Сила двух начал

Pelagea Sneake Marine

Волшебница виновато опустила глаза, ощущая на щеках краску стыда, а в душе – разъедающие волны раскаяния...

— Но, пожалуй, я могу понять тебя – ведь не жажда убийства и не месть руководили тобою тогда,— продолжила Кэт через пару мгновений, и голос ее был полон теплоты, отчего Мэри подняла взгляд, говорящий об удивлении, на подругу.— Порою, плата за нарушение клятв дружбы и есть смерть, Тэдди же явно повезло, что его убила именно ты – а не Пожиратели, что, без сомнения, попытали бы его перед этим, и, возможно, выпытали бы нечто важное для себя. Так Тэдди сохранил честь, сохранил свое лицо. А Кристиан – смерть для него от твоей руки была вроде подарка, что он принял, едва ты решилась взять на свою душу груз вины за убийство. Поэтому... я не могу осуждать тебя, ведь понимаю, что сделала бы на твоем месте то же самое. Тебе, наверное, нелегко было пережить все

это?

— Неделя апатии – не слишком большая мука,— пожала плечами Мэри,— но горечь свершения этих злодеяний будет в моем сердце долго, растравляя одну из тех ран, что оно получило в последнее время.

— Да, боль приступов,— понимающе кивнула Кэт и прибавила с легким недоумением,— но ты, несмотря на все это, не забыла о том, что являешься женщиной, и решилась пойти на близость с кем-то еще. Неужели вернулась к тому, кто должен был стать отцом того, не родившегося ребенка?

Мэри была так поражена тем, что Кэт, сама не зная этого, попала в точку, едва смогла кивнуть и выдавить:

— Да, все так... Но если ты угадала это, может, скажешь, кто это?

Кэт, чуть улыбнувшись, покачала головой:

— Нет, конечно – правда, могу предположить, что это – один из Пожирателей. Это так?

— Ну... не совсем. Вообще-то, это Волан-де-Морт.

Мэри, говоря это, ожидала ужаса от подруги – но она лишь мрачно кивнула, протянув:

— Так значит, та легенда была правдой... Легенда о том, что потомки родов Слизерина и Гриффиндора сойдутся через столетия, и у них родится...

— Тебе известно?— перебила Кэт Мэри пораженно,— известно о легенде? Но как...?

— Мне о ней Джек рассказал – он ведь в Отделе Тайн работает,— пояснила Кэт и рассказала, что не так давно, около года назад, была обновлена запись одного из старых пророчеств – что была для всех легендой, но для Джека Мейнджена стала запоминающейся настолько, что он пересказал ее содержание Кэт. Оно почти полностью повторяло то, что Мэри прочла когда-то на пергаменте, спрятанном в Медальоне Златогривого Единорога – правда, было чуть короче, без некоторых деталей. Но концовка была довольно четкая – дочь Наследников единственная будет способна остановить распространение тьмы по свету, сплотив всех волшебников для битвы со злом.

— И, готова поспорить, тот медальон, коим ты владеешь, совсем скоро обретет свою истинную хозяйку,— закончила Кэт, глядя на Мэри пронзительно,— ты ведь хочешь этого? Так же, как матерью стать, желаешь?

Волшебница в неуверенности покачала головой.

— Не знаю, Кэт, порою – да. А иногда... иногда я осознаю, что мне хочется лишь матерью стать – матерью обычного ребенка, что не будет обладать сверхъестественными способностями...

— Боишься закончить, как Селина?— чуть улыбнулась Кэт одними уголками губ.

— Нет, конечно. По правде говоря, я должна была умереть еще два месяца назад, но все еще жива и даже собираюсь рожать ребенка.

Кэт улыбнулась еще шире, сказав одобрительно:

— Ну и правильно. Если бы я услышала от кого-то, что ты, Мэри, после зловещих пророчеств о своей собственной смерти опустила бы руки и перестала бороться, я бы сказала этому человеку, что он никогда не знал тебя. Если те страдания, что принесли тебе приступы, не смогли сломить твою волю, то обычные, чрезмерно пессимистичные слова – тем более. Но теперь, узнав о том, кто отец твоего ребенка, я хочу узнать – что тебя с ним соединило? Что позволило тебе забеременеть от него?

Мэри увидела невооруженным взглядом, что ответ ее нужен Кэт – взгляд волшебницы сейчас горел странным огнем и был непривычно взволнованным. Но она и не подумала игнорировать вопрос Кэт, и ответила, чувствуя, что возможность высказаться поможет ей:

— Наверное, это все-таки страсть – ведь я, еще не зная, что являюсь потомком Гриффиндора, решила, будучи лишь ученицей Волан-де-Морта, переспать с ним – так сильны были те чары, коими он меня околдовал, пытаясь овладеть мною. Но не только из-за чар – стоило ему начать ласкать меня, как мой разум тут же отключался, а все тело начинало гореть в таком диком огне похоти и вожделения, что уже я сама хотела, чтобы он меня взял – что он и делал, и не один раз. Мы провели вместе одну ночь, вторую... затем Волан-де-Морт сказал, что больше не хочет спать со мной – ведь у него так много дел, а на утоление той похоти, что сжигала его, едва он меня обнаженной видел, иногда уходили целые ночи. Я пережила это, смирилась, но втайне знала, что Волан-де-Морт не сможет обойтись без меня — поэтому была лишь рада, когда через пару месяцев мы по обоюдному желанию вновь оказались в одной

постели. Так начались наши отношения, что прервались благодаря жестокости Волан-де-Морта, и моей уступчивости, повиновению его приказам – он велел мне убить неспособного к обучению ученика, что я и сделала, воспользовавшись заколдованным зеркалом. И пожалела об этом уже на следующий день – но повернуть время вспять, исправить допущенную ошибку уже не могла. В результате порвала с Волан-де-Мортом, что стал мне противен, и вновь сошлась с ним лишь спустя шесть лет. Но теперь, помимо страсти, была и любовь – поэтому, наверное, наши отношения длились чуть дольше, чем до этого – три года. Но все опять рухнуло, едва Волан-де-Морт узнал, что я жду от него ребенка – детей он хотел меньше всего. Стал настаивать на аборте…. Я решительно отказалась, сумела защититься от его гнева с помощью медальона... Тогда он сказал, что мой ребенок останется со мной. Но параллельно предпринимал все возможные попытки, добиваясь того, чтобы тот ребенок не родился – и одна из этих попыток удалась. В результате произошел выкидыш, а, вдобавок к этому мне сообщили, что стать матерью я уже никогда не смогу. От этих ужасных вестей я ушла в глубокую депрессию – хуже, чем тогда, мне не было ни в одном из приступов. Хотела даже на самоубийство пойти – но от этого меня оградил Волан-де-Морт, посадив в темницы. Через месяц я пришла в себя, жизнь продолжалась... Но уже без ночей с Волан-де-Мортом – его после всего я ненавидела и проклинала. В это время мне очень помог придти в себя Кристиан – он был хорошим другом. Поддержал и медальон – он словно забирал у меня горестные воспоминания, даря взамен облегчение. После этого я думала, что между мной и Волан-де-Мортом больше ничего и никогда не будет, но та череда приступов, что потрясла мою душу в последний год, открыла для меня тот факт, что любовь к Волан-де-Морту во мне еще жива. А в тот день, когда я вернулась от тебя, Волан-де-Морт подкараулил меня у того озерца, что помогло мне придти в себя после убийства друга и любимого. Последствием этого стала ночь, что я провела с ним – ночь, в которую я убедилась в силе своей любви к Волан-де-Морту.

— И теперь ты уже не сомневаешься в том, стоит ли вам вновь быть вместе,— добавила Кэт, заметив, что долгое повествование немного утомило Мэри,— поэтому-то, из-за твоей любви к Волан-де-Морту, ты и получила шанс стать матерью. Если бы его породила одна лишь страсть – тогда, верно, ребенок этот стал бы воплощением зла, копией отца. Но, к счастью, это не так, а, значит, твой малыш станет таким, как ты – добрым и справедливым.

Мэри робко улыбнулась – она сама и не могла надеяться на это. Но была очень благодарна Кэт за все те добрые слова, что она сказала ей только что. Машинально глянула в сторону окна, вспомнив о времени – за ним уже сгущались сумерки.

— Мне уже пора,— засуетилась она, встав с дивана,— я сейчас в особняке быть должна.

Кэт с пониманием кивнула и проводила волшебницу до двери.

— Сообщи мне, девочка у тебя родится, или мальчик, как только узнаешь,— сказала Кэт на прощание, обнимая Мэри,— и приходи ко мне в любое время, я спасу тебя от депрессии, если она вдруг тебя поразит.

Волшебница мягко улыбнулась, благодаря Кэт без слов, и, выйдя за порог дома подруги, трансгрессировала в особняк. Оказавшись в своей комнате, Мэри расположилась в кресле у огня с книгой в руках – но прочесть успела лишь строчку, через минуту задумавшись, осмысливая сегодняшний разговор с Кэт. Она сегодня услышала такое, за что любой волшебник без раздумий проклял бы ее, сдал мракоборцам... но не стала даже обвинять ее, Мэри, а выразила свое сочувствие, сказала, что может ее понять... Совсем не этого ожидала Мэри, и теперь она точно знала, что Кэт – ее настоящая подруга и никогда не предаст…

Следующий месяц Мэри почти все время была в своей комнате, иногда отлучаясь на прогулки по Безмолвному лесу – и теперь в душе ее была полная гармония, а раздражение и злость ушли полностью. Как она думала, произошло это по большей части из-за того, что за месяц этот она ни разу не встретила — ни в коридорах особняка, ни уж тем более в своей комнате, Волан-де-Морта – тот, видимо, не желал рисковать или же просто был чем-то занят. Но волшебница была этому лишь рада – и теперь из всех обитателей особняка виделась лишь с Северусом, что продолжал приходить к ней для тренировки Чар Исцеления. Чары эти, к его и Мэри удовольствию, получались у него все лучше и лучше – но идеального результата, без шрамов, до сих пор не было. Впрочем, теперь Северус не хотел торопить события, каждый день выкладывался по полной программе, упорно желая достигнуть своей цели.