Синдбад
Шрифт:
– Это… ты? А я думал… – Махмуд перевернулся и расселся на полу, подтянув ноги. В его расширенных глазах светился неподдельный ужас.
– Воры? – уточнил Синдбад, медленно приближаясь к чайханщику. – Нет, все гораздо хуже.
Махмуд отполз в угол комнаты и сжался там, пытаясь слиться со стенкой в наивной попытке стать невидимым.
– Хуже? – переспросил он.
– Да, гораздо хуже – это я!
– Синдбад, дорогой! Ты, наверное, шутишь?
– Разумеется, я ведь похож на балаганного шута.
– Нет, нет, – замахал
– Тогда объясни, – Синдбад навис своими двумя метрами над вконец перепуганным чайханщиком.
– Это произошло случайно, клянусь Аллахом!
– Что произошло?
– Как… что? – растерялся Махмуд. Лицо его от удивления вытянулось.
– А так.
– Значит, все хорошо?
– Ну, разумеется! Если забыть о том, что судья захотел получить причитающийся ему золотой с меня, и мне пришлось драться со стражей.
– Синдбадик, дорогой… – чайханщик опять побледнел.
– О, я очень дорогой. И тебе это обойдется… – он задумчиво посмотрел в потолок. – Скажем, в пять золотых. За нанесенный, так сказать, моральный ущерб.
– Мора?.. – судорожно сглотнул Махмуд.
– Вот именно, – покивал головой Синдбад и опять рявкнул: – Гони монету!
Махмуд вздрогнул всем телом, закрыл глаза и обмяк. Голова его свесилась на грудь.
– О-о, – протянул расстроено Синдбад. Он наклонился, поднял руку чайханщика и отпустил ее. Рука безвольно упала на пол. – Готов.
Синдбад похлопал его по щекам, потом прошел к кумгану, набрал в рот воды и прыснул в лицо Махмуду. Тот заводил руками перед лицом, облизнулся и медленно приоткрыл глаза.
– Будет жить, – констатировал Синдбад.
– Что со мной? – слабым голосом произнес Махмуд.
– Ты решил поспать. А до этого хотел расплатиться со мной.
– Я?
– Махмуд, кончай крутить, – вконец разозлился Синдбад. – Или ты платишь мне пять золотых, или… – он саданул кулаком в ладонь.
– Бей! – подумав, сказал Махмуд и сильно зажмурил глаза, приготовившись к очередной экзекуции.
Синдбад постоял над жадным чайханщиком, потом сплюнул на пол, махнул рукой и вышел из комнаты.
Он опять остался без работы и без крыши над головой. В кармане один золотой, на который можно протянуть от силы пару недель, если не сильно шиковать, и за этот месяц необходимо найти новую работу. В крайнем случае, можно продать саблю, но с саблей расставаться совсем не хотелось.
Зло пнув камешек, подвернувшийся под ногу, Синдбад засунул руки в карманы и пошел, загребая кроссовками пыль, вдоль пристани, где у одного из причалов плечистые грузчики, пыхтя от натуги, с красными потными лицами разгружали только что прибывший корабль.
Таскать бочки и ящики, надрываясь и обливаясь потом, Синдбаду совершенно не хотелось. И даже смотреть на то, как их таскают другие. Поэтому он свернул на тихую, узкую улочку и направился по ней вверх, к центру города.
Размышляя о своей горькой судьбе, он все брел и брел, не разбирая дороги. Мимо проходили люди, спеша по своим делам, туда-сюда носились шумные ватаги детворы. Кто-то выплеснул ему под ноги мыльную воду прямо из окна, но Синдбад, не заметив этого, прошел дальше. Остановился он, лишь упершись в высокую стену.
Стена была сложена из белого камня и имела в высоту локтей десять, если не больше. Тянулась она в обе стороны до самых концов длинной узкой улицы, а там загибалась и убегала куда-то. Перед стеной, разбросанные случайным образом, росли пальмы и старые, в два-три обхвата тутовые деревья. За стеной раскинулся прекрасный сад, и его зеленые пышные кроны кое-где выступали за стену. На ветках висели крупные, с темно-красной шкуркой яблоки, но их почему-то никто не обрывал.
Синдбад поднялся на носочках, протягивая руку, сорвал одно яблоко, отер его ладонями и надкусил. Сочная сладкая мякоть таяла на языке.
Мимо проехала груженая арба, и Синдбад прижался к стене, пропуская ее. Прошли двое мужчин, в чалмах и богатых халатах, шитых золотом. Мужчины что-то шумно обсуждали, размахивая руками, словно мельницы крыльями, и потрясая ухоженными черными бородами. Синдбада они, казалось, не заметили вовсе.
В этом районе Синдбад еще ни разу не бывал, и его разобрало любопытство, что может скрывать такой длинный и высокий забор. Даже не забор, а заборище!
Оглядевшись по сторонам, нет ли кого поблизости, Синдбад подошел к одному из тутовых деревьев, быстро взобрался вверх по его кривому стволу и удобно устроился меж трех широких стволов. Густая крона надежно скрыла его от случайных взглядов.
Внизу опять кто-то проехал. Синдбад осторожно выглянул из-за ветвей. Это был мужчина на ишаке, клевавший носом. Ноги его в потертых шлепанцах едва не волочились по земле. За мужчиной, закутанная с ног до головы в серую паранджу, следовала женщина, таща за руку маленького мальчика. Синдбада они не заметили.
Синдбад повернулся в сторону забора и вытянул шею.
Перед ним раскинулся дивный яблоневый сад. За садом высокими остроконечными башенками устремлялся ввысь прекрасный дворец, слепящий глаза белизной стен и золотом куполов. Дорожки, посыпанные сверкающим в лучах солнца песком и усаженные пальмами, разбегались лучами от его входа, теряясь в зелени сада. Это было чудесно и неописуемо великолепно.
Из сада тянуло свежестью и прохладой. Где-то, невидимые глазу, журчали фонтаны. Меж шелестящих на слабом ветерке крон деревьев то и дело мелькали крыши беседок и мраморные скамеечки. Справа раскинулся рукотворный пруд с белыми лебедями. Рядом с ним важно расхаживал павлин, раскинув свой радужный «глазастый» хвост.
Синдбад дохрустел яблоком, взирая на невероятный пейзаж – такого он здесь еще не видел – и через плечо, не глядя, выбросил огрызок.
Бум!
Словно палкой по жестяному тазу.