Синдбад
Шрифт:
Синдбад поднажал. Впереди, меж деревьев уже виднелся забор, но дробные удары когтистых собачьих лап быстро приближались. Синдбад не решился оглянуться назад, боясь оступиться или влететь со всего маху в ствол дерева. Упругие ветви больно хлестали его по лицу. Он отмахивался от них руками, подныривал под ветки, вскакивал и опять бежал. Вот и забор! Собаки уже совсем близко, и, судя по злобному лаю, никак не болонки или чихуахуа.
«Где же этот проклятый тутовник?» – Синдбад заметался около забора, вглядываясь вверх и пытаясь глазами отыскать длинный ствол, перемахивающий через забор. Вот он, наконец-то! И как только он его раньше не заметил…
Синдбад рванулся вправо, к одиноко стоявшей яблони, над которой простирался толстый кривой сук шелковицы. Огромная черная собака, нагнавшая было беглеца, впустую клацнула зубами и, промахнувшись, недоуменно уставилась на то место, где только что стоял враг. Зарычав, она опять рванула за непрошенным гостем, но другая собака, рыжая, с черными подпалинами, первой настигла Синдбада, когда тот уже резво взбирался на яблоню, и в прыжке вцепилась в развевающуюся полу его халат.
Синдбад от сильного рывка чуть не свалился с дерева, но в последний момент успел вцепиться обеими руками в ствол у самой земли и шустро вскарабкался на него. Страх быть разорванным на мелкие кусочки придавал силы. Собака, рыча, продолжала болтаться на халате. Синдбад зло пнул ее ногой, пытаясь стряхнут с себя, но собака зарычала и еще сильнее сжала зубы.
– А, шайтан тебя раздери! – прорычал Синдбат, продолжая тыкать собаке в нос мягкой подошвой кроссовки.
И тут подоспела вторая собака. Она, не долго думая, подпрыгнула и схватила зубами свободную часть полы. Теперь Синдбада тянуло к земле килограмм пятьдесят, не меньше. Тот все ниже и ниже сползал с сука, делая тщетные попытки удержаться на нем.
– Вот же навязались на мою голову! – в сердцах бросил он собакам, сильно качнулся и забросил на сук обе ноги, сцепив их крест-накрест. В тот же момент он отпустил руки, выгнувшись назад. Халат соскользнул с его плеч и вместе с собаками упал на землю. Халата, конечно, было жаль, но не расставаться же из-за него с жизнью.
Подтянувшись, Синдбад шустро взобрался на сук, с него на другой, более высокий и наконец перебрался на широкий сук шелковицы. Развалившись на нем, он немного отдышался и пополз по суку в сторону забора, быстро перебирая руками и ногами.
Собаки, как только халат оказался в полной их власти, утеряли интерес к Синдбаду. Каждой их них хотелось заполучить свою долю добычи, чтобы похвастать ей перед хозяином, но халат был один, и собаки тянули его каждая в свою сторону, рыча и дергая огромными головами. Не выдержав подобного обращения, халат затрещал и разошелся по швам. Собаки тут же успокоились и, гордо вскинув головы, бросили к ногам подоспевших стражников свою добычу.
– Ушел, отрыжка шайтана! – стражник, прибежавший первым, саданул по яблоне копьем. На головы стражников и собак посыпались спелые яблоки. Люди пригнулись, а собаки отбежали в сторонку. – Ах вы драные никчемные псины! – накинулся стражник на собак, еще больше расходясь. Одной он отвесил пинка, и та, заскулив, кинулась прочь, а по другой не попал – эта оказалась опытнее своей товарки и вовремя увернулась от ноги. Стражник упал на землю, но тут же вскочил и принялся колошматить древком копья своих подчиненных. – Ах вы, бездельники! Догнать! Догнать и схватить! Чего вы ждете, олухи, дармоеды! В яме сгною!
Стражники рванули к южным воротам, выходящим на улицу за забором, а в это время Синдбад, посмеиваясь над ними, отдыхал в кроне шелковицы, ожидая, когда улица внизу вновь опустеет и можно будет спокойно спуститься с дерева и убраться подальше отсюда. А тем временем…
… Толстый судья Икрам-бей был ужасно злопамятен и не мог забыть оскорбления, нанесенного ему каким-то оборванцем. Когда его немного отпустил страх, а стражники очухались после легкой контузии, Икрам-бей принялся честить их на чем свет стоит. Стражники виновато пялились на него и вздыхали. Тащиться куда-то по жаре и ловить какого-то проходимца им совершенно не хотелось. Им было плевать на него. Их тянуло вернуться в прохладный уютный подвальчик, где они с радостью продолжили бы так не вовремя прерванную игру в кости. Одному из них сегодня необычайно везло, а другой горел желанием отыграться. Однако, Икрам-бей был иного мнения и не желал сносить страшного оскорбления.
Вызвав еще двух стражников – слишком уж ловок и силен оказался этот мерзкий и скользкий, словно угорь, слуга чайханщика, – он лично отправился на поиски своего обидчика.
В пустой чайхане Синдбада не оказалось. Там обнаружился только Махмуд, злой на весь свет и особенно на Синдбада. Судья, выслушав его грязную ругань в адрес бывшего слуги, направился бродить по улицам города, вглядываясь в лица всех мужчин, так или иначе напоминающих Синдбада. Но того словно след простыл. Стражники вот уже битый час понуро плелись за своим хозяином, про себя проклиная его несносный характер. Обойдя город вдоль и поперек, заглянув во все курительные и чайханы, судья свернул в сторону дворца – больше укрыться беглецу было негде.
– Хозяин, – заныл один из стражников, – может, шантан с ним, а? Пойдемте уже домой.
– Молчи и следуй за мной, ленивая обезьяна, – прошипел судья, выходя к забору, окружающему сад эмира. – Я его засажу в зиндан, сотру в пыль, растопчу, как ядовитую змею! Я…
И тут ему на голову свалился Синдбад, соскочив с дерева.
– Вай вах! – воскликнул судья, падая от неожиданности на свой необъятный зад. – Это… ты!
– Я, – спокойно сказал Синдбад, отряхивая ладони. – А вы, почтеннейший судья, никак искали меня? Решили причитающуюся мне золотую монету отдать?
– Ты! Мерзкая собака с языком змеи. Да я тебя… – судья захлебнулся от подобной наглости, лицо его налилось кровью, став багровым.
Подбежавшие стражники с трудом подняли своего хозяина и поставили на ноги.
– Взять его! – выкрикнул судья.
Произошло замешательство, в ходе которого двое стражников кинулись к Синдбаду, а двое других к проходившему в этот момент мимо него старику с длинной седой бородой.
– Да не того, а этого! – заорал судья. – Идиоты. Его, его хватайте! – он указал на Синдбада, но от злости рука его дрожала, и стражники никак не могли понять, кого конкретно им ловить. – Да не он! Бросьте его, – надрывался Икрам-бей. – О Аллах! За что ты ниспослал мне этих остолопов? Молодого, молодого держите! На кой мне сдалась эта дряхлая развалина?
– Что вы творите, разбойники! Отец! – к старику на помощь, размахивая огромным молотом, бежал мужчина в заношенных штанах и кожаном передники. – Отпустите его!
Стражники бросили старика и вчетвером накинулись на кузнеца. Тот ловко отмахивался от них молотом, превращая шлемы в покореженные горшки, а копья в щепу и обломки. Судью уже никто не слушал, и тот, выдохнувшись, прислонился к стволу тутового дерева и промокнул выступивший на лбу пот концом поясного платка.
– Если я больше не нужен, то я пошел, – сказал Сидбад, приближаясь к судье.