Сильнейшие
Шрифт:
И вот оно, это чувство вины.
Вина при мысли о том, что я покину ее, даря надежду на то, что неизбежно рухнет. И все же, я отрицаю свою привязанность к Адине. Потому как забота о Гере была единственной слабостью, которую я позволял себе, а эта девушка еще опаснее. Трагедия преследует меня повсюду, и я не заслуживаю того, чтобы стать ее причиной ее гибели. Адина заслуживает счастья, жизни, достойной ее света. А это значит, что я должен держаться от нее как можно дальше.
Я должен.
—
Она отводит взгляд от стежков, которые она прокладывает вдоль штанины, и вскидывает голову:
— П-почему?
Я пожимаю плечами с притворным безразличием.
— Потому что мой скверный характер может тебя задеть.
Она поднимает подбородок, сверкая своей яркой улыбкой.
— Думаю, ты просто беспокоишься, что я сделаю тебя добрее.
Я хмурюсь.
— Это было бы прискорбно. Мне нужно поддерживать свою репутацию.
Она снова переводит глаза на мундир на ее коленях.
— Как ты научился сражаться?
Горло сжимается, заставляя меня сглотнуть перед тем, как произнести:
— Я обучился всему сам.
Она настойчиво требует подробностей:
— Почему? Потому что хотел научиться использовать оружие, которое создавал?
Потому что я боялся.
— Мой отец был кузнецом, — мой голос звучит глухо. — Я всему научился, наблюдая за ним. Большей части боевых приемов тоже.
Прежде чем она продолжит задавать вопросы, я командую:
— Ладно, покажи мне, что ты помнишь из моей вчерашней упорной работы.
— Твоей упорной работы? — Она раздраженно вздыхает и поднимается. — Это я десятки раз махала руками в воздухе.
— Да, и мне было очень больно на это смотреть.
Я опускаю руку ей на спину, с каждым шагом ощущая покачивание ее бедер. Пытаясь игнорировать это, я направляю ее к мягкой стене, ранее скрытой за полкой, заставленной оружием. Указываю на пыльную ковровую обивку, которую смастерил много лет назад.
— Больше никакого размахивания кулаками в воздухе.
— Отлично, — произносит она без особого энтузиазма. — Теперь я могу ударить то, что действительно причинит боль.
— Я много раз тренировался на этом, сладкая. Уверяю тебя, она не сможет тебе ответить.
Я занимаю свою обычную позицию позади нее, и она наносит удар по коврику гораздо мягче, чем я ее учил.
— Давай, Дина. Ей не больно.
И вот опять. Во мне просыпается желание.
Имя срывается с моих губ во второй раз, и я снова жалею об этом. Жалею о формирующейся между нами близости.
Прочистив горло, она пытается нанести еще один удар. Я поворачиваю ее бедро в такт этому движению, чувствуя, как моя ладонь обхватывает ее тело.
Кудрявые волосы с исходящим от них ароматом меда, беспрестанно хлещут меня по лицу. Но я не смею жаловаться на ее близость, опасаясь, что она она отдалится.
— Интересно, что Пэй наденет на бал, — Адина вздыхает, замедляя удары. — Надеюсь, они подберут что-то, что не будет делать ее слишком бледной по сравнению с ее серебряными волосами. А еще она наотрез отказывается носить что-то с рюшами или…
— Сосредоточься, Адина.
Я намеревался убедиться, что с моих губ не сорвется ее прозвище.
— Вернее, ее и так сложно заставить надеть что-то, кроме того жилета, который я ей сшила, — продолжает она так, словно я даже рта не раскрывал.
Я вздыхаю, отчаянно желая сменить тему:
— Пэй — твоя единственная семья или просто единственная тема для разговора?
Она бросает взгляд через плечо, и в ее чертах проступает легкое раздражение.
— Раньше были только мама и я. До ее смерти.
Моя рука немного крепче сжимает ее бедро, прежде чем она наносит еще один удар, на этот раз гораздо сильнее предыдущего.
— Я… — мне всегда с трудом удавалось выражать свои чувства. — Прости, я не знал.
Она пожимает плечами, и моя рука скользит вслед за движением. Звук ее вздоха грозит вызвать у меня улыбку, но я сохраняю самообладание, проводя ладонью по ее напряженному плечу. Я чувствую ее дрожащее тело под своей рукой.
— Все в порядке, — выдыхает она. — Она была больна. Целитель все равно не смог ничего сделать.
— И c тех пор ты жила на улице? — тихо спрашиваю я.
— Последние пять лет, — она кивает, как будто вспоминает что-то. — Пять лет в Форте с Пэй.
В этот момент она резко оборачивается и бьет меня кудрями по лицу.
— Ох, я все еще должна показать тебе Форт! Ты обещал провести там ночь.
Я отталкиваю ее тычущий палец из своего лица.
— Разве? Не припоминаю.
Она скрещивает тонкие руки на груди.
— Не смей мне врать, Мак, — она запинается, прежде чем окинуть меня пристальным взглядом. — Как я могу ругать тебя, если не знаю твоего полного имени?
— Хорошо, — я убираю локон с ее глаз, чтобы она могла ясно меня видеть, и говорю:
— Давай это так и оставим.
Звук, вырвавшийся из ее горла, похож на раздраженный стон.
— Мне вообще можно хоть что-то о тебе знать?
— Конечно, — я киваю в сторону распростертой на полу формы. — Мои размеры.
Она медленно прикрывает глаза, отчего темные ресницы касаются мягких щек. Забавно наблюдать, как на ее лице отражается разочарование, и как быстро она подавляет его, скрываясь за характерной для нее улыбкой.