Сидни Чемберс и кошмары ночи

Ранси Джеймс

Стал накрапывать дождь, но Диккенса все равно надо было вывести из дому. Во время короткой прогулки по лугам Сидни размышлял о том, что для него значит Хильдегарда. Нельзя упускать возможность, решил он. Август наступит еще не скоро.

Вернувшись, он удивился, увидев перед входом в приходской дом машину с работающим мотором. Когда он приблизился, ему навстречу вышла женщина. Это была Аманда.

— Я ненадолго, — произнесла она. — Еду навестить друзей в Норфолке. Надо какое-то время побыть вдали от Лондона. Приехала извиниться. Мне не следовало сердиться на тебя.

— Прости за

то, что я сделал.

— Когда ты все понял? — спросила Аманда.

— Пришлось провести кое-какое расследование.

— В «Савое» ты уже знал?

— Нет, но подозревал.

Аманда провела ладонью по щеке, стараясь удержаться от слез.

— Почему сразу не сказал?

— У меня не было доказательств.

— Но ты же всегда бываешь прав.

— Казалось, что мной движет моя идиотская ревность. Будь добра, зайди.

— Нет. Я в растрепанных чувствах и не в лучшей форме. — Аманда не могла смотреть приятелю в лицо. — Лучше поеду дальше.

— Чего-нибудь конкретно хотела?

— Нет, только извиниться. Мама сказала, что нужно, и я тоже понимала. Это все мое упрямство.

— И меня прости. Не желаешь рюмочку?

— Нет. Не могу. — Аманда колебалась. — Знаешь…

— Что?

— Ничего. Язык не поворачивается.

— Мы же друзья. Нет ничего такого, чтобы мы не могли сказать друг другу.

— У каждого из нас есть очень сокровенное.

— А… — пробормотал священник. — Сокровенное…

— Вот что я подумала… — произнесла она. — Понимаю, что несу чушь и ты сочтешь меня сумасшедшей… А что, если ты женишься на мне? Не в религиозном смысле. В романтическом — будем мужем и женой.

Если бы ее предложение прозвучало десять лет назад, это был бы самый волнующий момент в жизни Сидни. Но теперь, после стольких событий…

— Аманда, — промолвил он, — сейчас не время для подобных разговоров. Ты перенесла ужасное потрясение.

— А может, мне это было нужно? Ты единственный человек, который меня понимает.

— Не уверен.

— Совершенно не умею выбирать. Всегда считала тебя порядочным человеком, но почему-то вообразила, будто ты недостаточно для меня хорош. Речь о таких идиотских вещах, как деньги и положение — они сыграли со мной злую шутку. Я упустила свой шанс. Ты же любишь Хильдегарду?

— Да, — ответил Сидни. — Люблю.

Он впервые признался в своем чувстве. Прежде не говорил о нем ни себе, ни другим, а теперь произнес вслух и отрезал пути назад. Аманда посмотрела на него в упор:

— Но ты всегда будешь любить и меня?

— Конечно.

— Пока нас не разлучит смерть?

— Да, Аманда: всегда, пока нас не разлучит смерть.

Она махнула ему рукой, с которой так и не сняла перчатки. Темный профиль Аманды выделялся на фоне вечернего неба.

— До свидания, Сидни! — Она открыла дверцу автомобиля.

— До свидания, Аманда, благослови тебя Господь!

Дверца хлопнула. Сидни ждал, пока машина не скрылась в темноте. Он посмотрел на луну и не сразу понял, что плачет.

Поездка в Берлин

Сидни три года не был в Берлине. Восстановительные работы в британском секторе шли полным ходом, а на Курфюрстендамм и вокруг вокзала

«Зоологический сад» с такой скоростью, что эта часть города приобрела футуристический вид. Он еще помнил разговор с братом Хильдегарды Маттиусом — тот был журналистом и описывал жизнь берлинцев сразу после войны: люди босиком разбирали завалы, собирали на дрова любые деревяшки, рылись в подвалах в поисках еды, отрывали пуговицы с одежды мертвых. Это был совершенно иной мир — мир побежденных. Но теперь город стирал недавнюю историю, и из руин поднимались здания из стекла, стали и бетона.

Сидни остановился у Хамфри Тарнбулла, викария церкви Святого Георгия в британском секторе, и предвкушал две недели, которые проведет с Хильдегардой. Приход находился на Варнен-Вег в районе Шарлоттенбург в десяти минутах ходьбы от Клуба британских офицеров и магазина военно-торговой службы Великобритании. Сидни понимал, что Хамфри, как всегда, в обмен на бесплатный кров переложит на него кое-какие дела, чтобы самому несколько дней отдохнуть. Предстояли также чаепития, коктейли и официальные обеды. Комендант британского сектора Рон Делакомб и его адъютант Тристрам Хейверс прокатят его по городу в «Мерседесе». И в результате Сидни опасался, что не сможет провести с Хильдегардой столько времени, сколько хотелось бы.

Он планировал, устроившись, распаковав вещи и переночевав, на следующее утро отправиться за Хильдегардой в ее многоквартирный дом, чтобы потом вместе пройтись по магазинам на Курфюрстендамм, пообедать в универмаге, прогуляться в парке Тиргартен. А на ужин Хильдегарда приготовит что-нибудь простое — гороховый суп или сельдь с запеченным картофелем.

Он был немало озадачен, когда, позвонив в дверь, обнаружил, что дома никого нет. Стал думать, не перепутал ли день, но не сомневался, что они договорились именно на 29 июля. Дату было легко запомнить — день рождения его матери. На случай, если неисправен звонок, Сидни постучал. Мимо прошла пожилая дама, пробежала немецкая овчарка. Девочка играла в пристенок теннисным мячом. Он прервал ее тренировку и спросил, не знает ли она Хильдегарду или Бауманнов — ее сестру и зятя. Девочка не знала.

Было одиннадцать утра, и у него не оставалось выбора, как только ждать. Сидни перешел улицу и сел за столик в ближайшем кафе. Наверное, сюда планировала сводить его Хильдегарда. На мгновение блеснула надежда, что они договорились встретиться здесь, а не у нее в квартире. Сидни смотрел на ее дом и медленно пил кофе.

Вспыхнуло минутное раздражение: стоило ли проделывать весь этот путь, чтобы оказаться у закрытой двери? Какие у Хильдегарды более важные дела, чем встреча с ним? Может, он у нее не на первом месте, как привык думать?

Нет, не в ее характере забывать об их встречах или назначать на это время какие-то другие, более важные дела. Сидни начал беспокоиться. Уж не заболела ли она? Он никогда не спрашивал Хильдегарду о ее здоровье, считая, что у тридцатилетней женщины со здоровьем нет проблем. Но теперь встревожился. А вдруг у нее больное сердце, о чем она никогда не рассказывала? Или ее сбила машина? Или на Хильдегарду напали? Улицы Берлина хорошо охранялись, но это не исключало несчастного случая или даже убийства.