Сидни Чемберс и кошмары ночи

Ранси Джеймс

Вот они и вернулись к теме. Сидни справился со смущением.

— Хочу найти себе жену, но священнику это непросто. Вот вы — как познакомились с мужем?

— Это случилось после того, как моей матери пришлось продать нашу ферму в Корнуолле. С деньгами нам никогда не везло. Отец умер, на нас насели кредиторы, и нам пришлось сматываться. Мать приехала сюда к сестре и привезла меня с собой. Тони как раз уезжал в университет…

— И что дальше?

— Он был первым из школы, кто поступил в Оксфорд. Упорно занимался, и по выходным я помогала ему, пока материал не стал для меня

слишком сложным. Его отец тоже умер. Мы подолгу ходили с собаками по берегу. Бывали когда-нибудь в Холкхэме? Я считаю это лучшим местом в мире. В хорошую погоду можно подумать, что ты на Карибском море.

— А женились вы уже здесь?

— Зарегистрировали брак в отделе записи актов гражданского состояния. Мы не воцерковленные люди, каноник Чемберс.

— Теперь это не так распространено, как прежде.

— Мы ведь женились давно — двадцать лет назад, скоро серебряная свадьба, хотя сами не такие уж старые.

— С мужем часто видитесь?

— Он постоянно занят в Лондоне, но через выходные всегда сюда выбирается. Лето проводим вместе, часть Рождества и Пасхи. Конечно, нам проще вести такую жизнь, раз нет детей.

— У вас нет…

— Не получилось. Но теперь это не имеет значения. Мои дети — собаки.

— Хорошо идут дела?

— Отвратительно. Нам постоянно требуются деньги, Тони посылает, когда удается. Но он живет в Лондоне, а это дорогой город.

— Вы упоминали, чем он занимается, но я забыл. — Сидни сказал это как можно непринужденнее. Ему требовалось последнее подтверждение, и он сразу направится в отдел записи актов гражданского состояния.

— Преподает в университете.

— Какой предмет?

— Физику. Все это выше моего понимания, но он меня успокаивает: не тревожься — ты мой отпуск. Говорит, когда он здесь, то не хочет находиться ни в каком другом месте. Тяжело разлучаться, но надо зарабатывать деньги, иначе не на что будет существовать. Понимаю, кажется немного странным, если супруги живут порознь, но я могу на него положиться, а если меня что-нибудь начнет беспокоить, Тони сразу приедет.

— Плохо, когда трудности с деньгами.

— Ничего не поделаешь. Но на прошлой неделе Тони сказал, что ему дают большую работу и она принесет хороший дополнительный заработок. Придется уезжать далеко от дома, но дело того стоит. Мы сумеем перестроить служебные помещения, прикупить земли и, вероятно, даже вместе поехать в отпуск. Он что-то говорил об Америке.

— Вы там не были?

— Никто из нас не был. Тони боится летать, но обещал свозить меня в Калифорнию. Здорово, правда?

Похоже, у этого Картрайта железные нервы, если он называл свою предстоящую свадьбу обстоятельствами, которые потребуют более долгих дальних отлучек. Сидни начал размышлять о психологии двоеженства.

— Так мы продолжим с вашим псом? Дело предстоит хлопотное.

— Пожалуй, повременим. Но если можно, подпишусь на щенка. — Сидни подумал, что песика нужно подарить Леонарду хотя бы ради того, чтобы посмотреть на выражение его лица.

— Оставьте адрес. К сентябрю у нас появятся щенки на продажу.

— Очень любезно с вашей стороны. Рад был познакомиться. Простите, не расслышал вашего имени.

— Зовите

меня Мэнди. Мэнди Картрайт.

Сидни восхитился выдержке мужчины, решившего обзавестись двумя женами с одинаковыми именами.

Он зашел в отдел регистрации актов гражданского состояния и выяснил необходимые факты. Затем снова прогулялся по улицам Кингс-Линн. Люди мужественно боролись с ветром, надеясь, что дождь все-таки не начнется. Сидни позвонил сестре выяснить, где Аманда, и узнал, что она готовилась к репетиции свадьбы, которая была намечена на вечер. Единственное время, когда свободен викарий, объяснила Дженнифер, и спросила, почему он интересуется.

— Скажу сразу: незваных гостей не ждут, если это у тебя на уме, — добавила она.

Сидни промолчал. Ему предстояло нелегкое дело — объяснить Мэнди Картрайт, почему ей нужно сесть вместе с ним в ближайший уходящий в Лондон поезд.

Церковь Святой Троицы на Слоун-стрит была вполне подходящим местом для проведения торжеств — апофеозом декоративно-прикладного искусства с внушительным фасадом из итальянского мрамора и витражами Уильяма Морриса и Берн-Джонса. Сидни считал ее кричащей, слишком бросающейся в глаза и, на его вкус, чрезмерно близкой римскому католицизму.

Входя в сумрак с яркого, только начинающегося летнего вечера, он наткнулся на группу цветочниц, устраивавших свободные экспозиции из гвоздик, хризантем, лилий, гладиолусов и роз. Сидни знал, что будет скандал, и на мгновение усомнился, правильно ли поступает. Но Картрайт собирался нарушить закон, его жена должна была собственными глазами увидеть, что происходит, а Аманда не хотела слушать никаких предупреждений.

Когда они пришли, репетиция уже шла полным ходом. Дженнифер стояла рядом с Амандой, роль застывшего возле Картрайта шафера играл незнакомый Сидни мужчина. Священник объяснял молодым, когда сделать шаг вперед, где встать, когда опуститься на колени, спросил у шафера, есть ли у него кольцо. Все понятно и без утайки, сказал он будущим жениху и невесте. Этот день — начало их счастья, и он сделает все возможное, чтобы он запомнился им на всю жизнь.

Рассказывая о том, как будет проходить венчание, священник упомянул, что в его практике никто ни разу не заявлял, будто знает какую-либо причину, препятствующую браку.

— Всегда что-то бывает в первый раз, — раздался голос Мэнди Картрайт.

— В чем дело? — поднял голову священник. — Я не вижу никаких препятствий к бракосочетанию; объявления о предстоящем браке были сделаны три раза.

— Этот человек — мой муж, — заявила Мэнди Картрайт.

— Ничего подобного! — вспыхнула Аманда. — Он скоро будет моим мужем.

— Аманда… — произнес Сидни.

— Что тебе здесь надо?

— Боже! — ужаснулся Энтони.

— Как ты мог? — воскликнула его жена.

— Ради нас. Ради денег, — ответил муж.

Аманда поняла, в какое ужасное положение попала, повернулась к жениху и отвесила ему пощечину. Сидни подошел к горе-охотнику за деньгами.

— Доктор Картрайт, когда я вас спросил, не давали ли вы раньше брачных обетов, вы ответили отрицательно.

— Верно.

— Следовательно, вы солгали.