Шведское огниво
Шрифт:
Улыбка на устах хатун показала, что она хорошо знает подробности этой истории.
– Одного не могу понять, – не выдержал наиб. – К чему вся эта таинственность? Она была бы к месту, будь жив Кутлуг-Тимур. Но он давно стал прахом и обитателем царства теней. Кому может быть страшна тень?
– Ты прав. Теперь, когда я узнала, что отец мертв, бояться больше нечего. – По губам Тайдулы пробежала злорадная усмешка. – В руки эн-Номана попала тень.
Вскоре прибыл и он сам. Добираться было недалеко. Шейх с достоинством поклонился и уселся рядом с наибом. Вместе с ним в юрту вошла Юксудыр. Она осталась у входа, настороженно вглядываясь в маленькую красивую женщину, сидящую за дастарханом.
– Подойди ко мне, девушка, – ласково сказала хатун. Она поднялась и взяла Юксудыр за руку. Когда они оказались рядом, стало видно, что Тайдула едва достает девушке до плеча. – Говорят, у тебя есть какой-то перстень?
Юксудыр молча вытащила из-под ворота шнурок и протянула его хатун.
– Это перстень моего отца, – произнесла та дрогнувшим голосом. А затем ласково погладила девушку по щеке. – Вот ты и вернулась.
Неожиданно из глаз Юксудыр брызнули слезы. Она обхватила руками Тайдулу и прижала к себе, словно боялась, что ее отнимут. Так они и стояли, обнявшись. И плакали. Бесхитростная искренность девушки растопила сердце хатун, выросшей в мире интриг, лжи и лести.
– Она не твоя сестра, – нарушил тишину бесстрастный голос эн-Номана. – Она принесла тебе долг твоего отца, который ты должна принять.
Женщины повернулись к нему и замерли, ожидая, что будет дальше.
– Кутлуг-Тимур был страстным человеком. Способным и на преданную дружбу, и на вечную любовь. Сейчас таких мало. Он был влюблен в жену хана. Об этом никто не знал, да и теперь уже не узнает. Знал я. Но я всегда умел хранить тайны. Твоего отца можно понять. Трудно представить женщину прекраснее. Рожденную в северных лесах, с волосами цвета пшеницы и глазами, синими, как осеннее небо. Хан любил ее без памяти. Все уже думали, что звезда повелительницы Баялунь скоро закатится. У них была дочка, такая же прелестная, как ее мать. Вдруг однажды случилось страшное событие. На девочку напал беркут. Чудом она осталась жива. Я был тогда лекарем у Тохты, и меня позвали одним из первых. Все обошлось. Остался только шрам на шее, со следом орлиной лапы. Очень приметный шрам. Четыре черты, расходящиеся в разные стороны. После внезапной смерти Тохты его жена и дочка бесследно исчезли. Поговаривали о мести Баялунь, которая никогда ничего не забывала и ничего никому не прощала. Исчез тогда и Кутлуг-Тимур. Двадцать лет спустя я опять увидел этот шрам.
Тайдула вздрогнула и провела ладонью по шее девушки:
– Ничего не бойся! Все будет хорошо. Несмотря ни на что, я считаю тебя своей сестрой.
– Твой отец преданно служил ее отцу, любил ее мать. Я оставляю эту девушку у тебя с легким сердцем. Верю, что ты выполнишь его волю и позаботишься о ней.
Шейх встал и, не сказав больше ни слова, вышел. Злат поспешил за ним.
На следующий день был праздник. В золотом шатре хана раздавали подарки. Это был целый огромный разборный дворец, в который вмещались тысячи две человек. Столбы, подпиравшие купол, покрывало сусальное золото, стены завесили драгоценными расписными шелками. Наиб получил шелковый красный халат с поясом из серебряных бляшек. Не обошла ханская милость и Илгизара. Юноше вручили монгольский халат из синего шелка и без вышивки, а затем сама Тайдула подала ему чашу с кумысом.
– Тебе оказана большая милость, – поздравил Илгизара Злат, когда они вышли на воздух. – Ты теперь монгол. Имеешь право носить одежды власти.
Когда начался пир, Узбек поделился с присутствующими радостью: нашлась его двоюродная сестра, дочь покойного хана Тохты. Много лет о ней не было ничего известно. Злодеи хотели ее погубить, однако верные слуги не дали свершиться преступлению. Теперь она вернулась. Родственников, ближе чем Узбек, у нее не осталось, поэтому хан берет ее в свою семью.
Вечером Злата нашел посланец эн-Номана и передал, что шейх предлагает выехать прямо сейчас, в ночь. Ехать в повозке, по дороге можно выспаться. Утром уже будут в Сарае. Наибу эта мысль понравилась. Шумное сборище пирующей знати его порядком утомило.
Когда пришли с Илгизаром к эн-Номану, все уже было готово к отъезду. Повозки нагружены, лошади впряжены. Шейх прощался с Наримунтом. Толмачил им высокий мюрид с раскосыми, как у монгола, глазами. Злат прислушался – речь чистая, без чужого выговора. А по морде не подумаешь. Когда они закончили, к княжичу подошел Злат:
– Прощай, Наримунт! Думаю, больше не свидимся. Если ты, конечно, не будешь больше гоняться за архиепископами вдоль степной границы.
– Ты уезжаешь? – искренне огорчился юноша. – А я хотел тебя позвать в посаженые отцы на свою свадьбу. Женюсь на Юксудыр. Ты же слышал, что она оказалась сестрой Узбека? Алексий предложил нам окреститься и пожениться.
– Ладно хоть предложил, а то в этом мире царственных союзов жениха с невестой обычно и не спрашивают.
– Завтра уже будем креститься. Мне Алексий предложил имя Глеб, в честь первого русского святого. А Юксудыр станет Василисой. Как раз недавно был день этой святой. Думал, ты к нам на свадьбу придешь.
– Свадьба ханской сестры – большое дело, там сам Узбек будет. Визирь, главные эмиры. Ты береги там у вас девушку. Ей ведь тяжело придется. Ни друзей, ни знакомых, даже языка не знает.
– С нами слуги поедут, служанки. Так что поговорить будет с кем. Туртас тоже едет.
– Хорошо. Будет вашим детишкам хороший дядька. Научит в соколах разбираться.
Когда выехали из лагеря, уже совсем стемнело. Илгизар после дневных треволнений быстро задремал. Эн-Номан еще некоторое время вспоминал Наримунта и Алексия, которые клятвенно обещали ему не пускать немецких купцов в полуночные страны. Потом сморило и его.
Шум громадного сборища остался далеко позади и постепенно совсем утонул в наплывающей тишине. Ехали степью, где не было ни кустика, и усыпанное яркими крупными звездами черное осеннее небо, казалось, подступало со всех сторон. Когда выехали на гору, вообще почудилось, будто повозка плывет среди звезд. По вечной звездной дороге, пересекающей небо. Она ведет туда, куда на зиму улетают птицы, и где, по легендам, укрыта от забот и стуж блаженная страна. Этот путь люди называют Млечным. Говорят, он полит молоком волшебных небесных кобылиц.