Сидр для бедняков
Шрифт:
— Маритье? — обратился Блекер к рыжеволосой девушке с сумкой через плечо, которая ходила от трапа к кассе и обратно. Взглянув на него, она сразу догадалась, кто перед ней.
— Вилли? Мама рассказала мне о тебе.
Она пригласила его на экскурсию по каналам и даже взяла ему билет.
Блекер сел сзади, у окна, рядом с толстым немцем, который прикрыл голову носовым платком с узелками на концах, отчего вид у него был до смешного наивный. Немец беспрерывно вертел своей круглой башкой у Блекера перед носом, чтобы ничего не пропустить.
Блекер изредка озирался по сторонам, но в основном разглядывал Маритье, сидевшую впереди на месте гида. Порой их взгляды встречались. Тогда он отворачивался, а она продолжала без устали повторять в микрофон пояснения на трех языках с амстердамским акцентом. По проходу с ревом пробежал мальчуган, за ним его мамаша. Малыш никак не хотел надевать курточку.
— Now isn’t that a high class building? [34] — проворчала сидевшая перед Блекером старая американская перечница, обращаясь к своей перезрелой дочери.
34
Ты только посмотри, какое красивое здание! (англ.)
— Yes, yes [35] , — промямлила та, едва шевеля заячьей губой, прикрытой толстым слоем помады.
Обе не отрывали глаз от лодок с хиппи, кошками и курами.
— Na, was ist denn das? [36] — спросил немец, показывая на башню Монтелбансторен.
— Монтелбансторен, — ответил Блекер.
— Ja, aber was macht es? [37]
— Wasser… eh… die Frau soll es besser wissen [38] , — кивнул он на Маритье.
35
Да, да (англ.)
36
А это что такое? (нем.)
37
Но для чего это служит? (нем.)
38
Для воды… вон та девушка лучше знает (нем.)
— Nein danke, ich verstehe [39] , — ответил немец, учтиво кивая. — Schon, schon! [40] — шумно восторгался он, когда катер, сигналя, проходил под мостом.
После экскурсии, когда туристы сходили на берег, Блекер заметил, как немец что-то совал Маритье, приговаривая:
— Bitte, bitte, Fraulein! [41]
— У меня уже полная банка из-под кофе, — похвасталась Маритье. — Не знаю, сколько там. Пусть будет сюрпризом в конце сезона.
39
Спасибо, я понимаю (нем.)
40
Прекрасно, прекрасно! (нем.)
41
Пожалуйста, пожалуйста, барышня! (нем.)
Блекер с умилением глядел на нее, представляя, как она будет столбиками раскладывать монеты.
Маритье была совершенно непохожа на мать. У той не было такой рыжей гривы, тонких черт лица и подведенных глаз, с интересом смотревших на него из-под длинной вьющейся челки. Что он мог ей сказать? О чем спросить? Тебе нравится эта работа, Маритье? Наверное, надоедает без конца повторять одно и то же? Он стоял со смущенной улыбкой, потирая руки и неуклюже вывернув ноги носками внутрь. Потом сглотнул, откашлялся и спросил:
— У матери часто бываешь?
Она посмотрела на катер, сцепила руки и призналась:
— Не очень. Ты же знаешь, она не в своем уме.
— Да, — согласился Блекер.
— У меня сегодня еще один рейс, — сказала Маритье. — Если хочешь, зайди за мной позже.
— Конечно, зайду, — с готовностью пообещал Блекер и сунул руки за пояс брюк, словно желая заправить рубашку.
— Пока! — сказала Маритье и, немного помедлив, взяла его за локоть. — Ты что, нездоров? — озабоченно спросила она. — У тебя круги под глазами, а там, на катере, ты иногда вздрагивал.
— Спал плохо, — честно признался Блекер.
Всю ночь не мог уснуть. В ушах неумолчно звучал голос Адри, повторявшей на разные лады: «Виллем, это ты? Это ты, Виллем? Алло, Виллем! Это ты?» Он так ворочался, что замотался в простыню, как мумия.
Блекер заметил, как Маритье посмотрела на него. Насквозь меня видит, подумал он, как толстуха Анни. Но Маритье ни о чем не расспрашивала, не показала виду, что все поняла.
— А-а, — только и сказала она.
Поднялся ветерок, время от времени на солнце набегало облако, и посетители открытых кафе начали беспокойно поглядывать на небо.
До чего изнурительная штука эта жара, подумал Блекер, снова выходя на солнце из Ниувендейк, где некоторое время шел в тени. Где уж тут прилично выглядеть? Солнце бьет прямо в глаза, щуришься, а от этого все лицо в морщинах. Он свернул в узкую улочку, прошел мимо какого-то человека, вытряхивавшего мусор из пылесоса.
На почте Блекер встал в очередь за группой туристов. Тут не меньше четверти часа простоишь ради единственной марки, которую надо наклеить на открытку с кошкой, купленную в универмаге «Хема». Ручкой, прикрепленной к стойке цепочкой, он написал: «Петеру Блекеру», затем адрес, а в верхнем левом углу крупными печатными буквами вывел: «Папа». На улице он бросил открытку в почтовый ящик. «Мужчина ушел из конторы в нервном возбуждении», «Водолазы ищут В. Б. в канале на Трулстракаде». Подобные сообщения лишатся всякого смысла, когда Адри, пусть даже не уверенная в том, что именно Блекер разбудил ее ночью телефонным звонком, найдет в понедельник утром его открытку на коврике перед дверью.
Шаря в кармане, Блекер вошел в телефонную будку. Во всю стену будки было написано: «13760 — это телефон Кобеля Хренового». Он расправил клочок газеты с телефоном Герри и набрал номер.
Трубку сняли сразу.
— Алло, Герри, это Вилли.
— А, давненько не виделись! Где тебя носит?
— За королевским дворцом, — ответил Блекер.
— Сейчас приеду.
— Не надо. Я просто хотел узнать, дома ли ты, — сказал Блекер. — Вчера эти Пит и Лук очень странно вели себя. Читал мою записку?
— Такие вот дела, приятель, — сказал Герри, и Блекер услышал, как он засмеялся. — Через пять минут буду у тебя.
— Нет-нет, — запротестовал Блекер, но Герри перебил:
— Твои эклеры прокисли, Вилли. Текут из коробки, как вода. Прихвачу что-нибудь получше. Пока!
Не зря Блекер пытался отговорить Герри от встречи. Смутное предчувствие, что свидание с Маритье сорвется, не обмануло его. В половине шестого они мчались со скоростью 90 км под рекой Эй. В самой низкой точке тоннеля тихо заиграло радио, а на выезде внезапно грянула оглушительная музыка. Блекер вздрогнул и выключил приемник.