Скандальный дневник
Шрифт:
Он обдумывал детали, когда появился мальчик. Пришлось все отложить. Он хотел убить леди Линдсей, но пожалел мальчика.
А теперь, возможно, слишком поздно: Линдсей каким-то образом понял, что охотятся на его жену.
Всадник поднял голову и взглянул на чернильно-черные тучи. Ему нужен ночлег и время на размышление: его задача требует другого подхода. Он углубился в лес, собираясь вернуться в свое убежище и взвесить все варианты.
Глава 30
Два
Отчуждение Натана задело ее за живое. Поразительно, как быстро их сердца вновь потянулись друг к другу, словно повинуясь какой-то волшебной силе. После трех лет горя и разлуки случилось настоящее чудо. Она обрела то, о чем уже и не мечтала, — собственного мужа.
А сейчас он казался ей таким же далеким, как лежавший в могиле Робби. Со своего места у окна Эвелин видела верхушку каменного херувима.
— Проклятый дождь все не кончается, — проворчала Кэтлин, входя в комнату Эвелин со стопкой сырых простыней. — Удивительно, как нас еще не смыло в море.
«Очень жаль», — подумала Эвелин. После резкого разговора с Натаном в его кабинете она видела мужа всего два раза. Первый раз это было за завтраком, он вежливо отвечал на ее вопросы, но при первой же возможности ушел из столовой.
А второй раз — в детской. Да-да, в детской — последнем бастионе ее страданий. Она, наконец, нашла в себе мужество туда войти. Правда, не сразу: она несколько раз подходила к этой комнате, стояла и смотрела на закрытую дверь, а потом уходила. В очередной раз, все-таки собравшись с духом, она взялась за ручку двери, помедлила и осторожно, затаив дыхание, открыла створку.
Наверное, именно поэтому Натан ее не услышал.
Он сидел на детском стульчике, обхватив лицо руками. Увидев мужа, Эвелин удивленно вскрикнула.
Натан резко поднял голову и быстро поднялся со стульчика. Явно напуганный ее неожиданным появлением, он нервно провел рукой по волосам.
— Прошу прощения, — поспешно сказала Эвелин. — Я не знала, что ты здесь… не хотела тебя беспокоить.
— Входи, пожалуйста, — пригласил он.
Она заглянула в комнату, увидела детскую кроватку с поднятыми боковыми стенками, защищавшими ребенка от падения.
Именно в этой кроватке Робби испустил свой последний вздох.
В детской ничего не изменилось: в маленьком гардеробе по-прежнему висела одежда Робби, под ней стояли в ряд его ботиночки и сапожки. Кроватка была застелена пожелтевшим от времени постельным бельем. На низкой полке, до которой он мог легко дотянуться, аккуратно размещались игрушки.
— Я и забыла, как много у него лошадок и пони, — улыбнулась она.
«Пони» было его первым словом.
Она взяла мягкую лошадку и выглянула в окно, выходившее на маленький розарий. Дождь лил, не переставая, струи воды стекали по оконным стеклам.
— Он часто залезал на подоконник и прижимался лицом к стеклу, — сказала Эвелин и приложила ладонь к окну, потом отступила назад. Лошадка повисла у нее в руке. — Здесь сыро. — Она посмотрела на Натана: — Как ты думаешь, это как-то способствовало его болезни?
— Нет, — тихо ответил он. — Здесь сыро, потому что в комнате давно никто не жил.
Нуда, конечно, он прав.
— Я часто спрашивала себя, была ли в этом моя вина…
— Нет, — быстро сказал Натан. — У него с рождения было слабое сердце, Эви, а лихорадка еще больше его ослабила. Он не мог прожить долго.
Эти слова больно ранили ее сердце, но она была с ними согласна.
— Возможно, все дело в том, что я сама переболела легкой простудой во время беременности. Помнишь, перед самыми родами…
— О Боже! — Натан положил руки ей на плечи, заставив замолчать. — Посмотри на меня, — приказал он. — Послушай меня. Ты была самой лучшей мамой, которую я когда-либо видел, Эвелин. Ты ничем не навредила ребенку. Ничем! Если тебе надо кого-то обвинить в его смерти, обвини меня. Гораздо вероятнее, что причиной его слабого здоровья стало мое многолетнее пьянство.
— Что?
Он уронил руки.
— Я виноват, — сухо произнес Натан. — Я подозревал это с момента его рождения.
— Нет, Натан, — поспешно возразила Эвелин. — Нет-нет, я не позволю тебе себя корить!
Он покачал головой, но Эвелин схватила его за руку и заставила посмотреть ей в глаза.
— Ты все это время полагал, что виноват в его смерти? Он поморщился. Ответом ей был проблеск страдания в его взгляде.
Эвелин обхватила его лицо руками.
— Ты здесь ни при чем, — уверенно повторила она. — Неужели ты, в самом деле, так думал? Нет, Натан, нет. Помнишь, как яростно он боролся за право появиться на свет? В нем была твоя сила. А как отчаянно он сражался с болезнью? Это тоже благодаря твоей силе.
Натан стиснул зубы. Сердце Эвелин разрывалось от жалости. Она и не подозревала, что его терзают знакомые ей бесконечные, жестокие вопросы.
— Ох, Натан, — ласково проговорила она и погладила его по груди.
Он накрыл ее руку своей и прижал к сердцу.
— Похоже, нас обоих мучают одни и те же сомнения. — Он вдруг отступил назад. — Ладно, не буду тебе мешать. Оставляю тебя наедине со своими мыслями.
— Натан, не уходи, пожалуйста…
Но он уже был у двери. Растерянно взглянув на нее, он шагнул в коридор и тихо затворил за собой дверь.
После его ухода по комнате как будто прошелся холодный ветерок. Эвелин опять обхватила себя руками и медленно обвела глазами каждый предмет обстановки.