Синдикат дурмана
Шрифт:
Я повез его в управление. Инспектор Мбуви сел на заднее сиденье и приглядывал за Гитхуа. Я время от времени вскидывал глаза к зеркальцу над лобовым стеклом - взгляд Гитхуа был то спокойным, то панически подозрительным, то гневным. Когда мы приехали, он молча поплелся наверх, в мой кабинет.
Я уселся на один из трех стульев, второй занял инспектор Мбуви. Сержант остался стоять. Гитхуа гадал, можно ли ему сесть, я не торопился прийти ему на помощь. Его взгляд пугливо метался по комнате. Поняв наконец, что я тут главный, он устремил на меня полные мольбы глаза, а затем потупился.
–
– произнес я негромко. Он вскинул голову, боясь вымолвить слово, и снова опустил глаза.
– Значит, твое имя Гитхуа, не так ли?
– Да, - ответил он со стоическим спокойствием.
– Что же сразу не отозвался, или не слышал?
– Слышал.
– Так почему молчал?
– Не знал, что сказать, сэр.
– Так я и поверил! Садись, Гитхуа, и слушай, что я тебе скажу.
Я указал ему на свободный стул рядом с собой. Мы оказались с ним бок о бок, я почти касался его. Мне хотелось, чтобы ему стало не по себе от моего взгляда. Я закурил сигарету, отметив про себя, что он нервничает. Сержант достал блокнот и приготовился вести протокол допроса.
– Начнем с твоего удостоверения личности, - сказал я.
Он передал мне документ, и я переписал в записную книжку номер и другие подробности.
– Скажи-ка, приятель, - продолжал я, - знаешь ли ты, почему ты здесь?
– Да, - едва слышно ответил Гитхуа, - вы считаете, что я торгую бхангом. Но вы устроили мне ловушку. Я могу все начисто отрицать. Как вы докажете, что те мешки на складе принадлежат мне?
– Ну что ты, Гитхуа, - сказал я дружелюбно, - никто тебя ни в чем не подозревает.
– Правда, сэр?
– Ни я, ни инспектор, ни сержант не предъявляли тебе никаких обвинений. Верно, сержант?
– Так точно, сэр.
– Вот видишь.
– Я медленно кивнул.
– Повторяю, мы твои друзья. На самом деле так оно и есть. Веришь ты мне?
Он смутился: все его беды начались с того, что он показал нам мешки с травкой, но мы об этом ни единым словом не обмолвились.
– Итак, мы друзья?
– Друзья, - промямлил он.
– Вот и хорошо. Ведь тебя пока и пальцем никто не тронул.
– Он уловил довольно прозрачный намек, и в его глазах зажегся огонек страха.
– Мы друзья и потому хотим избавить тебя от ненужных неприятностей. Ведь друзья должны помогать друг другу.
Я улыбнулся. Его зрачки бегали, он пытался не увязнуть в сети каверзных вопросов, но мои заверения в дружбе вселили в него проблеск надежды.
– Однако мы не сможем тебе помочь, пока ты не скажешь всей правды, верно?
– Верно.
– Отлично.
– Я обрадованно потер ладони.
– Расскажи нам все, что тебе известно про торговлю бхангом. Ты меня понял?
– Понял, - сказал он после недолгих колебаний. Не без оснований подозревая, что это очередная ловушка, он предпринял отчаянную попытку спасти положение: - Что с того, что вы нашли бханг? Надо еще доказать, что я имею к нему отношение.
Я щелкнул пальцами, и сержант достал из кармана магнитофонную кассету, на которой был записан весь наш разговор в кафе и затем на угольном складе.
– Узнаешь свой голос, дружище? Запись такая чистая, что судья ни в чем не усомнится. К тому же мы покажем ему фотографии склада.
–
– В его глазах был ужас.
– Что вам от меня надо?
– Все про торговлю бхангом, и без вранья. Начни с поставщиков.
– А что со мной будет, когда я вам все выложу?
– Не надо торговаться. Если я увижу, что ты сказал правду, тогда... я не стану сразу заводить на тебя дело. Все зависит от твоей готовности сотрудничать с нами - сейчас и в будущем.
Он глядел на меня с мольбой, постепенно осознавая, что у него нет выбора. Сокрушенно потупившись, он начал давать показания, я едва успевал за ним записывать. Когда он добрался до конца, я велел ему повторить все с самого начала. Если бы он что-то сочинил, то при повторении обязательно бы сбился. Но этого не случилось, и я увидел на его лице признаки облегчения. Он вверил свою судьбу мне и господу, хотя, может быть, и не в таком порядке. Показания были срочно отпечатаны на машинке по всей форме, и я зачитал их ему:
"Пол: мужской. Возраст: около сорока. Расовая принадлежность: африканец. Род занятий: мелкий предприниматель, документально не доказано. Национальность: кениец. Адрес: Кавангваре. Телефона нет.
Я, нижеподписавшийся, родился в Муранге, в Локации № 11 и наречен Джозефом Сэмюэлем Гитхуа. Мой отец, Гитхуа Гичохи, жив и по сей день. Мать, Нжери Гатхони, умерла. В 1946 году меня записали в начальную школу в Тхике, я проучился только четыре года. Стал помогать отцу, батрачившему на ферме, ее хозяином был европеец, потом мыл посуду в заведении мистера Пателя в Тхике. После отмены чрезвычайного положения я переехал в Найвашу, там женился, потом в Накуру занялся торговлей древесиной. В 1964 году, когда мое дело в Рифт-Вэлли лопнуло, переехал в Найроби и до 1969 года безуспешно искал работу. Отчаявшись найти место, занялся мелким предпринимательством.
От друзей я услышал, что можно неплохо заработать на торговле бхангом (каннабис сатива), сбывая его заморским туристам. Я начал заниматься этим в 1973 году, однако разбогатеть не удалось - мне перепадали только мелкие сделки. С 1974 по 1975 год я жил в Момбасе, где дела у меня пошли лучше - в Малинди и Ламу приезжает много иностранных туристов. Однако влажный климат мне вреден, и я вернулся в Найроби. Меня научили сплавлять бханг молодым людям, чем я и промышлял до ареста.
Мои поставщики: мистер Олиеч из Кисуму, мистер Онсонго из Кисии и мистер Вамбуа из Ятты. Я хорошо их знаю и сумею опознать. Бханг привозят мне на грузовиках, доставляющих в столицу древесный уголь. Таким образом удается преодолевать полицейские кордоны на шоссе.
Сегодня ко мне обратились покупатели, интересующиеся бхангом. Впоследствии оказалось, что это старший полицейский инспектор Кибвалеи, инспектор Мбуви и сержант Мачария. Я отвел их на угольный склад, который арендую на Гроген-роуд, и показал им припрятанный там мешок с каннабисом сатива (экспонат № ...). У меня еще три таких мешка (экспонаты № ...). Я удостоверяю, что все они принадлежат мне.
Вышеозначенные полицейские препроводили меня в Управление уголовной полиции и допросили, предупредив, что письменные показания могут быть использованы в судебном разбирательстве.