Синдбад
Шрифт:
– Мой повелитель, – главный визирь опять склонился в поклоне, – смею напомнить, это дерево у жителей вашего города считается священным. Оно старо, как наш город. Возможны народные волнения.
– Да? – задумался эмир.
– Именно так, пресветлый эмир. К тому же, если будет угодно сиятельному эмиру, мне кажется, проще спилить этот злосчастный сук.
– Ты как всегда прав, визирь! – обрадовался Нури ибн Кабоб. – Немедленно спилить этот сук!
– Будет исполнено, мой повелитель. Ваша мудрость не знает границ! – льстиво произнес главный визирь и быстренько удалился.
– А что делать с собаками, о повелитель? – опять влез мирза.
– Да чтоб ты подавился своими собаками! Тут такое… Эй, кто-нибудь, позовите ко мне мою дочь. Живо!
Эмир дотянулся до тапок, стянул их с ног и одним запустил в мирзу, а другим в соловья, пытавшегося перекричать своего хозяина. Клетка сильно закачалась.
– Нахальная птица!
Соловей примолк, втянув голову.
Мирза сиганул в сторону пруда, высоко подобрав халат.
– Эй, кто там! Принесите мои тапки!..
Амаль явилась в сопровождении своей свиты и, чуть присев в знак уважения, похлопала очаровательными густыми и черными ресницами.
– Вы звали меня, отец?
– Звали, дочь наша. Мы хотели поговорить с тобой…
– О женитьбе?
– О какой еще женитьбе? – вспылил Нури ибн Кабоб, с трудом усаживаясь и подгибая ноги.
– Как же, отец! Вы мне все уши уже прожужжали своими принцами, а теперь спрашиваете: какой? Так вот, драгоценный отец, я выбрала жениха!
– Ты? Выбрала жениха?! – эмир подскочил, словно ужаленный. – Кто он, скажи нам быстрее, дочь наша! Это Акмаль ибн Салад – принц восточных земель, земли которого простираются до самого моря? Или это Нурали аль Маруф, у которого из-под земли бьют удивительные источники горючей черной воды?
– Ни тот, ни другой! – отрезала Амаль. – Все они самовлюбленные дураки!
– Зато богатые-е, – мечтательно облизнулся эмир.
– Мы, дорогой отец, тоже, слава Аллаху, не бедны!
– Так кто же он тогда, твой жених?
– О, он прекрасен и чист, словно Ризван 5 , силен как лев, ловок и быстр как гепард, – Амаль мечтательно воздела руки к небу.
– Кто же он? Скажи нам, наконец, его имя! – нетерпеливо воскликнул Нури ибн Кабоб, потрясая руками.
5
в Исламе главный хранитель Рая и начальник над его остальными ангелами-хранителями
–Ах, отец! – горестно вздохнула Амаль, опустив голову. – Я забыла его имя, да и важно ли это?
– Как – забыла? – опешил эмир.
– Он сегодня посетил наш сад…
– Наш сад? – эмир, задохнувшись, схватился рукой за грудь. – Это не тот ли нищий оборванец, который посмел…
– Не называйте его оборванцем, отец! – топнула ножкой Амаль, сжимая кулачки. – Он благородный! И не говорите о нем плохо.
– О мое больное сердце, – застонал Нури ибн Кабоб. В животе кольнуло. Рука эмира, приложенная к груди, сползла вниз к животу. – О мой несчастный живот! Ты моей смерти хочешь, да?
– Отец, я люблю его!
– Уходи, – вновь застонал повелитель правоверных. – Уходи и оставь меня! Эй, стража!
Перед топчаном возникли двое стражников и замерли, вытянувшись, словно проглотили по копью, и глядя поверх головы своего повелителя.
– Немедленно изловить этого…
– Вспомнила! – обрадовано подпрыгнула Амаль. – Его зовут Синдбад.
– Да-да, немедленно изловить этого колдуна Синдбада, обольстившего мою дочь, и привести ко мне! – эмир, обессилев, откинулся на подушки.
– Отец, что вы хотите с ним сделать? – Амаль подозрительно покосилась на отца.
– То, чего он заслуживает – самой суровой казни. Махальщики, мне душно!
Двое мальчиков наперебой испуганно замахали опахалами, мешая друг другу.
– Вот так, хорошо… – одобряюще покачал жирным подбородком Нури ибн Кабоб.
– Нет, я не позволю!
– Э, уйди, дочь моя. Не доводи до греха, – вяло отмахнулся от нее эмир, закрывая глаза. – Этот проходимец опозорил тебя и нас, и его постигнет заслуженная кара. Все, уходи. Я устал.
– Не бывать этому! – Амаль скрипнула зубками, резко развернулась и, растолкав свою свиту, бросилась к главному входу дворца. Свита устремилась за ней, словно свора прилипчивых собачонок.
– Ох, как мне плохо, – застонал эмир, протягивая руку к пиале. Слуга тут же наполнил ее вином и с поклоном протянул эмиру…
Базарная площадь гудела. Народ покупал, щупал, глядел, по-восточному, с пеной у рта торговался, сбивая взвинченные до небес жадными торговцами цены. Пронзительно надрывались зурны 6 , гулко, в непривычном дробном ритме бухали барабаны, жалобно пели рабабы 7 . По высоко натянутому канату ходил мальчик, держа в руках ужасно длинный шест. Мальчик иногда опасно раскачивался и подпрыгивал. Толпа в ужасе замирала, а потом принималась ликовать и подбадривать его.
6
Зурна – деревянный духовой инструмент, считающийся предшественником гобоя
7
Рабаб – арабский струнный смычковый инструмент с круглым корпусом
С площади тянуло запахом шашлыка и плова.
Синдбад оставался равнодушен ко всему этому. Весь, без остатка он был поглощен одной мыслью – об Амаль. Девушка всецело завладела его душой, каждым ее закоулком и потайным уголком, не оставив места ни для чего другого. Даже голод затих, спрятался где-то в пустом желудке. Такого с Синдбадом еще никогда не бывало, и теперь он, неприкаянный, слонялся по городу, не зная куда себя деть.
Неизвестно как, он вышел на немноголюдную пристань. Ноги сами принесли его сюда, пока голова была занята другим.
Усталые грузчики, уже покончившие с разгрузкой очередного судна, отдыхали в тени пыльного и дырявого матерчатого навеса, натянутого меж четырех вколоченных в землю палок. Один из грузчиков, заметив бредущего по солнцепеку Синдбада, приветственно помахал ему. Синдбад вяло махнул в ответ и, огибая от греха подальше до сих пор пустующую чайхану Махмуда, вышел к деревянным причалам, заваленным пустыми бочками, ящиками, сложенными в невысокие пирамидки, и тюками, которым не нашлось места на складах или их владелец просто решил сэкономить на хранении.