тех острот, которые приписывались этому шуту, как оспаривались разные острые словечки, приписываемые Трибулэ. Этот король шутов и мистификаторов своего времени был знаменитый Брюскэ.
Глава V. Официальные шуты (продолжение)
Брюске.
Настоящее имя Брюскэ было Иеган-Антуан Ломбар. Его прозвали Брюскэ, вследствие живости его характера и его скорых возражений.
Он был родом из Прованса и после своих первых же дебютов занял уже известное положение в среде шутов. Лишь только он брал в руки жезл, как становился мастером своего дела. При исполнении своих обязанностей шута, он призывал на помощь свое пылкое воображение, и весь запас остроумия детей этой чудной и веселой страны, Прованса, которые отличаются свободным, независимым умом. Прованс – это колыбель замечательных ораторов и вообще тех талантливых людей, которые сыграют всякую роль с одинаковым успехом, хотя бы даже это была роль шута.
«Первым дебютом Брюскэ, говорит Брантом, был лагерь в Авиньоне (во время вторжения Карла V в Прованс, в конце 1536); Брюскэ отправился туда, чтобы заработать немного денег; он назвался врачом, чтобы лучше разыграть свою роль, отправился в ту часть лагеря, которую занимали швейцарцы и ландскнехты. Он ни одного из них не вылечил, а многих отправил к праотцам, потому что несчастные умирали, как мухи… Но самое худшее было то, что Брюскэ скоро открыли и предали суду; дело дошло до коннетабля [46] , герцога Монморанси; тот приказал его повесить. [47] Об этом донесли Дофину, что Брюскэ – это самый забавный человек в мире, и его необходимо спасти.
46
Коннетабль Франции (фр. Conn'etable de France) – высшая военная государственная должность в средневековом Французском королевстве.(Прим. ред.)
47
Герцог Монморанси, коннетабль Франции родился в 1492 г., а умер в 1567 году. Первый раз он участвовал в сражении при Мариньяне в 1515 году. Во время битвы при Павии в 1525 г. он был взят в плен вместе с Франциском I. В 1536 году он защищал Прованс против Карла V; в этой борьбе он следовал тактике Фабия Максима и поэтому получил прозвище «французского Фабия». В 1522 году он был сделан маршалом Франции, а в 1538 коннетаблем Франции и принимал деятельное участие в религиозных войнах: он был убит в сражении при Сен-Дени, который он и отдал протестантам в 1567 г. Еще ранее того, он потерпел неудачу в сражении при Сен-Квентине против испанцев в 1557 г. и был принужден заключить мир в Като-Камбрезис в 1559 г. От 1531 до 1567 гг. он был одной из самых замечательных личностей вместе с Мишелем-де-Лопитильип Франсуа-де-Гизом, которые принимали участие в государственные делах.
Дофин, впоследствии король Генрих II, приказал привести Брюскэ к себе и, найдя его, действительно, очень забавным, взял к себе на службу». С этого времени и началась карьера Брюскэ в качестве шута. Когда Брюскэ был представлен Дофину, то последний обратился к нему с вопросом, что не стыдно ли ему было уморить всех этих людей своими лекарствами: «Государь, – ответил Брюскэ, – разве покойники жалуются на меня? Ведь я вылечил их навек от лихорадки».
«Перрониана», сборник острот и шуток, приписываемых знаменитому кардиналу Дю-Перрону [48] , где рассказывается совершенно иначе о первых дебютах Брюскэ: «Он был родом из Прованса и сначала занимался адвокатурою. Он прибыл ко двору по какому-то делу но в течение трех месяцев ничего не мог сделать. Он пустил в ход все возможные средства, но всё было напрасно; тогда он взялся за шутовство и имел успех; видя, что адвокатура, которою он занимался, дает ему слишком мало прибыли, он совершенно ее забросил и вступил в должность придворного шута, что конечно, для него было более прибыльным…»
48
Жак Дави-Дю Перрон, дипломат и кардинал, родился в 1556 году в Сен-Ло, умер в Париже в 1618 г. Он был сыном кальвинистского
Рис. 22. Брюскэ по Торбидо
Конечно, следует признаться, что анекдот, приведенный Брантомом, очень пикантен и дает более полную идею о талантах и смелости Брюскэ, чем анекдот, рассказанный в Перраниане. Но каков бы ни был источник, вследствие которого Брюскэ был осыпан такими милостями, все же его повышение совершилось слишком быстро; Брюскэ был в числе призванных ко двору Дофина и сделался сначала смотрителем за гардеробом принца, потом его камердинером и наконец, почтмейстером в Париже. Подобная должность была очень выгодна; Брюскэ в скором времени сделался очень богатым; но все же почта приносила ему сравнительно меньший доход, чем его разные выходки у принцев и у знати; он обыкновенно намечал какую-нибудь дорогую вещь и употреблял всевозможные ухищрения, лишь бы только заполучить ее. Так, он поступил с герцогом Альбой [49] в Брюсселе. А когда кардинал Лотарингский приехал туда для заключения мира в Кото-Камбрезисе. Мир был подписан 3-го апреля 1559 г. с Филиппом II, королем испанским; этим был положен конец итальянским войнам.
49
Фердинанд Альворец-де-Толедо, герцог Альба, состоял на службe у Карла V и у Филиала II в качестве полководца и государственного человека. Он разбил протестанских принцев при Мюльберге в 1547 г. Но он наиболее известен по своему управлению Нидерландами от 1560 до 1575 гг. Герцог Альба способствовал более, чем кто-либо отторжению от Испании северных провинций Голландии. Позднее, он покорил Португалию для короля Филиппа II. Он, как говорят, посоветовал Екатерине Медичи устроить резню Варфоломеевской ночи, уверяя, что лучше стереть с лица земли вождей кальвинистской партии, чем воевать против темных сектантов. Ему также приписывают следующие замечательные слова: «Государыня, голова осетра стоит дороже тысячи голов лягушек».
Кардинал Карл Лотарингский, брат знаменитого Франсуа де Гиза, был назначен Генрихом II подписать этот мир, подготовленный коннетаблем де Монморанси, бывшим в плену у испанцев после поражения при Сен-Квентине. Кардинал взял с собою Брюскэ и представил его королю Филиппу, II, которому шут очень понравился, тем более, что последний хорошо говорил по-итальянски и по-испански. Филипп II осыпал его дорогими подарками, но, казалось, что шуту и этого было мало: однажды, давался большой обед, по случаю заключения мира; на этом празднестве присутствовало много знатных дам и мужчин; в конце обеда, когда уже были поданы фрукты, Брюскэ устремляется к одному из концов стола, берет края скатерти, завертывается в нее, постепенно собирая в то же время ножи, тарелки и блюда, так что, когда он обвернулся во всю скатерть, то положительно очутился нагруженным приборами, но все это он сделал так быстро и осторожно, что король и все приглашенные много смеялись. Филипп приказал выпустить шута и отдать ему всю его добычу. Но что всего удивительнее, так это то, что Брюскэ даже не порезался ножами, которые были задернуты в скатерти.
Но это, конечно, была не единственная выходка Брюскэ при дворе короля, Филиппа II. Последний также держал у себя в Мадриде шута и хотел показать его французскому двору; но всё время, которое испанский шут провел в Париже, Брюске мистифицировал его сколько только мог.
По словам Брантома, шут Филиппа II во время своего пребывания в Париже был послан к Брюскэ, который должен был его поместить у себя и содержать его; но хитрый шут постоянно обманывал испанца.
У испанского шута были взяты с собою в Париж четыре прекрасные лошади, которых Брюскэ посылал каждую ночь с почтою, но об этом не подозревал никто из людей испанца, потому что за ужином их подпаивали вином и они спали, как убитые. Когда испанский шут увидел, что его лошади стали худеть, то Брюскэ объявил ему, что это происходит от воды Сены и что так будет продолжаться, по крайней мере, два месяца, пока лошади совершенно но привыкнут к ней; «так обыкновенно, бывает со всеми лошадьми иностранцев», заметил шут. Однажды, испанский шут встал как-то ранее обыкновенного, а почтарь несколько запоздал и первый увидел своих лошадей в мыле и воскликнул:
– Ах, Брюскэ, мои лошади обливаются потом, верно их гоняли всю ночь.
Но Брюскэ успокоил его, сказав, что в то время, как поили лошадей, они легли в воду; словом, он обманывал своего гостя, как только мог.
«Король Генрих подарил испанскому шуту хорошую золотую цепочку, которая стоила триста экю, Брюскэ заказал и себе точно такую же цепочку, только медную, но велел ее позолотить, как можно лучше и затем обменялся цепочкою с испанским шутом. Когда последний уехал во Фландрию, то Брюскэ написал все откровенно королю Филиппу, заметив при этом, что его шут не более, как глупый фат. Когда Генрих II узнал об этом, то остался этим очень недоволен и приказал Брюскэ отослать обратно испанскому шуту его цепочку: последний мог бы подумать, что сам король подарил ему, в насмешку, медную цепочку. Брюскэ, конечно, исполнил приказание короля и Генрих II наградил его за это».
Конечно, это были грубые шутки, которые напоминают мошенничество бродяг. Но вот еще один пикантный рассказ о выходке Брюскэ; тут он уже является настоящим шутом, забавным и остроумным, а не мистификатором, не разбирающим средств для своих шуток.
Король Генрих II торжественно въехал в Руан в 1550 году и председательствовал в торжественном заседании Нормандского парламента. Королева Екатерина Медичи, Mapия Лотарингская, вдовствующая королева, регентша Шотландии, вдова Иакова и придворные дамы их свиты присутствовали на этом заседании в соседней комнате, отделенной от залы трельяжем из орешника, так, чтобы они могли все видеть, но их бы никто не видел. Заседание не представляло никаких особенностей и было довольно скучно, благодаря напыщенной речи генерального адвоката Мартинбоца, который должен был приветствовать короля. Но лишь только король вышел из залы, то королевы и их свита вышли из соседней комнаты в залу, чтобы несколько развлечься и уселись в креслах судей, тогда как королева поместилась на троне, с которого только что сошел король. Брюскэ, конечно, также был в свите короля и занял место на скамье адвокатов. Затем, с апломбом консула, прерванного в своем деле, он стал говорить быстро и оживленно, решая одно дело за другим, защищая то ответчика, то истца, пересыпая свою речь латинскими цитатами и подводя статьи закона; конечно, присутствовавшие здесь королевы и сопровождавшие их дамы умирали со смеху; когда Брюскэ кончил, то все дамы отправились осматривать здание и королева пожертвовала сумму в сто фунтов на заключенных.