Сидр для бедняков
Шрифт:
Герри небрежно отмахнулся и хохотнул.
Все-то он понимает, подумал Блекер. По лицу видно, что Герри догадался, почему я здесь. И он благодарно засмеялся в ответ.
— Ишь, — заворчала негритянка, — развеселились.
— Джойс, заткни-ка рот, — одернул ее Герри. — Веди себя прилично.
Она только фыркнула и картинно повернулась на бок.
Герри взял свою сигару.
— Погасла, — сказал он и с брезгливой миной кинул ее в ведро за печкой. Из большой яркой коробки достал новую.
— Хочешь? — торжественно предложил он, протягивая коробку Блекеру.
— От такой не откажусь, Фонтейн, — благодарно произнес Блекер.
Он бодро зашагал вслед за Герри по улице. Баба пусть валяется в постели, а нам пора в путь. Блекер выпрямился и запыхтел сигарой. Над светловолосой головой Герри клубился такой же густой дым. Так и надо жить, с удовлетворением подумал Блекер, забыв о своих огорчениях.
Со вздохом они расстегнули верхнюю пуговицу на брюках. От восточного обеда осталось только полмисочки риса. Герри допил последнюю бутылку пива, рыгнул и подозвал стройненькую официантку.
— Два кофе и счет, девушка. — Он проводил ее взглядом. — Ах, какие грудки, что за тальица, какая попочка! — со знанием дела восторгался он. — И совсем недурно, что дома еще шоколадка в постели.
Девушка принесла кофе. Герри заглянул ей в лицо и сказал, что никогда не ел так вкусно.
Девушка смущенно отошла. Герри прищелкнул языком.
— Хороша! — воскликнул он. — Так на чем я остановился? Ах да, в ту пору я весь пошел красными пятнами. Зуд невыносимый. Вполне могла прилипнуть какая-нибудь зараза. За неделю у меня было восемь разных девок. Ей-богу правда, Вилли, — побожился он, заметив, что Блекер слушает его с интересом, но недоверчиво. — Липнут ко мне, как мухи. Иной раз трое уже сидят у меня дома, а четвертая звонит в дверь. Устаю с ними до смерти. Но должен сказать, держусь я прилично, вежливо. При знакомстве аристократически рекомендуюсь как господин Герард Фонтейн ван Хазелар. Они здорово клюют на это. — Он засмеялся, помешал кофе и постучал ложечкой по краю чашки. — Так вот, пришлось идти в больницу. Там меня заставили раздеться и ждать в чем мать родила, наконец приползли шестеро студентов и стали ходить вокруг. Ничего эти придурки не поняли, как и их профессор, который явился десятью минутами позже. Всучили какую-то мазь и велели прийти снова через неделю.
Блекер положил два куска сахару в ложечку и стал осторожно погружать ее в кофе, пока сахар не окрасился в коричневый цвет.
— Это был скипидар, которым я чищу рамки, — сострил Герри.
В большом сером «шевроле» они приехали на Плантаже-Мидденлан. Датье угостила их чаем. Полусложенная раскладушка все еще стояла в комнате. Видно, Датье догадывалась, что племянник может загоститься. На небрежно свернутых одеялах красовался его галстук. Блекер взглянул на него и оставил на прежнем месте.
Внимание Герри явно привлек буфет. Датье, видимо сообразив, что имеет дело с торговцем, который прощупывает ее, говорила не о стоимости буфета, не о продаже, а о своей матери, которая прятала на нижней полке шкатулку с деньгами. Она не давала Герри рта раскрыть, болтая без умолку о днях рождения и поминках, где настойку приходилось пить ложечкой, чтобы доставать изюм. Герри пробовал заикнуться о курительном приборе, стоявшем на камине, о зеркале, висевшем над ним, о фризских ходиках в коридоре. Все напрасно. Малейшая безделушка в доме Датье имела свою историю. Она сунула в руки Блекеру открытку.
— От квартиранта, — с гордостью сказала она.
Блекер перевернул открытку с видом морского побережья и прочел в левой половине слова, написанные школьным почерком: «Сердечный привет с солнечного юга. Б. Я. Т. Кок».
— Ужасно мило с его стороны, — сказала Датье. — В понедельник он возвращается.
Герри подал знак, что пора уходить. Блекер кивнул и встал.
— Очень приличный человек, — тараторила Датье. — Всегда в сером костюме, ходит тихо, не топает. Вежливый и воспитанный мужчина, ничего не скажешь.
— Мы пошли, — перебил Блекер. Он положил руки ей на плечи. — До свидания, Датье. Спасибо.
Красный отсвет вечерней зари окрасил белые карнизы особняков на Плантаже в розовый, а деревья в темно-коричневый цвет; Герри развернул машину. Блекер махал Датье рукой, пока она не скрылась из виду. По радио передавали камерную музыку, и Герри ехал со скоростью, не превышающей тридцати километров: по его словам, под такую серьезную музыку быстрее ехать неловко. Блекер высунулся в окошко; ветер нес запахи порта и ласково шевелил волосы.
Герри показал ему Зеедейк во всей красе. Негры и проститутки, музыкальные автоматы, где все так же популярны Билл Хейли и Платтерс.
Блекер удивлялся, что смог выпить столько пива; сначала он думал, что жажда мучит его от жары, ведь вместе с потом тело теряет много влаги.
Но немного погодя он убедился, что дело не в этом. Слабость перекинулась из живота в пищевод, в голову, в корни волос. Бар закачался, девушка-барменша расплылась, в висках застучало, уши словно заложило ватой. Пошатываясь, Блекер выбрался на улицу и сел на ступеньку. Он глубоко дышал и старался не закрывать глаза. Надо двигаться, думал он, не хватало еще простудиться. Господи, не схватить бы воспаление легких. Надо двигаться. Держась одной рукой за стену, он спустился по лестнице. На углу узенькой улицы остановился у освещенной витрины с бельем, чулками и детской одеждой. Боже, как это попало на такую улицу? Блекер свернул за угол, оперся руками о широкую дверь и избавился от пива, ливерной колбасы и еще какой-то кислятины с рисом и арахисом. Мимо, перешептываясь, прошла парочка. Конечно, они шептались о нем — Блекер чувствовал, что они смотрят на него. На пьяного без пиджака, который пакостит у чужой двери, бесстыдно, как собака.
Подняв клочок газеты, Блекер стер следы блевотины с ботинок и со штанин. Чем же вытереть подбородок? он тупо огляделся. Нет, он никогда не рискнет вытереть лицо тем, что валялось на земле. Блекер нерешительно поднес пальцы к подбородку, грязному и липкому. Потом несколько раз провел по нему ладонью, которую вытер о брюки.
Представляю, как от меня разит, думал он, возвращаясь в кафе. Герри разговаривал с торговцем подержанными машинами Питом Кабеляувом и дельцом Барендье. Блекер заметил, что Пит пьян, правда, лишь в той степени, в какой некоторые мужчины пьяны каждый вечер, то есть мог еще держаться на ногах. Он выглядел опустившимся, лицо красное, одутловатое, с набрякшими воспаленными веками.
Смеясь, Пит хлопнул Герри по плечу и толстым грязным пальцем показал на Блекера. Блекер остановился. Они смеялись над ним, догадавшись по его виду, что произошло. Смеялись все — и Барендье, и Порно-Янтье. Парни, которые сегодня вечером так хорошо отнеслись к нему, перед которыми он хвастался своим подвигом и которые поддержали его, говоря, что он правильно сделал, наплевав на бабу. У него закололо под ложечкой, он не знал, куда девать руки и ноги. Подойти к ним или уйти? Мысли с трудом ворочались в голове. Он оперся было о сиденье высокого табурета у бара и сразу же отдернул руку, ощутив чужое тепло.