Сид и Ненси
Шрифт:
– Лежи, лежи, - успокаивающе произнес старый шахтер.
– Что это с тобой?
– удивился он, увидев, какой гримасой исказилось лицо мальчика.
– Да неужели твой отец и правда собирался?.. Ты успокойся, ляг. Или ты собрался идти к нему и предъявлять претензии? Ну нет, это не выход.
Он говорил так спокойно и вместе с тем так настойчиво, что Сид, невольно подчиняясь ему, разжал кулаки и улегся, глядя неподвижным взглядом в потолок. Краем глаза он увидел, что старый Том улыбается. Сид недовольно взглянул на него и почувствовал, что его глаза застилает слезами. Все вокруг расплылось, покрылось туманом, лицо Тома вообще куда-то исчезло. По щеке мальчика неприятно скатилось что-то холодное.
– Ну, не плачь, сынок, не плачь, - донесся откуда-то издалека голос шахтера.
– Всякое бывает. Вот я тебе расскажу одну историю...
– он утер глаза мальчика большим и грязным носовым платком, откинулся на спинку стула, и, мечтательно глядя в стену, словно он видел там что-то, чего
– Когда моему старшему сыну было столько же лет, сколько и тебе сейчас (впрочем, нет, он был чуть постарше тебя), у нас с ним случилась ссора. Он собирался бросить учебу в колледже и записаться в армию. Хотел, как ему казалось, романтики и приключений. Я же знаю, что никакой романтики в этом нет, только муштра да крики командиров (я сам в свое время служил, но об этом как-нибудь потом расскажу). Так вот, я хотел, чтобы мой Ричард окончил колледж и стал юристом, получил прибыльную профессию, а не таскался всю жизнь по гарнизонам. Но он был упрям как никогда и тайком от меня ушел-таки в армию. И вот прошло пять лет, и как-то раз он приехал в отпуск ко мне. К тому времени он уже был сержантом, и с ним была его молоденькая жена, уже тогда беременная. В тот день вся семья собралась за столом, отметить его возвращение. Но я по-прежнему был недоволен тем, что он меня не послушался. Теперь он, видно, и сам жалел об этом: о службе говорил неохотно, даже обронил ненароком, что не прочь бы выйти в отставку, а на свою жену он за весь вечер ни разу даже не взглянул. Тогда я начал над ним злорадствовать: мол, получил ты свою романтику, когда ползал по грязи в дождь или бегал по нескольку километров в день? Ну и тому подобное. А в конце еще и поинтересовался, будет ли он счастлив, когда его со всей семьей отправят куда-нибудь на Аляску. Ричи часто бывал вспыльчив, но таким я еще его никогда не видел. Он встал, побледнел и произнес таким голосом, что мне стало страшно: "Теперь я вижу, что приехал сюда зря. Что ж, ты добился чего хотел. Больше ты мне не отец". И с этими словами он взял за руку жену, повернулся и ушел. С тех пор я его никогда не видел. Только слышал о нем от матери, которой он иногда пишет. Сейчас он и вправду служит на Аляске, уже майор, и у него дочка твоего возраста. Теперь я понимаю, что поступил тогда неправильно. Но я его искренне любил, и сейчас люблю, как никого другого. А посмотри, кто я сейчас - одинокий старый шахтер, который и солнца-то уже черт знает сколько времени не видел. Мне уже давно пора на пенсию, да только что я буду целыми днями делать один, в пустом доме? Разве что сидеть и ждать, когда умру. А так хотя бы у меня пока остается привычное дело, да и поговорить здесь есть с кем, и молодым иногда пример подать.
Он перевел затуманившийся от воспоминаний взгляд на Сида и невесело усмехнулся. Сид вновь окинул взглядом каморку, в которой они находились.
– Так значит, вы тут живете?
– задал он вопрос, который уже давно вертелся у него на языке.
– Ну да, а где же мне еще жить, - пожал плечами старик.
– Я и на поверхность-то редко поднимаюсь - там ведь совсем другой, не мой мир. Как увижу свет солнца, так сразу слепну, и хочется поскорей уйти поглубже, во мрак. Знаю, что здесь, в шахте, я скоро загнусь, да так оно, пожалуй, и лучше. Если где и умирать, то в своей, привычной, среде.
Он снова невесело улыбнулся, а затем лицо его опять стало серьезным.
– Ты вот что, сынок, - заговорил он проникновенно и сурово.
– Запомни одно: никогда не испытывай ни к кому ненависти, во всяком случае, не показывай ее. И уж ни в коем случае не проклинай своих близких и не отрекайся от них, вот как Ричард отрекся от меня. Кем бы они ни были, они тебя по-настоящему любят. И даже на их злобу всегда отвечай добром. Ты меня понял?
Сид ничего не ответил. Он смотрел куда-то в сторону и снова, как и восемь лет назад, думал о другом и совсем не слушал добрых слов.
Глава 7.
Шестнадцатый день рождения.
С некоторых пор Сид начал сочинять стихи. И прежде в его голове порой возникали мысли, которые затем вдруг складывались в рифмующиеся строки, но эти строки либо тут же забывались, либо казались самому Сиду слишком глупыми и ненужными. Когда же он до конца осилил книгу с русской поэзией, подаренную сестрой на восьмилетие, в его душе внезапно словно проснулись какие-то молчавшие до сих пор струны. Лирика далекой, но в то же время такой родной страны пробудила в душе подростка поэтическое чувство, и теперь он уже гораздо чаще сплетал в уме одну мысль с другой с помощью рифмы, а потом даже начал записывать их. С тех пор как отец перестал брать его с собой на работу, презрительно называя после того случая "задохликом", Сид много времени проводил дома один и имел теперь возможность предаваться любимому
Белый лес сильным ветром тревожится,
Взглядом долгим окинул я ширь,
Мне зело в этом мире неможется,
Почему-то тянет в Сибирь.
Вспоминаю я темные дали,
Paradise средь полей и дубров.
Утоли ты мои печали,
O my Wonderland , страна снов.
Понимаю, что нужно проснуться,
Только тянет меня to the past ,
Мне в глаза бы твои окунуться
И остаться с тобою at last .
Аня внимательно выслушала до конца и несколько секунд сидела молча, глядя на брата со смесью смущения и недоумения.
– А дальше?
– спросила она наконец.
– А дальше я еще не придумал, - смущенно ответил Сид.
– Ну как тебе это? Нравится?
– Ну, неплохо, - призналась Аня.
– Необычно, красиво. Только зачем ты так смешиваешь два языка? Я из-за этого многого не поняла.
– Ну не знаю, - признался Сид.
– Я пытаюсь писать на русском, но как-то не всегда нахожу нужные слова или выражения. Тогда я заменяю их на английские.
– Тебе тогда нужно получше выучить язык, - сказала Аня.
– А в остальном и правда неплохо.
Сид весь так и зарделся от похвалы. Но сестра была права, не мешало бы как следует выучить русский. А то эти поэты порой пишут так, что ничего не поймешь.
Однажды за ужином отец сообщил:
– Завтра я ночевать не приду.
– Почему, пап?
– спросила Аня.
Отец, длинно и матерно ругаясь, объяснил, что скотине Мэтсу, видите ли, понадобилось добыть как можно больше угля, чтобы поскорей его продать, а то цены вот-вот упадут. И ради своей выгоды этот сморчок, мать его, готов гонять их два дня подряд, почти без отдыха. Но все соглашаются, потому что деньги он обещал платить невероятно большие. Поэтому ночевать Виктору придется в шахтерском поселке, чтобы еще затемно выйти на работу. Он, не переставая ругаться, встал из-за стола и направился в свой чулан, чтобы отдохнуть перед тяжелым днем. Аня с торжествующей улыбкой на лице повернулась к Сиду.