Сила двух начал
Шрифт:
Мэри удивленно распахнула глаза:
— Я могу искупить свои злодеяния? Но как?
— Добрыми делами, и своими страданиями,— ответила Хелен веско,— теми, что причиняли тебе окружающие тебя люди, и теми, что приходят во время приступа. Наша болезнь, она – уникальнейший шанс искупить хотя бы часть прегрешений. Ведь ею страдают лишь те, что наделены большим, способным на любовь и сострадание, сердцем. И сердце это подчас может любить даже тех, кто причиняет ему сильнейшую боль, и даже так сильно, как не любило бы других.
Мэри, услышав слова матери, печально улыбнулась, осознавая,
— Вот ты, как бы ни отрицала это, любишь того, кто не достоин любви, по чьей воле ты стала несчастной настолько, что чуть не наложила руки на себя. И после позволила ему завладеть дорогой твоему сердцу вещью, сделать ее вместилищем его души.
Мэри, собравшаяся было спорить, поняла, что Хелен права – она и в самом деле до сих пор любила Волан-де-Морта, даже помня о боли, что он ей причинил.
— Но сейчас я жалею об этом – у меня ведь не было никаких прав распоряжаться медальоном подобным образом.
— Уже тот факт, что медальон, которым ты владеешь, открыл тебе свои тайны, предполагает твою полную власть над ним. В том числе предоставляет право определения того, какая судьба ждет его в дальнейшем,— произнесла Хелен так, словно разглашала нерушимый закон,— наверное, ты заметила, что с тех пор, как медальон стал крестражем, его свойства ничуть не ухудшились, а даже улучшились?
Мэри кивнула – и в самом деле...
— А часть души, что содержит в себе медальон?— спросила волшебница взволнованно,— она находится под большей защитой, как если бы была заключена в другой предмет?
— Да, безусловно, это так,— кивнула Хелен,— пожалуй, только истинная Хозяйка медальона сможет уничтожить ее. Разумеется, при этом уничтожив и сам медальон.
— Марго? Моя дочь? Лишь она будет способна на это – если родится...
Хелен, заметив волнение Мэри, пояснила:
— У нее единственной будет шанс. Но осуществится ли он – не дано знать никому.
Воцарившееся молчание прервал слегка дрожащий голос Мэри:
— Недавно мне приснился сон... Он стал воплощением моей самой заветной мечты – там я была матерью. Но в этом сне я умерла, не выполнив того, что должна была сделать – не передала медальон его законной владелице, которой не существовало. И когда я умерла, то увидела тебя, мама, в месте, похожем на это.
Мэри прервалась, обведя взглядом окрестности. Хелен приподняла брови, ожидая продолжения.
— И тогда ты сказала мне, что я должна вернуться, чтобы выполнить то, что мне предназначено,— закончила волшебница,— похоже, этот сон был вещим и стал реальностью сегодня.
— С одним отличием – я отпускаю тебя сейчас не потому, что хочу и требую от тебя выполнения той задачи, что ты сама взвалила на себя, а потому, что ты еще не прожила отведенное тебе время. Оно будет для тебя нелегким, и я надеюсь, что сил для борьбы у тебя хватит.
— Конечно, хватит,— улыбнулась Мэри,— я преодолею все преграды и выстою. Ведь я – твоя дочь.
Последнюю фразу она сказала совсем тихо, сжимая мать в прощальных объятиях.
— Тогда иди к своей цели с благословением,— произнесла Хелен, целуя дочь в лоб,— и помни – тебе не страшны никакие преграды, пока сильна твоя вера, пока крепка воля.
— Прощай, мама, мне пора. Обещаю, я не разочарую
— Удачи тебе, дочка. Не забывай о том, что я всегда буду с тобой, хоть и незримо.
Ласковый голос Хелен наполнил сердце Мэри щемящей теплотой. Эфемерное вещество на миг взвихрилось, опадая через мгновение, но Хелен уже рядом с ней не было. Теперь волшебница твердо знала, что очень нескоро увидит вновь образ матери. Теперь ей нужно было вернуться – в тот мир, что еще ждал ее. Она знала это, знала, куда именно должна попасть – перед ее внутренним взором возник образ Джейн Келленберг, утешающей ее почти девять месяцев назад в больнице святого Мунго. И Мэри направила всю свою волю на то, чтобы попасть туда, где сейчас Джейн, одновременно взмолившись медальону о помощи. И медальон откликнулся на молитву волной обжигающего жара, помогая ей переместиться туда, где ее ждали, туда, куда, казалось бы, не было возврата...
...Сознание ее застилает чернильная пелена, не желающая выпускать из своих когтей. Мэри борется, но водоворот чужой воли стремится поглотить ее существо, высосать все силы, без остатка... сопротивляться ему уже нет никакой возможности... Но ее воля сильнее, она не может проиграть... только не теперь...
И вот чужая воля подавлена, но силы все убывают и убывают... странный шум в ушах... звук, что постепенно превращается в чей-то голос, что-то повторяющий раз за разом... Темнота вокруг нее постепенно рассеивается, уступает место мягкому свету... Звук странно знакомого голоса звучит все отчетливее... ей нужно лишь сосредоточение, чтобы понять, что он говорит... мягкий свет становится вдруг слепящим, нестерпимо ярким... чей-то размытый силуэт закрывает его, словно туча солнце...
— Мэри, ты слышишь меня? Ответь! – различила волшебница, наконец, вложив все свои силы.
Образ человека прояснился, и Мэри узнала Джейн Келленберг, склонившуюся над ней с озабоченным видом, что тут же сменился на радостно-удивленное выражение.
— Слава Мерлину, Мэри, наконец-то очнулась! – облегченно выдохнула Джейн, опускаясь на стоящий рядом с кроватью Мэри стул.
— Сколько я была без сознания? – спросила волшебница слабым голосом, пытаясь сесть. Но ей это не удалось – боль, пробежавшая по каждой клеточке и вырвавшая из ее груди сдавленный вскрик, заставила ее вновь опуститься на подушки. Все тело болело и ныло так, словно его перекрутили через мясорубку и затем наспех собрали вновь.
— Лучше пока просто полежать, не двигаясь. Ты здесь уже три недели, Мэри, и я уже боялась, что ты...
Волшебница так и подскочила, тут же со стоном опустившись на кровать.
— Три недели?! Что же со мной было все это время?
Пристально глянув на Мэри, Джейн произнесла:
— Я нашла тебя в бессознательном состоянии, лежащей на полу в гостиной моего дома, после очередного рабочего дня. Знаешь,— добавила она, чуть усмехнувшись,— это становится традицией – то, что я уже второй раз вынуждена была приводить тебя в чувство. Даже если учесть, что я – целитель, это не может не удивлять меня. Но на этот раз мне не удалось привести тебя в сознание, и я доставила тебя сюда. Здесь ты почти сразу впала в коматозное состояние, в котором и была до вчерашнего дня.