Швейцарские горки
Шрифт:
Тогда в доме, куда ее отвезли люди Доусона, все было иначе. Когда она, услышав его голос, открыла дверь и увидела его, ей показалось, что он смотрит на нее не просто с сочувствием, но даже с нежностью. Но тут внизу грохнул выстрел.
— Оставайтесь здесь, — приказал он и стал осторожно спускаться по лестнице, видимо, не зная, кто стрелял. Секунду поколебавшись, она стала бесшумно спускаться следом. Он этого даже не заметил.
В коридоре на полу сидел мужчина с пистолетом в руках, а в метре от него лежала София, медсестра, которая делала Жене уколы. Руки ее были беспомощно раскинуты, а на светлом ворсе коврала темнели пятна крови.
— Матвей, что произошло? — торопливо спросил Ледников.
Мужчина, которого Ледников назвал Матвеем, скривился.
— Дура неугомонная, — покачал он головой.
— Едва очухалась, тут же бросилась на меня, как кошка. Только я на секунду глаза прикрыл… Я и выстрелить не успел — она мне в руку вцепилась.
— Но я слышал выстрел!
— Это я случайно на курок нажал, когда она мне в руку вцепилась. Сильная, гадюка! Но я ее успокоил… Пришлось нос сломать, вот кровища и натекла. Дура чертова, маньячка! Да вы не беспокойтесь, девушка, — сказал он, увидев Женю, беззвучно застывшую за спиной Ледникова. — Живая она, я ее не убивал. Скоро очухается.
Ледников обернулся, увидев Женю, укоризненно покачал головой.
— Женя, я же вам сказал, ждите меня наверху!
— Придется вам мне помогать, — недовольно пробурчал Матвей. — А то нога онемела…
— Надо перетянуть ногу, крови много, — решительно сказал Ледников и метнулся на кухню.
Женя растерянно смотрела на Матвея и мертво застывшее тело Софии.
Матвей, словно извиняясь, пожал плечами.
— Нехорошо получилось, да кто ж знал, что она…
Тут вернулся Ледников с двумя кухонными полотенцами, которыми он быстро перетянул Матвею раненую ногу выше колена. Потом помог ему подняться, подставил плечо под его руку, и они направились к выходу. У двери Ледников обернулся к застывшей Жене, и она, как зачарованная, пошла следом. Во дворе увидела двух скованных охранников на земле. Один из них обжег ее взглядом, полным боли и злобы.
И еще она помнит, что ни разу не спросила Ледникова, что случилось, куда они направляются и почему. Просто молча шла следом. И так и не спросила до сих пор, словно боялась чего-то.
Наверное, она задремала, потому что стук в дверь вырвал ее из какого-то сумрачного небытия.
В дверях стоял Ледников и с тревогой смотрел на нее. Взгляд его остановился на неработающем телевизоре.
— А я, кажется, заснула, — поправляя волосы, с вымученной улыбкой быстро проговорила Женя.
Ледников молча кивнул. Потом он крепко взял ее обеими руками за плечи и тихо сказал:
— Женя! Дело в том, что Всеволод Андреевич…
— Что с ним?
— Он умер.
Глава 26
Infectis rebus
He совершив должного
Проводя обыск, следователь может психологически воздействовать на подозреваемого.
Поехали к Арендту, — торопил Немец. — У него какие-то новости есть. Ты, кстати, чего такой кислый? Случилось чего?
— А тебе все мало? — огрызнулся Ледников. — Хочется добавить?
— Да нет уж, довольно, — покачал головой Немец. — Какая судьба! Он даже не узнал, что швейцарцы отказали американцам и решили экстрадировать его в Россию… Не дожил несколько часов.
Ледников ничего не сказал, ибо говорить было просто нечего. В конце концов, они даже не знали, обрадовало бы это известие Абрамова или нет.
— Как Женя? — уже в машине спросил Немец.
— Попробуй себе представить. Если она уверена, что это из-за нее погибли отец и ближайшая подруга.
— Ну, я думаю, это не совсем так. Тут все было гораздо сложнее.
— Наверное, но… Человек благородный во всем винит себя.
— Это хорошо, — рассеянно сказал Немец. — С благородными людьми приятно иметь дело — знаешь, чего они не могут себе позволить. Кстати, наш друг Гриб просто убит горем.
— Что так?
— Что! Вся его блестяще задуманная операция теперь никому не нужна.
И Женя теперь тоже никому не нужна, подумал Ледников. Никому…
Они уже подъезжали к конторе Арендта, когда Немец вдруг задумчиво сообщил:
— Слушай, а ведь нас, кажется пасут… Вот тот белый фургон с рекламой пиццы, я его уже не первый раз засекаю.
— Кому мы теперь нужны? — отмахнулся Ледников. — Игра сыграна, трупы убраны, гости разъезжаются с дачи…
Но потом все же обернулся. За ними и впрямь тащился белый фургон.
— Сыграна, говоришь, — прищурился Немец. — А может быть, мы просто не в курсе, что стоит на кону? И еще не все карты вскрыты?
Он был, конечно, прав.
Мэтр Арендт выглядел озабоченным и, пожалуй, озадаченным. Швейцарские власти по его словам так засекретили любую информацию, касающуюся смерти Абрамова, что и ему не удалось узнать что-либо наверняка…
— Швейцарцев можно понять, — не удивился Немец и деловито обрисовал ситуацию.
— Смерть Абрамова в швейцарском узилище — для них это худший вариант. Из всех. Теперь вся вина ложится на них. Немудрено, что они боятся даже слово сказать. Так что сейчас начнутся информационные битвы. И у американцев тут явное преимущество. У них куда больше шансов выглядеть незапятнанными и непричастными.
— Вы, Юрий, вероятно, имеете в виду тех российских депутатов, которые предлагали физически уничтожить господина Абрамова? — спросил Арендт.
— Именно их… Эти бойцы, конечно, внесли свою лепту. Просто логика на стороне американцев. Согласитесь, им смерть Абрамова была ни к чему. Она сломала им всю игру. Конечно, при известной ловкости мысли на труп можно списать многое. Практически все. Он же уже возражать не будет. Припишут ему что угодно — иди, друг милый, опровергай. Но все равно живой он был им куда нужнее.
Арендт засопел.
— Дорогой метр. Результаты вскрытия известны? — обратился Ледников к Арендту, чтобы переменить направление разговора.