Сила двух начал
Шрифт:
— А что было вчера?
— Двадцать дней ты лежала без движения, словно мертвая, но сердце твое еще билось, хоть и медленно. Но вчера ты как будто начала приходить в сознание – я различила слезы, текшие по твоим щекам. Минут тридцать на губах твоих играла блаженная улыбка, а когда твое лицо вновь стало серьезным, у тебя началась лихорадка, что длилась весь день и всю ночь. И лишь сегодня, минут десять назад, она прекратилась, и ты очнулась.
Джейн замолчала, предоставив Мэри возможность и время осмыслить ее слова. Само собой, у Мэри тут же возник вопрос:
— Как же я в твой дом-то
— Мне казалось, этот вопрос к тебе, я и сама хотела его задать чуть позже.
Мэри покачала головой:
— Нет, я понятия не имею, как могла к тебе попасть. Помню лишь, что умирала от приступа, по глупости не взяв с собой зелье на прогулку. Трансгрессировать я точно не могла – в конце меня терзала такая боль, что я даже пошевелиться была не в состоянии.
— Так у тебя был приступ?— спросила Джейн пораженно,— я предполагала, но не была уверена... Почему ты не вняла моему совету, забыла об осторожности?
Тут настало время удивляться Мэри.
— Совету? О чем ты, Джейн? Не припомню подобного.
— Как? Ты, что, не получала письмо от меня?
Мэри лишь в отрицании покачала головой, объяснив этим все загадки.
— Ну, тогда все ясно,— мрачно произнесла Джейн,— я писала тебе почти месяц назад, чтобы ты постоянно держала противоядие при себе, но, видимо, опоздала с советом... Недавно я проводила исследования – обследовала волшебницу, что была больна той же болезнью, что и ты. У нее было лишь два приступа – еще в детстве. После этого она сорок лет жила в тягостном ожидании очередного приступа, регулярно варила зелье... Но в тот момент, когда приступ все-таки пришел, волшебница слишком поторопилась выпить зелье, и почти все пролила, выпив лишь глоток. Эта порция была слишком мала, но волшебница все равно боролась до конца, вытерпев все муки, и получила в награду жизнь. Она выжила потому, что воля ее была сильна, и даже пережитая боль не сломила ее. После этого приступы участились, временные промежутки между ними сокращались. Но самое страшное – каждый новый приступ начинался с последней стадии, оставляя слишком мало времени для принятия зелья. В конце концов, последний приступ убил ее – ее сердце, измученное предыдущими приступами, остановилось, и зелье не помогло.
Джейн тяжело вздохнула – так, словно та волшебница была ей родственницей.
— То есть, ты хочешь сказать, что и у меня может быть так же?— спросила Мэри, ощущая липкий страх, поднимающийся в груди.
— Да. Возможно, ты избежала бы этого, если бы узнала правду раньше, но... я не успела предупредить тебя. Теперь ты хотя бы знать будешь, к чему готовиться.
Мэри хмыкнула – такое преимущество казалось ей весьма сомнительным, хотя, если подумать, неведение еще хуже. Но это известие... оно стало наихудшим из тех плохих новостей, что она слышала от Джейн, и это ее удручало.
Джейн, видимо, догадалась о том, что пришло Мэри в голову, и произнесла мягким голосом:
— Я знаю, что это очень плохая весть, но было бы еще хуже, если бы я скрыла от тебя правду. Я бы очень хотела, чтобы следующей моей новостью для тебя было бы нечто радостное – к примеру, изобретение спасительного зелья.
Мэри слабо улыбнулась.
— Да, я бы тоже хотела этого. Но та жизнь, что я прожила,
Джейн сочувствующе улыбнулась, потрепав Мэри по плечу.
— Не нужно столько пессимизма, Мэри – поверь, и у тебя будет счастье. Нужно лишь немного подождать.
Волшебница промолчала, не в силах согласиться с Джейн. Целительница, было, повернулась к своим бумагам, но, вспомнив о чем-то, обратилась вновь к Мэри:
— Да, кстати, едва пришла лихорадка, я заметила, что медальон твой странно нагрелся и словно слился с твоей кожей. Я тут же попыталась снять его с себя, но не смогла – он обжег мою руку, и почти сразу после этого охладился. Мэри, скажи мне честно – это он помог тебе? Откуда он у тебя?
Мэри ничего не оставалось, кроме как кивнуть.
— Да, это он мне помог. Я нашла его в Хогвартсе, семнадцать лет назад, в одной из секретных комнат. Все последующее время вплоть до сегодняшнего дня, он постоянно помогал мне, так как магическая сила его велика.
— Да, это видно невооруженным глазом,— кивнула Джейн,— но кто и как смог создать его?
— Это произошло более тысячи лет назад, в дни сотворения Хогвартса. Сделала его одна волшебница из останков своего любимца Златогривого Единорога. Такие существовали давно и вымерли из-за тщеславия магов,— добавила Мэри, видя изумление в глазах Джейн,— тот единорог был одним из последних Златогривых, и медальон этот содержит часть души той волшебницы.
Джейн была явно потрясена словами Мэри.
— Тебе очень повезло, что ты владеешь этой уникальной вещью. А она, случаем, не может избавить тебя от болезни?
Мэри грустно покачала головой.
— Нет, к сожалению. Его сила велика, но на это он не способен.
— Ясно. Ну что ж, мне нужно идти...
— Вначале скажи, приходил ли кто-нибудь ко мне?— спросила Мэри, особо не надеясь на положительный ответ.
— Да, молодой человек,— кивнула Джейн к удивлению волшебницы,— назвался Люциусом Малфоем. Появлялся три раза, и последний раз – два дня назад.
— Спрашивал что-нибудь?
— Когда ты поправишься и насколько плохо твое самочувствие. И, разумеется, просил, чтобы ему дали знать, когда ты очнешься. В первый свой приход он был так бледен, словно боялся, что ты умрешь.
Мэри непроизвольно ощутила к своему бывшему ученику, а ныне – соратнику, симпатию.
— А теперь я оставлю тебя одну – тебе нужен отдых и здоровый сон,— произнесла Джейн с твердостью в голосе,— и даже не смей спорить.
Мэри об этом и не думала – она и сама чувствовала дикую усталость и сонливость. И прекратив бороться против этих чувств, уснула крепким сном...
...Бездна... бесконечное падение в пустоту и темноту... неприятные ощущения головокружения и тошноты усиливаются с каждой секундой, заставляя ее тратить все свои силы на борьбу с ними... кажется, это падение вечно и никогда не закончится... мысль об этом порождает в душе ее ужас, затопляет разум... неужели это когда-нибудь кончится?
Пробуждение было тяжелым, кто-то словно не хотел, чтобы Мэри находилась в сознании. Но вопреки этому она проснулась, несмотря на мучившие ее кошмары, отдохнувшей и выспавшейся, и уже осознанно подавила чужую волю.