Сильнейшие
Шрифт:
Провожу влажной тканью по коже, стирая прилипшую сажу, и каждое движение все больше обнажает шрамы под ней.
Вот тогда то и раздается стук в дверь.
И, о Чума, это не прекращается, пока я не открываю.
И не вижу ее на пороге. Хотя, возможно, это та ее версия, которую я никогда не думал увидеть. Ее лицо покрыто пятнами и дорожками слез, стекающих из карих глаз. Каждый дюйм ее хрупкого тела дрожит от страха.
Паника сжимает ее горло, поэтому за нее говорят действия. Она падает на меня, обхватывая тонкими руками
Колеблюсь, ощущая, как мое тело сковывает неуверенность. Однако это состояние быстро проходит, словно оно было нужно лишь для того, чтобы я осознал новые эмоции, которые она во мне пробудила. Ведь неуверенность означает, что мне не все равно, и я думаю, что с этим делать.
С этим пугающим осознанием обнимаю ее, прижимая крепче к своей груди. Она всхлипывает, и моя кожей мокрая от разных жидкостей, о которых я бы предпочел сейчас не думать.
— Я… прости, — шепчет она, захлебываясь словами. — Мне больше некуда было пойти.
Приподнимаю ее лицо, чтобы увидеть, как она расстроена.
— Что случилось? Что происходит?
Еще один всхлип.
— Я направлялась в Ф-форт, и в переулке была группа мужчин, — моя кровь начинает закипать еще до того, как она успевает закончить предложение. — Они начали говорить всякие… вещи. А потом они п-пошли за мной и… — ее глаза наполняются злыми слезами. — Я побежала. Я-я не знала, что делать…
— Шшш, — провожу рукой по ее волосам, чувствуя, как ее тело сотрясается от икоты. — Ты поступила правильно. Беги ко мне. Всегда беги ко мне.
Вот только скоро меня здесь не будет. Если все пойдет по плану.
Я, конечно, ничего из этого не говорю, чтобы скрыть свою трусость. Она моргает, глядя на меня, ее ресницы слипаются от слез.
— Я тебя разбудила? Прости, я должна была…
— Надрать им задницы? — вздыхаю. — Да, но ты не знаешь, как это сделать, не так ли?
Она качает головой, шмыгая носом.
— Пэй всегда была рядом, чтобы надрать… задницы за меня.
Она колеблется из-за ругательств, как бы обдумывая, оправдывает ли это ситуация. Ее внутренняя борьба почти вызывает у меня улыбку.
— Да, но, ее здесь больше нет, — медленно говорю я. — Так что, может быть, тебе пора научиться самой.
Она высвобождается из моих объятий, и на ее лице отражается неуверенность.
— Видишь ли, на самом деле я создана скорее для любви, нежели для боя.
— Да, я так и понял, — мои слова звучат гораздо мягче, чем я ожидал, словно она каким-то образом выдавила из меня сострадание. Она отворачивается, пряча лицо в тени, которую я на нее отбрасываю. — Посмотри на меня, — и снова, каждое слово достаточно мягкое, чтобы утешить, и строгое, чтобы привлечь внимание. Она приподнимает голову. — С тобой все в порядке?
Она энергично кивает.
— Теперь да.
— Хорошо, — я отступаю в сторону,
— Ох, нет, я не могу…
— Можешь. И будешь.
— Нет, правда, это…
— Чрезвычайно щедро, я знаю, — отрезаю я.
Смахивая слезу со щеки, она решительно выпрямляется.
— Хорошо. Но только если ты пообещаешь переночевать в Форте.
Коротко киваю.
— Конечно.
— Скрепим обещание, — настаивает она, протягивая мне здоровую руку.
— Ты правда думаешь, что именно это заставит меня сдержать обещание?
Несмотря на мои слова, она шевелит пальцами, и я пожимаю ее мягкую ладонь, хотя бы для того, чтобы мы могли продолжить этот разговор.
— Хорошо. Значит, решено, — она снова хмыкает, а затем тщательно стирает с лица остатки слез, после чего выжидающе смотрит на меня.
— Верно, — говорю я без особого энтузиазма. — Ложись в постель.
Она смущенно смотрит на скомканные простыни.
— Я все равно привыкла спать на земле, так что я просто…
— Примешь мое щедрое предложение? — она открывает рот, но по комнате разносится мой голос. — Отлично. Ложись в постель.
Ее руки внезапно упираются в бедра.
— Не мог ты попросить вместо, чтобы приказывать?
— Ох, вы только гляньте, кто наконец-то постоял за себя, — я постукиваю пальцем по ее носу. — Но нет.
Сдув челку с глаз, она нерешительно подходит к кровати. После долгих размышлений она, наконец, садится на край.
Стоя над ней, я начинаю тянуть за уголок одно из мятых одеял, на которых она сидит. Она едва не падает, бормоча что-то в знак протеста. Не обращая внимания на ее возражения, я стелю мягкое одеяло на пол рядом с кроватью.
— Ты уж точно могла бы пожертвовать ради меня одним одеялом.
— Ты уж точно мог бы попросить меня встать, — бормочет она с натянутой улыбкой.
— Ты знаешь, что в этом нет ничего смешного.
Кожей ощущаю ее взгляд, пока комкаю одежду в импровизированную подушку. Изо всех сил стараюсь игнорировать это ощущение, а так же выражение ее лица. Даже когда она плакала, ей удавалось светиться, словно каждая слеза была каплей солнечного света.
— Ты пропустил местечко.
Я вскидывая голову при звуке ее голоса и вопросительно поднимаю брови.
— Сажа, — поясняет она. — Осталось немного на локте.
— Тогда держись подальше, — хмурюсь я. — Предпочел бы, чтобы в меня больше не сморкались.
Она улыбается, хватая влажную тряпку со стойки напротив кровати.
— Не смеши, — она хватает меня за руку, пытаясь притянуть к себе. И хоть и неохотно, но я позволяю ей.
Она немного колеблется, прежде чем провести тряпкой по моей руке. Ткань шершавая на ощупь, хотя ее прикосновение, что неудивительно, нежное.
— Я далеко не хрупкий, — говорю в ответ на каждое ее нежное прикосновение.