Синие шинели (сборник)
Шрифт:
Р. Сальменов.
Сальменов стоял в тамбуре, собираясь идти к Терентьеву, когда к нему подошел проводник пятого вагона.
— Вас ищу, сержант. Солдат на крыше едет. Я ему говорю: «Слезай, упадешь, кто отвечать будет?» А он смеется.
— Хорошо, — сказал Рыскулбек. — Я поговорю с ним.
Он докурил сигарету и пошел к хвосту поезда.
— Солдат какой-то на крышу забрался, — сказал он проводнику последнего вагона. — Пойду поговорю с ним. А ты посмотри, если
— У нас в поезде народ спокойный едет, — сказал проводник. Очень спокойный. Но я посмотрю…
Рыскулбек подтянулся на руках, перегнулся и вылез на крышу. Хвостовой вагон здорово мотало.
«Под семьдесят жмет, — определил Сальменов. — Никак не меньше».
Весеннее солнце светило ему прямо в глаза, и он не сразу увидел распластанную фигуру солдата далеко впереди.
«Заснет парень и свалится. Надо заставить спуститься», — подумал Рыскулбек.
Он не спеша пошел к солдату, перепрыгивая через промежутки между вагонами.
Парень лежал босой, на расстеленной шинели. Сапоги стояли рядом. Он первым увидел Сальменова, вернее, его голову в милицейской фуражке, которая показалась неожиданно над последним вагоном.
— «Так, — сказал он себе. — Надо ждать второго. По-моему, ты влип, Костя, — и ему сразу стало жарко. — Быстро же они след взяли. Кто же продал меня?..»
Он, не вставая, достал из правого кармана шинели тяжелый газетный сверток. Из левого — обоймы. Посмотрел назад. Сзади никого не было.
«Смотри, смелый сержант. Один пошел меня брать. Это уже легче. Один на один всегда легче. Ну давай, давай поговорим сейчас…»
Парень смотрел на человека в милицейской форме, который медленно шел к нему улыбаясь.
«Ишь разулыбался. С чего бы это. А может, он с добром ко мне?»
Но он сразу отогнал от себя эту мысль.
«Знаю я вашу доброту. Зря, сержант, улыбаешься, — подумал он раздраженно. — Сейчас плакать будешь. Кровью умоешься. А я посмеюсь».
Парень сполз с шинели, прикрывая пистолет телом, чтобы сержант не увидел его раньше времени. Он опустился на гармошку между третьим и четвертым вагоном, устроился поудобнее и прицелился в человека, который шел к нему улыбаясь.
Рыскулбек шел во весь рост по крыше пятого вагона. Он видел, что солдат как-то неловко, боком сполз с шинели на гармошку между третьим и четвертым вагоном. Теперь он отчетливо видел только коротко стриженную голову солдата.
«Вот чудак, — подумал Сальменов. — Прячется. Наверное, совсем молодой. В отпуск едет. Свалишься — вот тебе и отпуск».
Что-то сильно ударило его в левое бедро. Так сильно, что все тело его резко развернуло вправо, и он чуть не упал. «Что же это?» — подумал он.
И опять что-то сильно ударило его в правый бок и еще раз в ногу. Он упал на колени. И это спасло его. Пули прозвенели над головой.
Сальменов посмотрел вперед. Солдат лихорадочно забивал новую обойму. Рыскулбек вынул ТТ. Теплая рукоять привычно легла на ладонь. Он никогда так тщательно не целился.
Рыскулбек выстрелил. Коротко стриженная голова парня дернулась и исчезла. Сальменов подполз к краю вагона. Парень лежал у насыпи, неловко скрючившись. Зеленое пятно его гимнастерки убегало от Рыскулбека все дальше и дальше, теряясь в бесконечной степи.
— Вот и все, — сказал себе Рыскулбек. — Вот и конец. Ничего со мной больше не будет, потому что вот она смерть, уже сидит во мне.
Он слабел все больше и больше. Вагон стал словно живым. Он все хотел сбросить Сальменова со своей покатой и жесткой спины. Рыскулбек, обламывая ногти, отползал на несколько сантиметров от края, но вагон сталкивал и сталкивал его деревенеющее тело все ближе и ближе к краю.
Сальменов смотрел на степь, которая безразлично неслась ему навстречу. Вдали у стального лезвия реки паслись лошади. И степь и лошади были залиты кровавым светом.
«Тюльпаны цветут», — подумал Сальменов. — А может, это просто кровь».
Он родился и вырос в степи, но никогда раньше не видел такого тюльпанного зарева.
«Это просто кровь», — решил он, теряя сознание.
…Сальменов мчался на коне по кровавому травяному морю. Впереди несся табун красных лошадей. И он никак не мог догнать этих бешеных красных коней.
Рыскулбек не помнит, что он крикнул дорожному мастеру, когда поезд остановился на разъезде Ак-Тас. Но он крикнул. И слабый его крик услышали люди. Они сняли Сальменова с крыши и трое мужчин разжимали его пальцы, схватившиеся за край вагона. Сержанта внесли в восьмой вагон в купе к Турсункулу, старик Терентьев и какая-то девушка-медсестра оказали ему первую помощь.
Привезли его в Арысь, вызвали из Ташкента хирурга, потому что местный хирург не решился оперировать Рыскулбека. Полгода он пролежал в ташкентском госпитале на грани жизни и смерти и еще полгода лечился на курорте. Многие думали, что он мертв, и слали письма его семье с соболезнованиями. Но Рыскулбек выжил.
Недавно я получил от командира отделения линейной милиции станции Арысь старшины Рыскулбека Сальменова письмо:
«Я жив и здоров. Теперь со мной до самой смерти ничего не будет. Кончил десятый класс в вечерней школе. У меня родился сын…».
С. СМОРОДКИН.
Арысь — Алма-Ата.
И. Антипов
СЕРМАГАМБЕТ ОСТАЕТСЯ В СТРОЮ
Почти у самого своего дома старшего сержанта Сермагамбета Саимова нагнал на мотоцикле Волков — слесарь из депо станции Эмба. Резкий шум мотора взбудоражил устоявшуюся предвечернюю тишину в поселке. Выписав полукруг на пыльной дороге, Волков остановился.
— Как живем-можем, Сермагамбет? — весело крикнул он, не слезая с мотоцикла, упираясь длинными ногами в пыльную обочину дороги.