Сияние потухших звезд
Шрифт:
В это время все вдруг резко изменилось, правда сначала Цин и не понял – что. Музыка пропала и навалилось одиночество и пустота. Порхавший над толпой свет дронов вспыхнул, но как-то тускло, лучи прожекторов сменились небольшим круговым освещением, словно пытаясь привлечь внимание. Над рынком пронесся резкий, низкий и яростный электронный звук, потом еще раз и еще. Так, наверное, слышался бы рев тромбона на земле, если бы издавался он в аду. Цин поднял глаза к экранам и едва не оступился, едва не рухнул в мокрую черную массу на полу. Пропали певицы, пропали певцы-гермафродиты, пропала реклама модных очков и миниэхо. Теперь на всех экранах было одно – лицо Арьяла Цина Сюнзи. Серое, с темными глазами, измученное, такое, как на
Цин отошел к торговому автомату и купил первые попавшиеся очки – с круглыми стеклами и облегающими пластиковыми ободками, сильно закрывающими лицо. Внешний вид очков можно было настроить через миниэхо, но руки дрожали так сильно, что и надеть-то их получилось только с третьего раза.
Некоторые в толпе чуть сбросили скорость, некоторые приостановились, смотрели наверх, на экраны, на загадочное лицо без каких бы то ни было подписей.
– И что это такое? – спросил продавец неподалеку от Цина, выглядывая из-за прилавка.
– Какая-то реклама, – пожал плечами человек с железными руками.
Цин юркнул сквозь столпотворение и влез в узкий, совсем уж грязный и темный переход между ларьками. Он открыл экран миниэха и спешно изучал карту в поисках единственного, что могло ему прийти в голову в этот миг – космопорта.
5
– Как думаете, что же это такое? – спросил Чидам Салук, первый пилот «Танидзам». Он сидел перед мониторами и пальцами отбивал по их поверхностям нервную дробь.
Буквально час назад корабль в очередной раз вышел из бета-пространства, чтобы дать отдохнуть и людям, и материалам, и двигателю, и немного скорректировать новый курс. Сейчас «Танидзам» шел со скоростью почти световой, но, если не считать странного помутнения на мониторах, казалось, что он стоит на месте. Звезды на экранах будто бы дрожали, смазывались, прыгали, как ночные огни, снятые трясущейся в руках камерой. На центральном экране на мостике переливалась яркими цветами космическая клякса – ее неровные границы колыхались, растекались и снова собирались. Отсюда ее можно было бы разглядеть гораздо лучше, чем со станции на Сита b… можно было бы, если бы на корабле был такой же мощный телескоп, а по факту картинка на далекой станции позволяла увидеть много больше.
Световое пятно заметно волновалось и создавалось невольное ощущение, будто оно хочет сложиться в какую-то фигуру, например, в лицо. «И заговорить», – так прокомментировал всеобщее впечатление старший помощник Кихан.
На тесном мостике столпилась чуть ли не вся команда, включая временно (или не очень) безработного экзобиолога Волкова. Он стоял у стены и напряженно вглядывался в изображение далекой космической аномалии.
– Откуда нам знать, что это такое? – сказала стоявшая в дверях Яланиюма, бухгалтер «Тандизам».
Это была та самая женщина, которая спала на скамейке у входа на корабль. Кажется, ее до сих пор немного пошатывало, по крайней мере лицо раскраснелось, а от чего – дело третье. Только теперь Волков обратил внимание на ее удивительные волосы – ярко розовые, как будто совершенно настоящие, они торчали во все стороны целыми спицами, и такие длинные, что девушка походила на какого-то громадного ежа.
– Среди нас умных людей нет, – заключила она.
– Я бы на вашем месте не говорил таких вещей в присутствии меня, – ответил Кихан. – И вообще, если уж говорить откровенно и по чести, которая есть, впрочем, не у всех присутствующих, вовсе необязательно нужно иметь сорокакилограммовые мозги, чтобы строить предположения.
– И что же вы предполагаете? – поинтересовался второй инженер Дика, опиравшийся на спинку кресла Салука.
Это был достаточно длинный человек с очень добродушным лицом и глазами такими грустными, что едва ли человек способен с такими глазами родиться. Некоторые вещи приобретаются только с жизненным опытом. Или вместо него.
– Что пожелаете, – пожал плечами Кихан. – К примеру, крошечная сверхновая, замедленная в развитии по причине своих размеров. Где-то я читал теоретическое обоснование подобного явления, и автор уверял, что осталось только дождаться, когда его предсказание произойдет у всех на глазах. Все очень просто. К подобному варианту подталкивает и наблюдавшаяся не так давно в глубинах Вселенной гигантская суперсверхновая, поглотившая десяток галактик и в первые мгновения имевшая более-менее схожий облик.
– Чушь какая, – проворчала Яланиюма. – То есть вы хотите сказать, что все эти тысячи миллионов тощих астрофизиков, которые сейчас ночуют у своих телескопов по всему миру, не способны отличить банальную сверхновую от чего-то такого вот такого? Вы думаете если бы наблюдаемому нами можно было найти такое примитивное объяснение – они бы его не нашли на раз-два, пусть бы в виде теории?
– На вашем месте, Юма, – затянул Кихан тоном, который на корабле называли «тоном Кихаря», – я бы не возводил таких больших надежд на разного рода ученых, к тому же прямо сейчас у каждого из них наверняка уже с десяток теорий, просто до поры до времени они боятся ими поделиться, чтоб не сдирать потом с головы ушат помоев, справедливых или нет. Один мой знакомый физик мелких частиц и еще более мелкого воображения, отведав сильно пересоленный суп, состроил шестьдесят тысяч штук теорий относительно произошедшего на кухне. Он расписал все варианты взаимодействий протонов с электронами, и нейтронами, и нейтрино, и кварками, и шварками, и с таким частицами, о которых вы никогда не узнаете, в силу вашего упрощенного интеллекта. Но не было в жирном списке его гипотез тривиальной ошибки повара. То есть, самого нашего господина физика, потому что готовил себе он сам.
– Чушь какая, – фыркнула Яланиюма, – вы эту галиматью только что прямо на ходу придумали.
– Это еще значит, что такого не было.
– В вашей больной голове – несомненно было.
– Хоть и так.
Кихан меланхолично скривил физиономию и выровнялся в кресле.
– А может же быть, что это, к примеру, сигнал? – сбивчиво, делая длинные, но не многозначительные промежутки между словами подал голос Яхим, второй пилот. – Инопланетный сигнал – нам. Например, как азбука Морзе.
– И что вы думаете они нам говорят, Яхим? – спросила Сан-ка-Ниями, корабельный связист.
Девушка внимательно рассматривала какие-то графики на своих мониторах.
Ниями очень редко можно было застать в другой позе и в другом месте. Разве что – в буфете. Впрочем, Яхим почему-то покраснел и сделал вид, что задумался, но на самом деле мысли спутались и совсем не думалось.
– Читаю, – отозвался капитан Каратикардха. – Добрый день, дорогие человеки. Вот уже шестнадцать дней, как у нас идут дожди, и мы все думаем о вас.
– Думаем о том, как прелестно смотрелись бы ваши хорошо проваренные ножки в нашем обеденном бульоне, – продолжила Яланиюма.
– А на второе, пожалуйста, макароны с печенью и сердечко.
– Можно два.
– Так это что, заказ еды на дом? – серьезно спросил Кихан. – Мы теперь и таким не брезгуем?
Яланиюма презрительно скривилась.
– Разворачивайтесь, – сказала она, – или они выпьют весь наш шнапс.
– Разве вы еще что-то оставили? – удивился капитан.
– Все это фантазии и детские выдумки, – после некоторой паузы раздался из коммуникатора голос старшего инженера Кин Метци. – Скорее всего это штука наподобие квазара или, в крайнем случае, с тем же принципом. Лопнула, допустим, все та же сверхновая вблизи черной дыры, и пошло-поехало, трали-вали все такое. Взрыв выбрасывает вещество в дыру, та через силу его пожирает. В результате – бум! Бах! Тра-ра-рах! Жратва не лезет, изо рта вываливается, кушать надо, хочется или не хочется! Короче, просто, как вентиль прикрутить.