Сила двух начал
Шрифт:
Постепенно, день за днем, январь перетек в февраль – необычно вьюжный по меркам Лондона. И город, и его окрестности засыпало снегом так, что небольшие домики почти полностью скрылись под пушистыми сверкающими на солнце сугробами. Около трех недель было невероятно холодно и все дома в деревнях отапливались с особым усердием их владельцами – и особняк Волан-де-Морта в том числе.
Мэри в это время совершенно перестала выходить на улицу, даже на небольшую традиционную прогулку – лишь добираясь до очередного дома одного из нужных на данный момент Волан-де-Морту волшебников, она находилась на свежем воздухе. Теперь работы для нее стало больше и она в день, бывало, по несколько
Поэтому-то волшебница и начала всерьез задумываться о том, на что оставляет свою дочь – ждет ли ее благополучное и счастливое будущее или же Марго будет страдать так же, как и она, Мэри? Исполнит ли Волан-де-Морт данное обещание, или же с обычным хладнокровием убьет свою дочь так же, как убил до этого многих волшебников? Ответов на эти вопросы Мэри не могла ни получить, ни найти – а ведь теперь ей нужна была твердая уверенность – в том, что Марго вырастет не подобием Волан-де-Морта, а именно ее дочерью, и будет похожа на нее. А, чтобы подобное могло осуществиться, воспитанием Марго должна была заняться та пара, что смогла бы воспитать ее как свою дочь – и здесь Мейнджены подходили больше всего.
Но, даже понимая это, Мэри никак не могла поговорить с Кэт о волнующей ее проблеме – потому, прежде всего, что опасалась за жизнь подруги, ее мужа и их дочери. Ведь Волан-де-Морт, узнав, где его дочь, не погнушается уничтожить не только счастье Мейндженов, но и полностью вырезать их семью из волшебного сообщества – а такого Мэри не пожелала бы Кэт и Джеку никогда. Потому-то у нее не хватало духа начать разговор об этом, когда она была у Мейндженов – в глубине души волшебница чувствовала, что требование ее сродни безумному и что на подобное никто не в силах согласится. Кэт, разумеется, видела состояние Мэри и догадывалась, что волшебницу тяготит что-то, но никаких вопросов сама не задавала. Просто смотрела на Мэри своим обычным внимательно-изучающим взглядом, словно пыталась без слов понять, что творится у нее на душе.
В один из дней середины февраля Кэт и Мэри говорили о том, сколько в первые, и последующие месяцы после рождения девочек у них обеих будет и хлопот, и радостей. Мэри, представив неожиданно четко, как она сама бы нянчила свою дочурку, если бы не болезнь со всеми вытекающими из нее последствиями, неожиданно и для себя, и для Кэт расплакалась. Слезы из глаз лились из-за чувства несправедливости – почему именно теперь, когда у нее появился шанс родить ребенка, после родов она должна будет покинуть Марго навсегда? Горечь от осознания этого факта не проходила очень долго – до тех пор, пока Мэри не почувствовала, что слез больше нет. Только тогда она заметила, что Кэт обнимает ее, утешая без слов. Заметив, что волшебница больше не плачет, Кэт разомкнула объятия, взглянув в ее глаза.
— Прости, что не смогла сдержаться,— всхлипнула Мэри, стирая слезы ладонью,— просто... та радость, что ждет каждую женщину с рождением ребенка, недолго будет со мной, так же недолго, как я смогу побыть со своей малышкой. И все из-за моей
— До этого ты говорила мне, что не можешь иметь детей, теперь же – завела разговор о своей смерти. Неужели чьи-то слова могут отнять у тебя надежду на лучшее?
Мэри покачала головой, отстаивая свое:
— Тут другое. После чуда в виде известия о вторичной беременности я уже почти не обращаю внимания на роковые заявления от кого бы то ни было. Но сейчас... Понимаешь, Кэт, я нашла подтверждение этих слов в себе – мое сердце будет стучать совсем недолго, и сейчас оно все еще работает только потому, что Медальон Златогривого Единорога защищает Марго, а значит, и меня тоже — и делает это так, как не защищал ранее. Если бы не это, приступ, ставший последним, прикончил бы меня еще в сентябре – октябре. Так что это все – не просто слова. Я знаю, что будет все именно так – и не иначе. Я умру, оставив Марго на произвол судьбы, и воспитать ее сможет только...
— Волан-де-Морт?— продолжила Кэт с легким сомнением в голосе, чуть сузив глаза.
— Да, уж он-то сможет,— тяжело вздохнула Мэри в ответ,— признаться, я рада, что дети ему никогда не были нужны – если бы он захотел бы вдруг заняться воспитанием своего ребенка, то ребенок этот вырос бы в таком случае полным подобием своего отца, если не хуже. И это обычный малыш, без всяких... экстраординарных способностей.
Мэри многозначительно посмотрела на Кэт, что поняла ее, как всегда, без слов – поняла, что волшебница сейчас говорила о медальоне.
— Марго же – совершенно другой случай,— продолжила Мэри, помолчав с минуту,— Ты можешь понять меня, Кэт, ведь тебе известна легенда. Создательница Медальона Златогривого Единорога была волшебницей с довольно-таки уникальными способностями, и ее судьба была тяжела. Судьба, что повториться у ее преемницы – единственной полноправной Хозяйки Медальона Златогривого Единорога. Настоящая мать ее покинет почти сразу после рождения, но отец... хоть Волан-де-Морт и обещал мне, что сможет обеспечить Марго хорошее воспитание, я сомневаюсь в том, что приемные родители Марго будут человечней, чем ее настоящий отец. Поэтому-то будет гораздо лучше, и для Марго в том числе, если воспитывать ее будет тот, кто по-настоящему способен сделать это так, как подобает.
— Я, стало быть?— продолжила Кэт за Мэри невозмутимо – так, словно бы знала уже давным-давно замысел волшебницы.— Ты просишь меня заняться тем, что не сможешь сделать сама, видя в этом единственно правильный выход из того положения, в которое попала?
— Не прошу – спрашиваю. Возьмешь ли ты на себя это бремя, не устрашишься ли трудностей, что могут возникнуть в случае твоего согласия...
Кэт не дала Мэри договорить – взяв волшебницу за руку, немигающим взглядом своих темно-серых глаз глянув в глубину ее глаз, она произнесла тихим, но твердым голосом:
— Клянусь, что Марго будет дочерью мне – и я воспитаю ее так, как буду воспитывать собственное дитя, огражу от всех бед и горестей, что будут встречаться ей на жизненном пути. Я сделаю это, помня ту цену, что ты, Мэри, заплатила за возможность стать матерью – во имя твоих страданий и нашей дружбы, что не уйдет с твоей смертью.
— Спасибо, Кэт,— произнесла Мэри в ответ одновременно с дрожью и теплотой в голосе,— я и не надеялась на то, что ты согласишься...
Она, всхлипнув, замолчала, опустив взгляд – одновременно и облегчение, и радость, переполнив ее душу, лишили волшебницу возможности говорить. Но слова уже были не нужны – Кэт и так поняла все то, что Мэри хотела сказать, поняла по ее сияющим от благодарности глазам...