Синее безмолвие
Шрифт:
Он пьяно и противно осклабился, показывая желтые большие зубы и пряча глаза, по покорно поднялся из-за стола:
— Пошли, Прошка! — и первым направился к двери.
Ночь теплая расцвечена звездами, как елка огнями. Шли молча: Качур — впереди, Демич — сзади.
Прохор будто прислушивался к себе, отыскивая в душе прежнюю ненависть к Качуру, и не находил. Он не мог понять, почему в этот вечер ненависть как-то незаметно и против его желания перегорала, притуплялась, хотя сознание Прохора протестовало против этого. Может быть, это произошло потому, что никто — ни Олефиренко, ни Осадчий, ни Бандурка — не хотели верить ему, и даже Людмила, которую Прохор считал существом чистым и чутким, как-то мирилась с Качуром, принимала его у себя, терпела его бесцеремонность. Пожалуй, и Людмила не поверила бы Прохору, тем более, что у него действительно не было никаких доказательств.
Вдруг Арсен резко повернулся и, встретившись с Прохором лицом к лицу, пьяно выдохнул:
— Ты Людку не трогай, слышь? Моя она.
— Как это, твоя?
— Ну, моя. Не понимаешь?.. Хозяйкой моей будет.
— Женишься?
— Повременю. Пусть мальчонка подрастет. А то — куда его?
— Дело ваше. Я к Леньке хожу.
«К Леньке хожу», — всю дорогу повторял про себя Прохор, будто хотел убедить себя в этом. А в самом деле: только ли к Леньке? Он вспомнил Люду у окна, обрывающую лепестки герани… Потом увидел ее расширившиеся от испуга глаза, когда вошел Качур. Соврал? Кажется, соврал Качуру, что ходит только к Леньке… Как это он сказал о Людке? «Моя… Хозяйкой будет». Вот, скотина!
ЧЕРТОВ КОВШ
Когда 15 марта 1942 года на северном берегу реки Хамбл была спущена первая английская опытная сверхмалая подводная лодка, многим из присутствовавших при этом было известно, что идея создания лодки-малютки не является новой. Но никто из них и не догадывался, что первыми осуществили эту идею не они, англичане, а их противники. Действительно, еще в 1885 году в английском флоте производились испытания небольшой подводной лодки с экипажем в два человека. В 1915 году английское адмиралтейство вспомнило об этих испытаниях, и они были повторены. Однако из-за трудностей технического характера серийное производство этих лодок не было осуществлено, идея лодки-малютки не получила дальнейшего развития, она была просто забыта англичанами.
Но то, о чем забыли англичане, через секретную агентуру стало известно морским штабам Италии и Японии. Над созданием сверхмалых лодок, способных незаметно проникать в базы противника, работали специально выделенные группы исследователей и конструкторов.
19 сентября 1941 года в 8 часов 43 минуты утра в английской военно-морской базе Гибралтар, хорошо защищенной противолодочными сетями, минными полями и заграждениями, полосой сигнальных тросов, взорвались танкеры «Денби Дейл» и «Фиона Шелл». А полчаса спустя там же, в Алхесирасской бухте, взорвался и затонул английский вооруженный теплоход «Дюрхэм» водоизмещением в 10 тысяч тонн. Ровно через три месяца, 19 декабря в 6 часов утра, в порту Александрии английский линейный корабль «Вэлиэнт» получил мощный торпедный удар. Через 15 минут под корпусом стоявшего рядом линкора «Куин Элизабет» произошел взрыв, вытолкнувший стальную громаду линкора на несколько сантиметров из воды. Взметнулся столб дыма, разлетелись обломки надстроек и брызги нефти. Оба линкора, водоизмещением по 32 тысячи тонн каждый, были сильно повреждены и надолго вышли из строя. Мировую печать облетело сообщение: «Итальянские сверхмалые подводные лодки в Средиземном море». Но это не были сверхмалые лодки. Это были всего лишь человекоторпеды. Над сверхмалыми лодками ученые Италии и Японии все еще работали.
Немцы значительно позже японцев, итальянцев и англичан, вернувшихся к своей идее, начали работать над проблемой сверхмалой лодки. Но благодаря использованию данных, полученных итальянцами и японцами, раньше других добились практических результатов.
В начале марта 1942 года немецкая сверхмалая подводная лодка прошла испытания в Регенсбургском порту. И немецкая и английская сверхмалые подводные лодки имели ограниченный радиус действия и нуждались в кораблях-носителях, которые доставляли бы их и выпускали недалеко от базы, предназначенной для атаки. Англичане решили просто буксировать свои сверхмалые лодки большими. (15 сентября 1943 года подводная лодка «Синимф» буксировала сверхмалую лодку «X8» к берегам Норвегии для атаки по немецкому линкору «Лютцов». Перед рассветом командир «X8» лейтенант Джек Смарт почувствовал, что буксирный трос порвался. Как выяснилось позже, лодка-буксир ничего не заметила, продолжала идти подводным ходом и раньше условленного времени на поверхность не всплывала. Оставшись в открытом море, Смарт продул балластные цистерны, всплыл на поверхность и безуспешно пытался установить связь с «Синимф». Только через двое суток «X8» была обнаружена в море и взята на буксир). Немцы решили задачу по-иному. Решение это заключалось в том, чтобы сверхмалую подводную лодку доставлять к месту назначения, расположив ее на палубе большой субмарины. Это напоминало детеныша кенгуру, расположившегося в сумке своей матери.
Сверхмалую лодку спустили по Дунаю в Черное море, где она встретилась с «Кенгуру», на палубе которой были произведены необходимые работы, заключавшиеся в устройстве своеобразного гнезда для помещения лодки-малютки. В мае 1942 года «Кенгуру», имея на борту лодку-малютку, после нескольких часов плавания на поверхности заштилевшего моря и под водой оказалась на нужной глубине. По приказу «Отдать!» «детеныш», освобожденный от захватов, соединяющих его с «Кенгуру», оторвался и всплыл. Экипаж, специально подготовленный в Бранденбургской школе подводных диверсантов, добрался к «детенышу» на резиновой шлюпке, занял свои места, повел «детеныша» на погружение, потом на всплытие. Затем «Кенгуру» погрузилась на нужную глубину, а в это время «детеныш» маневрировал на поверхности так, чтобы занять положение, соответствующее его гнезду на палубе. Понемногу продувая цистерны, «Кенгуру» всплыла и по пути подхватила «детеныша» в свой «материнский мешок».
В начале 1942 года в высших военных кругах фашистской Германии уже ощущалось если не предчувствие поражения в войне с Советским Союзом, то некоторое разочарование по поводу неудавшейся быстрой победы. Офицеры, занимавшие высокие посты, видели, что военная фортуна сперва будто невзначай, а затем все чаще и чаще показывала им свой затылок. Причин для этого было немало, в том числе и таких, которые вовсе не зависели от самих гитлеровцев. Но немецкому морскому командованию все еще казалось, что достаточно ввести несколько удачных усовершенствований в техническое оснащение и вооружение своих субмарин, чтобы заставить эту капризную особу, фортуну, снова быть к ним благосклонной. И они торопились…
Решено было немедля, тут же, в Черном море, одновременно испытать в бою и новую лодку, и новое оружие. Еще в начале войны было обнаружено, что возможности немецкого подводного флота значительно снижались из-за плохого качества торпед: они не всегда выдерживали заданную глубину, в них часто отказывало зажигание боевой головки. Теперь лодку-детеныша вооружили экспериментальными торпедами, оснащенными не только более совершенными приборами, но и снаряженными новым взрывчатым веществом, обладающим огромной разрушающей силой.
«Кенгуру» была поставлена задача: доставить «детеныша» к Новороссийску, где сосредоточивались советские боевые корабли и откуда шло питание боеприпасами и резервами осажденного Севастополя, и принять его на борт после того, как он, проникнув в порт и выпустив свои торпеды, вернется в открытое море. Командиру «Кенгуру» капитан-лейтенанту фон Бенке были даны строгие и четкие инструкции самим Деницем; на итальянскую Десятую флотилию штурмовых средств, перебазированную в Крым, возлагалась задача боевого обеспечения «Кенгуру», а фон Манштейну было предписано самим фюрером лично наблюдать и обеспечивать экспериментально-боевую операцию всем необходимым. Вот почему таинственное исчезновение «Кенгуру» наделало столько переполоха в Форосе и привело в ярость командующего немецкими вооруженными силами в Крыму.
После окончания войны многие годы разыскивали эту субмарину не только советские моряки, но и агентура иностранной разведки, которой стало известно о ней от уцелевших офицеров бывшего немецкого экспериментального центра. Но в пучине моря не так просто найти не только подводную лодку, но и корабли покрупнее. Мало-помалу утвердилась версия, что «Кенгуру» затонула на большой глубине и навечно похоронена в мертвых, насыщенных сероводородом водах.
Кто ищет, тот всегда найдет. Так поется в песне. Но бывает и так, что находит тот, кому находка вовсе ни к чему. Так случилось с рыболовецким сейнером «Утро». Преследуя большой косяк скумбрии, сейнер зашел в Чертов ковш. Так называли рыбаки небольшой участок моря, где, усеянное подводными скалами, мелководье невдалеке от берега внезапно обрывалось почти на семидесятиметровую глубину, образуя подводную котловину площадью около квадратной мили. Высокий обрывистый берег, врезаясь в море узким выступом, прикрывал Чертов ковш от юго-западных ветров, а гряда подводных скал, идущая полукругом от выступа, как бы отгораживала Чертов ковш от моря, защищала его от свирепых осенних волн. В Чертовом ковше водилось много рыбы, но ее там никто не ловил: донные снасти запутывались в густых зарослях бурой цистозиры и серой филлофоры, шаланды и баркасы предпочитали гоняться за скумбрией вдали от берега, а промысловые сейнеры вообще сюда не заходили, так как Чертов ковш соединялся с морем только одним глубоким, но довольно неудобным проходом. Капитан «Утра» рискнул зайти в ковш, пожалуй, только потому, что был молод и неопытен и не представлял себе подстерегавшей его опасности. В самом центре ковша прочный капроновый невод вдруг туго натянулся. На «Утре» не успели сбавить ход, как невод облегчился и команда поняла, что кошелек лопнул, а весь улов ушел в море. Невод действительно оказался распоротым будто огромным ножом, а вместо скумбрии и пеламиды моряки обнаружили запутавшийся в неводе обрывком троса большой поплавок, обшитый парусиной и окрашенный в белый и красный цвета. Такие поплавки-буи обычно устанавливают водолазы у обнаруженных затонувших судов или выбрасывают подводные лодки на месте аварии.