Сияние
Шрифт:
– Ты помог ему, ты сделал то, чего я не смог когда-то: ты до него достучался, разбудил в нём злость, которую Джек трансформировал в смелость, ведь в этот раз, вместо того чтобы всё крушить на своём пути, как он делал раньше при упоминании Дороти, он решился на другой шаг. Он выбрал жизнь и, думается мне, выбрал её осознанно, раз не бросился в Арку, а захотел уйти за сияние. Он решился сделать шаг вперёд, а не назад, понимаешь?
Флавиус видел, как понимание действительно постепенно отражалось в глазах Регулуса, и не мог удержаться от ухмылки, услышав вопрос:
– Но почему он не сделал этого раньше, если всегда верил тебе? Почему…
– А почему
Регулус будто застыл, вдохнув, но забыв выдохнуть. И Флавиус ответил за него:
– Потому что любая рана затягивается, дай ей только время. И когда это происходит, ты снова начинаешь во что-то верить и снова находишь в себе смелость жить, но уже не можешь довольствоваться малым. Ты уже не хочешь просто существовать на этом перевалочном пункте, потому что стал другим – и тебе нужно идти дальше. И это толкает тебя к реке, а затем за сияние, потому что ты уверен: там спасение. И если ты усвоил урок, то обязательно спасёшься, поверь мне, и всё оставшееся тебе время будешь смаковать каждую секунду жизни, которой теперь знаешь цену. Подумай, разве не этому учит нас место, где всё сломанное – чинится, всё испорченное – восстанавливается, всё больное – выздоравливает? Мы не меняемся физически, но, если нам хватит внимательности остановиться и прислушаться к себе, мы поймём, что меняемся морально, становимся сильнее, пока мы живы и готовы преодолеть любые трудности, которые, по сути, ничто по сравнению со временем, которое залечит любую рану. В этом и заключается великая мудрость, которую нам преподносит существование здесь.
В этот день Регулус, Гермиона и Джонатан с Элен решили уйти за сияние, переждав последние сутки.
Флавиус не мог поверить, что он всё же вот-вот завершит главное дело своей новой жизни.
Он чувствовал себя впервые по-настоящему счастливым.
***
Когда она пришла, чтобы провести последнюю ночь под небом, сотканным из сияния, Регулус был уже там. Как обычно сидел, обхватив колени руками, и смотрел вверх. Необычным было другое: впервые во время сияния он выглядел таким… одухотворённым? Таким спокойным и расслабленным, что Гермиона боялась: сделай она шаг – разрушит этот момент, полный гармонии. А потому она просто вглядывалась в него и тихо любовалась лёгкой полуулыбкой, которая делала и без того симпатичное лицо Регулуса до невозможности красивым, пока сияние освещало его кожу бледным, но тёплым светом.
– Так и будешь стоять или составишь компанию? – не сводя взгляда с небосвода, внезапно поинтересовался Регулус, и Гермиона еле заметно вздрогнула.
– Прости, я, наверное, помешала… – неловко заправила она прядь за ухо, сделав пару несмелых шагов в его сторону.
Регулус медленно обернулся и впервые с того момента, как они поцеловались, взглянул ей в глаза. Сердце Гермионы ёкнуло, и она неслышно вздохнула, в то время как на лице Регулуса промелькнула тень какой-то эмоции, и он отвёл взгляд.
– Не говори глупостей, – сказал Регулус и слегка нахмурился. Было ощущение, будто его что-то гложет, и Гермиона чувствовала: она тому причина. Опасения подтвердились, когда она села к нему немного ближе, чем всегда, а он уже хотел было отодвинуться, но, видимо, вовремя одёрнул себя.
Прикусив губу от обиды, Гермиона какое-то время молчала, но вскоре выпалила:
– Что происходит? Почему
Регулус ответил не сразу – лишь нахмурился и напрягся ещё больше, но потом неохотно выдал:
– Дело не в тебе.
– А в чём? – тут же задала вопрос Гермиона, всматриваясь в его лицо, в котором уже не было и намёка на одухотворённость.
– Очевидно, во мне, – после небольшой паузы ответил Регулус с ноткой грусти.
Казалось, сердце Гермионы только что высоко взлетело, но тут же бросилось вниз.
– Ты… – проглотив ком в горле, начала она, – …ты жалеешь о том, что здесь произошло в прошлый раз?
– Конечно нет.
Он ответил так резко, что она даже растерялась.
– Но в чём…
– Ты действительно хочешь знать? – вновь повернулся к ней он и на этот раз посмотрел прямо в глаза таким взглядом, что от поясницы по телу разбежались мурашки, а низ живота свело от желания вновь ощутить руки и губы Регулуса, которому сейчас она была готова позволить гораздо больше, чем в прошлый раз.
– Да… Я хочу, – выдохнула Гермиона и, осознав двусмысленность фразы, немного покраснела.
Может, ей почудилось, но зрачки Регулуса слегка расширились, как если бы он уловил эту двусмысленность тоже, а взгляд мельком скользнул на её губы. В какой-то момент ей показалось: сейчас он её поцелует, как в прошлый раз нежно обняв за талию, но этого не произошло.
– Меня тянет к тебе, – поднял глаза Регулус, полностью развернувшись к ней, – так сильно тянет, что я едва себя держу каждый раз, когда оказываюсь рядом. Мне недостаточно просто говорить с тобой, мне хочется большего, гораздо большего. И дело здесь не в простой похоти, Гермиона, а в том, что я хочу быть с тобой, хочу обладать тобой, хочу, чтобы ты была только моей. Я хочу тебя обнимать не как подругу, а как возлюбленную, хочу целовать тебя и не чувствовать, как твоя рука упирается мне в грудь в предупреждающем жесте, не позволяя прижать тебя так близко, как я того желаю.
Он замолчал, словно проверяя её реакцию, а Гермиона просто не могла найти слов. Она смотрела в потемневшие глаза Регулуса, и ей казалось, что где-то внутри расцветает её личное сияние, будто само небо пустило маленькие ростки в душу, а Регулус словами заставил их взойти.
– И я думаю, что я… – Регулус закусил губу, глядя так, что она поняла всё без слов, которые он всё же озвучил: – Я люблю тебя. И я так хочу тебя, что лучше бы тебе держаться от меня подальше, пока ты не будешь готова ответить тем же. Если ты будешь готова ответить тем же.
Она сказала ему своё «я готова» беззвучно: просто потянулась к нему и горячо приникла к губам, обвивая шею руками. В первую секунду он опешил – точно так же, как она сама почти неделю назад, но в следующую… В следующую Гермиона почувствовала, что её внутреннее сияние распустилось пышными эфемерными цветами и пролилось в каждую клеточку тела, потому что Регулус наконец ответил на поцелуй и притянул её к себе. На этот раз между ними не было её выставленной вперёд ладони, которая сдерживала бы их в желании прильнуть друг к другу, а потому Гермиона едва слышно застонала, ощущая, как крепко руки Регулуса прижимают её к своему сильному телу, как восхитительно скользит его горячий язык по её губам, как жарко ей самой становится от осознания, что они проводят это последнее сияние так, как она втайне мечтала. И на этот раз совершенно не хотелось думать, правильно ли это? Нужно ли? Будет ли она потом жалеть? Потому что Гермиона знала лишь одно: ей это необходимо, а что до правильности – она всю жизнь нарушала правила.