Синтез
Шрифт:
— Хочешь проверить?
— Нет, это ведь неважно. Оставим его в покое. Есть более неотложные дела.
Генерал Микеланджело Астериа вовсе не считал себя побежденным. На дне подводного грота притаились грозные пусковые установки, которые могли обеспечить ему власть не только над этой маленькой страной, но и над всем миром. И как раз в тот момент, когда он вместе с Гонсалесом, Диасом и Онетти обсуждал возможность применения этого оружия, прибыл посол повстанцев.
— Скажите своему главарю... — начал кичливо Астериа.
— Рауль Сермено
Микеланджело иронически фыркнул.
— Велика разница!
— Не столь велика, но для нас существенна.
— Скажите ему, что стоит мне топнуть, и я уничтожу вас всех. Но поскольку я забочусь о благе народа, то даю вам шанс. Если вы сдадитесь, я обещаю вам амнистию и небывалый расцвет страны. Небывалый! Но стоит мне топнуть...
— Генерал, когда народ топнет ногой...
— Избавьте меня от афоризмов! — огрызнулся Астериа.
Вдруг стены бункера затряслись, как от взрыва, и висящая под потолком лампа начала резко качаться.
— Вниз! — взвизгнул Астериа. — Это покушение! — И выхватил револьвер, чтобы пальнуть в Пабло. Раздался выстрел, но как раз в этот момент пол закачался и накренился под углом в тридцать градусов. Все покатились в одну сторону.
— Измена! — вопил Астериа. — Ко мне, ребята!
И вместе с сообщниками вскочил в лифт, чтобы спуститься в нижние этажи. Трудно было принять более неудачное решение. Потому что это был не взрыв бомбы, подложенной Пабло, а только небольшое землетрясение. Оно уничтожило в поте лица возведенные бункеры и заграждения, засыпало коридоры, выдолбленные несчастными узниками, разрушило минные поля и погребло под грудами скал троих обладателей опаснейшего оружия в мире.
Часть четвертая,
или
Знакомство
Петрусь заметил в головизионной комнате какое-то движение. «Видно, Эля включила», — подумал он и заглянул внутрь.
— Элька! Иди быстрее! — крикнул он. — Показывают этого замороженного фрукта!
Эля появилась в дверях.
— Кого? — спросила она удивленно. — Ах, Марека Торлевского! Да это повторение вчерашней программы — он сидит и ест.
— Ну прямо! Вчера он был с Рыпсом, а сегодня один. О, смотри — взглянул! А теперь встает. Что там у него — звук отказал?
— Собирает тарелки. Ну и тупой этот замороженный фрукт! Не знает разве, что тарелки надо выбрасывать в контейнер?!
— Куда выбросить? — спросил Марек.
— Смотри, Элька, как будто услышал! — обрадовался Петрусь. — Интересно, эта сосулька что-нибудь сечет?
— Так куда я должен выбросить эти тарелки?
— Могли бы ему и сказать, — заметила Эля. — Они не слишком любезны.
— Они над ним экспериментируют, — объяснил Петрусь. — Пацула, наверно, выясняет коэффициент интеллигентности.
— Пока я вежлив, — сказал Марек. — Но я бы предпочел, чтоб мне ответили на мой вопрос.
—
— А мне кажется, легко, — возразила Эля. — Сейчас он немного раздражен, а потом это у него пройдет.
— Так я в последний раз спрашиваю: куда выбросить тарелки? — произнес Марек сквозь зубы, хмуро глядя в пол.
— Смотри, какой надутый! — фыркнул Петрусь. — Замечательный мальчик, нечего сказать! Вы так восхищались: «что за смелый и отважный, без папочки и мамочки...» А этот ребеночек бесится из-за глупой тарелки. Я бы его...
Он не докончил. Марек в бешенстве кинулся на Петруся, одной рукой схватил за шею, другой — за ногу, опрокинул на пол, уселся на него верхом и сказал:
— Послушай, сопляк, меня ты можешь проверять тестами на интеллигентность, но к родителям не цепляйся!
Петрусь был слишком поражен, чтобы выдавить из себя хоть слово.
— Ох! — вскрикнула с испугом Эля. — Так ты настоящий?!
Марек посмотрел на нее с обидой и презрением.
— А ты? — спросил он.
Эля, вся пунцовая, не знала, что ответить.
— Видишь ли, вышла ошибка... Сейчас все выяснится. Сейчас... Мы попробуем тебе объяснить... Папочка! — обратилась она к Александру, который как раз вошел. — Мы по ошибке приняли его за головидение!
— Я вижу, мои дорогие, что вы уже познакомились, — сказал Зборовский. — Только я не уверен, что все протекает так, как я запланировал.
— Я совершенно не заметила, папочка, что ты пришел домой и к тому же не один. Пётрек болтал страшные глупости.
Марек уже отпустил Петруся и стоял смущенный.
— Ты должен простить их, Марек, — объяснил Александр. — Они приняли тебя за фантом, за объемное изображение. На беду я решил накормить тебя в головизионной комнате.
— Это я прошу прощения, доктор. Я не знал... Мы с папой дома тоже, сидя перед телевизором, разговариваем... Разговаривали... Мне казалось, что они издеваются. Простите за недоразумение.
Петрусь подозрительно смотрел на Марека.
— Папа, — спросил он, — ты уверен, что он четыре дня назад перенес операцию?
— Конечно. Впрочем, он сам все вам расскажет. У вас много времени. Вы вместе с ним едете на остров к дедушке и бабушке.
Они стояли вот так вчетвером и смотрели друг на друга. Ситуация была неловкая. Александр думал: «Пожалуй, найдут общий язык. Дети всегда дрались. Это в какой-то степени нормально». Эля думала: «Если бы меня кто-нибудь так оскорбил, я бы его возненавидела. Он меня наверняка возненавидит. Всех нас возненавидит. Жалко». Петрусь думал: «Вот это здоровяк! Одним рывком меня повалил. Ну и ну... Хорош замороженный фрукт!» Марек думал: «Все-таки вляпался! А так старался быть начеку. И авиакоптера не испугался, и робота, и ужасающего зрелища небоскребов, и многоэтажных автострад... И только этот сопляк... Но, по крайней мере, я знаю, что они настоящие. Если все-таки мне это не снится. Вроде это не сон».