Схватка без правил
Шрифт:
– Пожар? – поразился Сванг и даже поднялся. Он не мог себе представить, какое из примененного примарами оружие могло поджечь крейсер.
– Три «лингера» в одну точку, сэр, – пояснил полковник. – Эти мерзавцы стали необычайно изощренными...
– Своими силами справитесь?
– Да, сэр, мы уже ликвидируем последствия. Но если бы было четыре ракеты, мог бы случиться подрыв одного из арсеналов...
– Я принял к сведению, полковник. Когда устраните возгорание, сообщите нам.
– Есть, сэр.
– Лушвиц вернулся с потерями, – сообщил
– Сколько он потерял? – не скрывая досады спросил адмирал.
– Девяносто шесть бортов...
– А сколько всего сумели выбить мы? Последовал пауза, после которой дежурный ответил:
– Зафиксировано сто сорок восемь поражений малой авиации, сэр. Счет в нашу пользу.
– Конечно, если не считать потерянные рейдеры, подожженный крейсер и растраченные боеприпасы. А ведь это только начало – главное сражение впереди... Как дела с мусором из баржи?
– Кажется, нам удалось его опознать, сэр. Это устаревшие донные мины...
– Донные мины? И сколько же их? Хотя бы примерно...
– Осталось чуть более миллиона штук. Остальные удалось расстрелять из гравитационных орудий.
– Более миллиона?! – адмирал покачал головой. Время активного применения таких боеприпасов давно прошло, поскольку теперь нарушить герметизацию кораблей стало не так-то просто. Однако подобное количество мин могло существенно навредить – если и не прорезать борта насквозь, то уж точно испортить магистрали.
– Нужно приказать эрцкрейсерам включить липтонное поле, сэр, – предложил майор Грин. – Путь хоть они будут защищены...
– Конечно, Грин, немедленно передавайте приказ.
Липтонные поля включились вовремя, и налетевший дождь из донных мин засверкал на поверхности защитного поля желтоватыми искрами. Другие мины пронеслись мимо и исчезли в бескрайнем космосе, однако несколько тысяч «счастливчиков» прочно присосались к попавшимся им на пути урайским судам.
Через какое-то время стали поступать первые доклады. Многие суда остались «чистыми», но тяжелым крейсерам досталось. На каждом из них оказалось по десять и более мин, а рекордсменом стал «Гамбин», к левому борту которого пристало сто четыре заряда.
На корпус флагмана «Фаркамп» село шестнадцать зловредных механизмов, которые сразу начали свою работу – через пятнадцать минут в оперативном штабе и капитанской рубке мигнуло электричество, что означало включение питания от аварийной магистрали. Еще через пару минут на одном из ярусов была замечена утечка из технического водопровода и почти одновременно пробой магистрали теплопроводного агента.
Примерно то же самое происходило еще на тридцати судах, а на «Давоне-4» возобновился пожар.
Тяжелый крейсер «Гамбин» потерял управление, которое позже было восстановлено только частично.
Таким образом, суммарный ущерб от старых мин был настолько ощутим, что, когда сообщили о приближении еще нескольких транспортов с возможной начинкой из списанных мин, адмирал приказал
58
«Мария Сковская» была типичной перевалочной базой, которые, словно грибы после дождя, разрастались вдоль торговых путей, едва только их утверждали на международных транспортных картах.
Если бы не эти сотни тысяч разбросанных повсюду приютов, Колину Дзефирелли было бы очень сложно сохранять тайну своих перемещений. Конечно, не будь их, он, наверное, придумал бы что-нибудь другое, но, к счастью, этого не требовалось.
На борту «Марии» Колин прохлаждался уже два дня, ожидая донесения с Онслейма. Оно должно было прийти на один из арендованных информационных узлов. Донесение касалось некой большой организации, настолько большой, что она могла расталкивать локтями официальные спецслужбы ОАМ.
Время от времени правительство спускало директорам этих служб такие задания, что многим становилось ясно: Англизонскими Мирами кто-то пытается управлять.
Формальный начальник Колина, директор Второго Управления департамента федеральной безопасности Франтишек Штейнберг жаловался своему агенту, что ему приходится составлять отчеты для какого-то «дяди».
Именно этот «дядя» и интересовал Дзефирелли больше всего. Раньше к этим людям трудно было подобраться, им никто не мешал, и они работали в спокойной обстановке, тщательно выверяя каждый шаг. И эта их безупречность страшно злила Колина, но ничего поделать он не мог – они работали лучше его, и точка. Однако в последнее время что-то заставило их изменить правила игры, и раскинутая Колином сеть, сотканная из самых лучших и дорогих осведомителей, стала доставлять нужную информацию.
На второй день непредвиденного отпуска Колин поднялся на час позже обычного, прошелся босиком по мягкому ковру и вдруг подумал, что уже слишком стар, чтобы мотаться по тайным командировкам и прятаться от наемных убийц.
«Может быть, пришло время затеряться, Колин?» – спросил самого себя Дзефирелли. Но тут же засмеялся и потряс головой. Он не усидел бы на теплом побережье и пары недель без того, чтобы не ввязаться в новую драку.
«Нет, я умру не в собственной постели, мне этого не позволят», – заключил Дзефирелли и, взяв со стола рацию, нажал кнопку.
– Слушаю, сэр, – отозвался охранник, который прикрывал его со стороны коридора.
– Все в порядке, Дик?
– Спокойно, сэр.
– Хорошо, – сказал Колин, а сам подумал: «Хреново». Он не верил в спокойное течение жизни и, когда не замечал подозрительных деталей, пугался, что начинает терять нюх.
Он принялся чистить зубы, обдумывая между делом тактику возможного противодействия «дяде».
Нет, открытую войну он не потянет. Эти ребята напичканы деньгами, агентами и связями с правительством, а он всего лишь агент-одиночка. Хитрый и зубастый, хотя половину зубов еще десять лет назад заменили протезы.