Сидр для бедняков
Шрифт:
— Соблаговолите ответить, где вам нынче будет угодно почивать? — шутливо осведомился Рейнир, убрав руку, обнимавшую Марту, так как почувствовал, что ей это прикосновение неприятно. Он продолжал болтать, бренча ключами и мелочью в кармане, нарочито беспечно, стараясь заглушить нараставшую злость. — В траве ли у дороги или возле мусорной свалки у реки с проточной водой и личным туалетом? Или предпочитаете на соломе в сарае, который, как я успел заметить, служит прибежищем для весьма симпатичных насекомых?
— А не лучше ли все-таки в машине,
Рейнир открыл дверцу машины, и они устроились на заднем сиденье, в разных углах.
— Что с тобой? — заговорил Рейнир. — Стоит мне пошутить, ты тут же взрываешься. Научись хоть немного играть.
— Я и не знала, что это игра!
— Неужели?! — воскликнул Рейнир с бравадой, которая показалась Марте фальшивой. — Да вся наша жизнь не что иное, как игра. Тот, кто этого не видит и принимает ее всерьез, после дорого расплачивается. Слава богу, что жизнь — игра. И требует она всего-навсего чуточку ума и ловкости.
— Ты сам не веришь ни единому своему слову, — мягко остановила его Марта.
— Я тоже был когда-то таким, как ты. Честно говоря, совсем недавно. Тоже верил в святость всяких там ценностей, но что толку? Просто удивительно, насколько проще и легче жить, когда перестаешь принимать близко к сердцу любовь, политику, религию, культуру, мир, войну и тому подобное…
— Признайся, что ты хочешь сдаться, а потому ищешь лазейку.
— Зато уж ты тверда как сталь.
— Вовсе нет, Рейнир. Но я не играю, во всяком случае, в ту игру, какую предлагаешь ты. Я хочу знать, что между нами происходит.
— Хорошо. Ты не станешь отрицать, что оба мы, каждый по-своему, искали возможности… расслабиться, перевести дыхание, что ли. И вот мы с тобой отправились в эту поездку. Да ты сама рада была вырваться из города, как из тюрьмы! Разве этого недостаточно?
— Иными словами, болтать и паясничать на фоне идиллического летнего пейзажа и подальше от дома! Ты это имеешь в виду? — Марта откинулась назад и положила голову на спинку сиденья. — Мне лично этого недостаточно, да и тебе тоже, как ты сам заметил.
— Ну, если это тебя не удовлетворяет, если ты этого не ценишь… — подавленно отозвался Рейнир. — Все сегодня против нас! Говоришь, идиллия летнего пейзажа! Но я это представлял по-другому. Я думал…
Он не договорил, только вздохнул. Марта понимала, что лаской успокоила бы и его, и себя, но не шевелилась.
— Какой смысл притворяться, если все кончено?.. А быть может, ничего никогда и не было!
— Неужели я бы пришел к тебе, если бы ты для меня ничего не значила?
— О да, понимаю, я что-то вроде моста, соединяющего тебя с твоей Софи.
— О черт! — буркнул Рейнир и резко выпрямился. — Ты все еще не можешь забыть! Как будто не чувствуешь, что нас с тобой связывает совсем не это? Я по крайней мере так считаю. И я знаю тебя. Я тебе нужен. Ты без меня не можешь.
— Смогу, если надо.
— Почему
— Не об этом речь.
— Тогда о чем же?
— А вот это мне и хотелось бы знать, — сказала Марта, обращаясь скорее к себе самой.
— Смотри на все проще. Ну что плохого, если мы с тобой хотим для себя немного личного счастья и освободились ради этого на какой-то срок от других связей, почему же мы должны сами портить себе жизнь нелепыми претензиями?
— А почему бы нам для разнообразия не вспомнить, что мы взрослые люди?
Рейнир иронически усмехнулся.
— А ты знаешь, что такое взрослые люди? Как ты это понимаешь?
Марта шевельнула в темноте рукой, подыскивая точный ответ. В ее голове теснились мысли, которые ей хотелось выразить, но как это сделать — она не знала.
— Быть взрослым, — заговорила Марта, осторожно подбирая слова, — значит прежде всего понимать самого себя. И никогда не требовать для себя больше, чем сам отдаешь другим. Таков мой жизненный принцип…
— Меня это никогда не волновало, а сегодня — тем более, — перебил Рейнир.
— Потому что тебе никогда не приходилось жить так, как, скажем, живут люди в этой деревне, — с жаром сказала Марта. — Ведь то, что интересует и заботит нас с тобой, для них просто не существует. Здесь иной отсчет времени, иные заботы. Неужели ты этого не понимаешь?
Рейнир с громким вздохом придвинулся к Марте.
— Ах, девочка моя! Так вот что тебя гложет! Оказывается, ты ничуть не изменилась! Что ж, иди своей дорогой. Я тебе не помеха. Только не поделишься ли ты со мной накопленным за этот год опытом? Каким образом осуществить на деле твои идеи гуманизма и солидарности?
— Не знаю и не хочу лгать, будто знаю. Но думаю, что тот, кто искренне к этому стремится, ищет и находит возможности. От того, что будешь пассивно наблюдать со стороны, ничего не изменится. Главная задача — уничтожить пропасть… Не знаю, как это лучше сказать… Я хочу найти такой путь для себя и для других, понимаешь, который вел бы нас к одной общей цели. Хочу, чтобы мы добились равенства для всех, чтобы рухнул барьер между нами и такими вот, как эти люди здесь и миллионы им подобных. Хочу жить в одном мире с этими людьми. Извини, если мои слова кажутся тебе высокопарными и неконкретными, но в честности моих мыслей можешь не сомневаться.
— Верю, звучит очень мило. Хотя все это, конечно, вздор. Уровни развития даже сопоставить невозможно. Люди, подобные мне и тебе, и люди вроде здешних деревенских никогда не найдут точек соприкосновения. Никогда.
— За исключением тех случаев, когда выходит из строя автомобиль.
— Ах!.. — Рейнир раздраженно втянул сквозь зубы воздух. — Это разные вещи, и между ними нет никакой связи. Мы говорили о себе, о своих личных делах, и незачем связывать их с судьбами всего человечества. Переделать мир я все равно не способен, даже если бы и захотел.