Символисты и другие. Статьи. Разыскания. Публикации
Шрифт:
Взбешенный Б. Н. написал огромнейшее (2 печ. л.) ответное ругательное письмо Разумнику, но посылать его отсоветовали. Ответил кратко. [1597] С тех пор близости между ними не было.
Кл<авдия> Ник<олаевна> считает одной из важных причин разрыва – политич<еский> момент.
Б. Н. говорил К. Н., что его любовь к Л. Д. <Блок> – первое в его жизни страстное, напряж<енное> чувство (и с ее стороны тоже). Но что он решился добиваться брака (1907 г.?) лишь тогда, когда узнал, что она еще чиста. ‹…›
1597
Текст «огромнейшего» письма Белого к Иванову-Разумнику нам не известен. Ответное письмо – от 4 сентября 1932 г. – и комментарии к нему, проясняющие обстоятельства конфликта, см. в кн.: Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. СПб., 1998. С. 705–708.
Кл<авдия> Ник<олаевна> составила: 1) Словарь поэзии Белого. 2) Статистику цветовых определений в его прозе.
У нее есть (обещала дать) тт. 1–4 “Эпопеи” и неизд<анные> комментарии к своим (ранним) письмам к Блоку». [1598]
Полтора года спустя Д. Е. Максимов вновь побывал у К. Н. Бугаевой, о чем также сделал развернутую запись:
Беседы с К. Н. Бугаевой и ее сестрой Елен<ой> Никол<аевной>.
Июль 1945 г.
Период зорь для А. Белого был связан с его увлечением Марг<аритой> Кирилловной Морозовой – женой Морозова, урожденной Мамонтовой, матерью шекспиролога Морозова (ныне еще жива).
Она не отвечала его любви, но создала с ним дружбу, проходящую через всю жизнь. [1599]
В нее был влюблен Евген<ий> Трубецкой. [1600]
Сила любви Б. Н. к Л. Д.: когда в ресторане (в Москве) увидел кого-то похожую на Л. Д. – упал в обморок.
Жизнь Блоков изображена в рассказе Б. Н. «Куст» («Зол<отое> Руно»), которым они были крайне возмущены. [1601]
Антисемитское выступление Б. Н. в «Весах» – единственное в его жизни. [1602] О статье этой он жалел и нигде никогда ее не перепечатывал. Она – под влиянием Метнера. В антропософии не было национализма, а в ряды антропософов входило много евреев.
Жизнь с Асей для Белого была очень тяжелой. Он и она сошлись на почве неудачной любви: его – к Л. Д.; ее – к кому-то в Бельгии. [1603] Она – резкая и, кажется, несколько стилизованная. Была одержима антропософией, презрительно относясь к творчеству Б. Н., которое считала пустяками по сравн<ению> с антропософской доктриной. К Б. Н. относилась плохо, не называла его иначе, как «дурак».
Нина Петровская полюбила Б. Н., который не проявлял к ней активности, а только спасал ее: эта любовь отвернула ее от Брюсова. [1604]
Исключит<ельное> уменье Б. Н. представлять из себя зверей, напр<имер> слона, медведя и т. п.
Называл себя: Миша.
Когда писал прозаич<еские> произведения, для кажд<ого> героя имел свой лист, на который наносил мысли об этом герое.
Штейнер и Белый оч<ень> ценили Л. Толстого, особенно такую его книгу, как «О жизни».
1598
Имеется в виду журнал «Эпопея» (№№ 1–4), выходивший в Берлине в 1922–1923 гг. под редакцией Андрея Белого; там были опубликованы, в частности, его «Воспоминания о Блоке». Рукопись Белого «Комментарии к моей переписке с Блоком» К. Н. Бугаева впоследствии передала Жоржу Нива, опубликовавшему ее в изд.: Cahiers du monde russe et sovi'etique. 1974. Vol. XV. № 1/2. Р. 83 – 104.
1599
Подробнее см.: «Ваш рыцарь»: Андрей Белый. Письма к М. К. Морозовой. 1901–1928. Предисловие, публикация и примечания А. В. Лаврова и Джона Малмстада. М., 2006.
1600
См.: «Наша любовь нужна России…» Переписка Е. Н. Трубецкого и М. К. Морозовой. Вступ. статья, составление, публикация и комментарии Александра Носова // Новый мир. 1993. № 9. С. 172–229; № 10. С. 174–215.
1601
См.: Золотое Руно. 1906. № 7/9. С. 129–135; Белый Андрей. Собр. соч.: Серебряный голубь. Рассказы. М., 1995. С. 264–273.
1602
Имеется в виду статья Андрея Белого «На перевале. XIV. Штемпелеванная культура» (Весы. 1909. № 9. С. 72–80; подпись: Борис Бугаев); позднейший критический отзыв автора о ней – в записях «К материалам о Блоке» (1921) (Белый Андрей. О Блоке: Воспоминания. Статьи. Дневники. Речи. М., 1997. С. 462, 578). См.: Безродный М. О «юдобоязни» Андрея Белого // Новое литературное обозрение. 1997. № 28. С. 100–125.
1603
В Бельгии А. А. Тургенева обучалась гравировальному искусству в студии престарелого мастера Мишеля Огюста Данса (1829–1929). О ком здесь идет речь – неизвестно.
1604
Это суждение К. Н. Бугаевой (возможно – версия, сообщенная ей Белым) не соответствует действительности: близкие взаимоотношения Белого и Петровской завязались до начала ее любовной связи с Брюсовым. См.: с. 143–144 наст. изд.
По следам этой встречи Д. Е. Максимов отправил К. Н. Бугаевой открытку, на которую последовал ответ 2 октября 1945 г.:
Милый Дмитрий Евгениевич, давно уже хочу ответить на Вашу открыточку, на которую сердцем мы обе с Ел<еной> Ник<олаевной> откликнулись сразу. Конечно, и мы воспринимаем нашу встречу вне рамок «истории литературы», и очень многое в ней еще не закончено. Надеюсь, что будущее даст нам эту возможность. А до тех пор очень хотела бы хоть изредка обмениваться такими, по словам Гончарова, «вещественными знаками невещественных отношений». [1605] Как идет Ваша работа? Очень хотелось бы знать. Если будет возможность, напишите об этом. – Шлю самый сердечный привет. Всего лучшего.
К. Бугаева.
1605
Выражение Александра Адуева («Обыкновенная история», ч. 1, гл. II). См.: Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. СПб., 1997. Т. 1. С. 213.
Следующее письмо Клавдии Николаевны (от 16 ноября 1945 г.) содержало печальную весть о кончине Е. Н. Кезельман, сестры и помощницы в работе над творческим наследием Белого: «Милый Дмитрий Евгениевич, – у меня горе. Родная моя Люся ушла от меня. 10 ноября она скончалась от кровоизлияния в мозг. Все произошло так мгновенно. Утром в 9 ушла в магазин. В час мне сказали, что ее отвезли в карете скорой помощи. А в 12 ночи ее уже не стало. Держусь только тем, что она не страдала. Но – Вы можете понять, как больно ее потерять». Но уже месяц спустя она отвечала на ранее присланные очередные вопросы Дмитрия Евгеньевича, на этот раз касавшиеся «симфоний» Белого:
15/XII <19>45. Москва.
Милый Дмитрий Евгениевич, не думайте, что я забыла о Вашем письме с вопросами. Помню все время. Но никак еще не могу собраться с мыслями. Слишком неожиданно налетело это, хотя и давно ожиданное. Ведь я знала, как плохо здоровье Е. Н. и как она слаба. Но все не думалось, что потеряю ее так скоро. – О Ваших вопросах, конечно, лучше было бы поговорить. Но постараюсь сказать, что можно – в пределах письма.
Прежде всего: «любил», может быть, Б. Н. действительно больше 2-ю Симфонию. Но авторски ценил как раз выше других, именно, 3-ью. Он говорил, что в ней затронуты очень важные темы, и еще в кучинские времена намечал ее для переработки. Особенно отмечал речь Хандрикова: это зерно, которое нужно развить. В отношениях Хандрикова, Ценха, Орлова сплетены многие проблемы культуры, науки, сознания. – 4-ую Симфонию считал неудавшейся, «замученной» переработками. Кроме того, в ней он подошел к тем пределам, которые показали самую невозможность дальнейшей работы над этой формой, и – «пятой» симфонии уже не появилось. А появился «Серебряный Голубь», «Петербург» и т. д., т. е. «роман». Благодаря «замученности» фабула как-то судоржно перекрутилась. Для меня эта Симфония тяжела. В ней я люблю только метели, ветер, поля, солнце, – природу. А людей ее – нет, начиная даже с имен. Но «природу» зато люблю очень. – Теперь, коротко отвечу на Ваши вопросы: [1606] Адам П<етрович> умер. Он тождественен со скуфейником, как и Светлова – с игуменьей. Их любовь, пройдя через страсть, кончается встречей в иных планах. – Из деталей, может быть, Вам интересно будет узнать, что в «гадалке» отражена З. Н. Гиппиус. ‹…›
1606
Судя по дальнейшему тексту, вопросы касались фабульной стороны содержания 4-й «симфонии» «Кубок метелей».
На следующий день, 16 декабря, К. Н. Бугаева добавила к этому письму дополнительные сообщения:
Милый Дмитрий Евгениевич, сейчас, перед отправлением письма узнала, что в Лен<инградском> отд<елении> «Сов<етского> писат<еля>» возрождается «Большая серия библ<иотеки> поэта». Если Вам не трудно, я очень просила бы Вас узнать, включен ли в план сборник Бориса Ник<олаевича>, подготовление которого было уже начато весной 41 г. Ц. Вольпе, [1607] а в июле должен был быть заключен договор со мною. Если – да, то я очень просила бы Вас быть редактором этого сборника. Знаю Вашу загруженность. И все-таки – не могу Вас не попросить. В Гослитиздате Б. Н. включен в план 46 года. Тоже стихи: томик, больше «Малой» и меньше «Большой» серии.
1607
Цезарь Самойлович Вольпе (1904–1941) – историк литературы, критик; погиб при переправе через Ладожское озеро из блокадного Ленинграда. Ранее в Малой серии «Библиотеки поэта» был выпущен сборник «Стихотворений» Андрея Белого (Л.: Советский писатель, 1940) под его редакцией и с его вступительной статьей.
Эти издательские проекты пришлось отложить до лучших времен: после публикации 14 августа 1946 г. постановления ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» разговор о печатании в СССР произведений Андрея Белого надолго был снят с повестки дня.
Вновь отношения К. Н. Бугаевой и Д. Е. Максимова активизировались в 1960-е гг., когда, наконец, было принято решение об издании в Большой серии «Библиотеки поэта» тома стихотворений Андрея Белого и когда в Тарту стали выходить в свет литературоведческие сборники с материалами, относящимися к символистской эпохе. Энтузиазм тартуских филологов, и прежде всего З. Г. Минц, восхищал Клавдию Николаевну, и, говоря в письме к Максимову от 21 сентября 1962 г. о своих работах над творческим наследием Белого, она заключала: «… прежде всего мне хотелось бы, чтобы они были переданы в Тарту, а не в Пушкинский Дом. Целью всего, что я делала, было снять с будущих исследователей творчества Б. Н. трудоемкую подготовительную работу, и мне хотелось бы, чтобы это попало в руки живых людей, а не формалистов». Упоминая о собранных ею материалах к словарю художественной прозы и стихотворений Белого, она отмечала (8 января 1969 г.): «Метод работы для Словника мне дал Г. О. Винокур, прекрасный сердечный человек, которого я до сих пор вспоминаю с глубокой сердечной благодарностью. Так возник словник поэтического языка Андрея Белого. Но когда дело дошло до цитат к словам (цитатный словник), его уже не стало и все, к кому я обращалась за советом, при имени Белый становились сухими и отговаривались недостатком времени».
Одна из тем переписки К. Н. Бугаевой с Д. Е. Максимовым в 1960-е гг. – немногочисленные по тем временам публикации, касавшиеся Андрея Белого. В связи с появлением статьи В. Н. Орлова «История одной любви» в составе его книги «Пути и судьбы» (М.; Л., 1963) – статьи, в которой шла речь о личных взаимоотношениях Блока, Л. Д. Блок и Белого, – она писала Дмитрию Евгеньевичу (30 июня 1963 г.): «О статье Орлова мне уже говорили. Сама ее не видела и не хочу видеть. В моем сознании его имя стоит для меня по отношению к Б. Н. под знаком “минус” в ряду тех трех имен, которым не могу простить их литературных выпадов: Асмус, Корнелий Зелинский, Всеволод Вишневский. [1608] Мне пришлось быть свидетелем “иных” их проявлений при жизни Б. Н. Этой вины за Орловым нет. Вина его – предвзятость при издании “Переписки”, где он старается подчеркнуть “дионисизм” Б. Н. и “аполлонизм” Блока. Я же поставила бы к ней эпиграфом: Блок – “О, страшных песен сих не пой”… Б. Н. – “Я понять тебя хочу”…» [1609] О публикации семи стихотворений Белого в сборнике «День поэзии» (М., 1965) – 10 февраля 1966 г.: «Там помещено пять или шесть стихотв<орений> Б. Н. из “Зовы времен”. Выбор и напечатание были осуществлены Б. А. Слуцким и С. Григорьянцем. ‹…› Слуцк<ий> очень любит и прекрасно читает стихи Б. Н., хорошо передает их ритм и интонацию. А Григорьянц просто горит им. Он написал мне пламенное письмо о творчестве Б. Н. Очень резко отозвался о редакционной деятельности Орлова. Они будут теперь снова подавать заявку о напечатании мемуаров Б. Н. Орлов куда-то задевал эту заявку». [1610] 5 мая 1966 г.: «…причина моей “усталости”, как это ни странно, просыпающийся интерес к Б. Н. Пока этого не было, мне было легче. А теперь иногда я жгуче остро ощущаю свою потерю. Иногда до вздрога ясно вижу: он входит в комнату… … Особенно разволновала меня публикация ленинградца К. Григорьяна (ж<урнал> “Дружба народов”. 1966, № 2, стр. 230–237) “А<ндрей> Б<елый> в Грузии”. Приведен ряд отрывков из его писем к разным лицам. Обращения сняты». [1611] По выходе в свет тома «Стихотворений и поэм» Андрея Белого в Большой серии «Библиотеки поэта» К. Н. встретилась с его составителем и автором вступительной статьи Т. Ю. Хмельницкой (1906–1997), о чем сообщала Д. Е. Максимову 14 сентября 1966 г.: «Виделась с Тамарой Юрьевной. Очень хорошо. Она сделал большое – даже – огромное – дело. Прекрасная вступительная статья и такая щедрость в подаче авторских текстов. Для меня радостная неожиданность, что полностью даны две поэмы. Ведь Б. Н. так давно стал библиографической редкостью, что обнаружилось: даже среди членов Союза Писат<елей> есть такие, к<ото>рые никогда не читали “Перв<ое> Свид<ание>”. Нечего и говорить, что в Лавке Писат<елей> книга появилась только на витрине, и сейчас же попала в разряд “Р” (распродано). Чуть ли не на второй день ее можно было купить уже у букинистов (?) по милой цене 10 р.» (официальная цена, обозначенная в книге, – 1 р. 80 к.). В то же время К. Н. была огорчена тем, что поздним редакциям стихотворений Белого («Зовы времен») составителем тома были предпочтены ранние редакции из сборников 1900-х гг.
1608
Имеются в виду оценочные характеристики Андрея Белого в статьях «История одной “дружбы-вражды”» В. Н. Орлова (в кн.: Александр Блок и Андрей Белый. Переписка. М., 1940. С. V–LXIV), «Философия и эстетика русского символизма» В. Ф. Асмуса (Литературное наследство. Т. 27/28. С. 1 – 53), «Поэма страха» К. Л. Зелинского (в кн.: Белый Андрей. Петербург. М., 1935. С. III–XXI), «Наши дела» В. В. Вишневского (Литературная газета. 1936. 5 сентября).
1609
Первая цитата – из стихотворения Тютчева «О чем ты воешь, ветр ночной?..»; вторая – из «Стихов, сочиненных ночью во время бессонницы» Пушкина – неоднократно приводится в текстах Белого.
1610
Речь идет о публикации воспоминаний Андрея Белого в «Серии литературных мемуаров» издательства «Художественная литература», тогда не состоявшейся.
1611
Эта публикация, подготовленная литературоведом, сотрудником Пушкинского Дома Камсаром Нерсесовичем Григорьяном (1911–2004), была составлена из фрагментов писем Андрея Белого к Иванову-Разумнику без указания имени адресата (по машинописной копии, сохранившейся в неполном виде в фонде Иванова-Разумника в Пушкинском Доме).
Выход тома в «Библиотеке поэта» помог Клавдии Николаевне, официальной наследнице Белого, немного поправить свое бедственное материальное положение (которое Д. Е. Максимов по мере возможностей пытался облегчить: одно из писем К. Н. к нему, от 28 сентября 1962 г., содержит благодарность за денежный перевод и фразу: «Очень тронута вниманием “заочных друзей”»; за последних в данном случае, скорее всего, представительствовал сам Д. Е.). Попытки получить аванс под готовящееся издание предпринимались и ранее, однако консультант Секретариата Правления Союза писателей СССР А. И. Орьев письмом к Д. Е. Максимову от 1 февраля 1963 г. сообщил, что ходатайство о выплате вдове гонорара можно возбудить лишь по выходе книги в свет, и оповестил о принятом решении: «Учитывая затруднительное материальное положение и болезнь Клавдии Николаевны, Секретариат Правления СП СССР поручил Литфонду выдать ей единовременное пособие в размере 100 рублей». На этом документе Д. Е. Максимов сделал пояснительную приписку: «Это – ответ на мое письмо Федину о тяжелом матер<иальном> положении К. Н. Бугаевой. Подачка в 100 р. – позорна для писат<ельской> организации и Федина». [1612]
1612
РНБ. Ф. 1136. Ед. хр. 16. Л. 25. К. А. Федин в 1959–1971 гг. возглавлял Союз советских писателей.
Часть архива Андрея Белого тогда еще хранилась у К. Н. Бугаевой, и Д. Е. Максимов организовал приобретение ее Отделом рукописей Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде; основу этого фонда составили творческие рукописи Белого (в том числе машинопись неизданной «берлинской» редакции воспоминаний «Начало века»), часть его переписки, а также работы К. Н. Бугаевой по описанию и систематике творческого наследия писателя. [1613] Елена Васильевна Невейнова (1902–1988), близкий друг и помощница К. Н. Бугаевой, писала Максимову 5 января 1963 г.: «Кл<авдия> Ник<олаевна> ‹…› очень благодарит Вас за хлопоты по продаже ее архива. Все оформление она предоставляет на Ваше усмотрение». 16 февраля того же года К. Н. Бугаева сообщала ему о получении денежной суммы из Публичной библиотеки: «… спешу Вас известить, что деньги переведены (1568 р. 62 к.). Еще раз большое, большое Вам спасибо за все Ваши хлопоты». Среди раритетов, переданных Клавдией Николаевной в Ленинград, была посмертная маска Андрея Белого работы скульптора С. Д. Меркурова; в связи с этим К. Н. писала Максимову 22 октября 1963 г.: «… оставьте маску у себя сколько хотите; у меня становится тепло на сердце, когда думаю, что она у Вас. – А куда ее передать? Боюсь, что Пушкинский Дом встретит ее “нелюбезно”. Может быть, лучше в Библиотеку, поскольку там есть фонд Б. Н.». Маска долгое время хранилась у Дмитрия Евгеньевича, после чего была передана им в Государственный Литературный музей (полученную за нее сумму он переадресовал Е. В. Невейновой, самоотверженно ухаживавшей за К. Н. в последние годы ее жизни).
1613
См.: Государственная публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Новые поступления в отдел рукописей (1952–1966). Краткий отчет. М., 1968. С. 22–23. 21 мая 1963 г. К. Н. Бугаева писала Д. Е. Максимову об архивных материалах, предназначенных для Публичной библиотеки: «… мне хотелось бы передать в фонд Б. Н. несколько фотографий, висевших в его комнате и как-то биографически с ним связанных. Напр<имер>, очень хороший гравюрный портрет Пушкина, подаренный ему друзьями в день его пятидесятилетия, портрет Ломоносова (тоже гравюра) – этого “архангельского хрестьянина”, слова которого “Открылась бездна звезд полна” Б. Н. взял как внутренний лейтмотив для Коробкина (Вы помните, как различно дано ночное небо над Коробкиным и над Киерко); затем фотоснимок Арарата, открытку с изображением сфинкса, портрет Л. Н. Толстого и ряд снимков Серебряного Колодезя – их домик, цветник, липовая аллея. – Из “тяжестей” – несколько редакций «Начала Века», начиная с самой полной (берлинской) 1923 г. и затем постепенных ее сокращений вплоть до того ужасного вида, который это “Начало” приняло к 1933, когда Б. Н. – уже больной – отказался признать эту книгу своей». 12 июня 1963 г. она вновь писала о хранящихся у нее материалах Белого: «… хотела бы Вам передать тетрадь его зарисовок Кавказа. Он очень любил их, хотя чисто художественного значения, конечно, они не имеют, и когда он показал их К. С. Петрову-Водкину, тот только засмеялся».