Сказ про Чудище-змеище, волхва, богатыря да мудрую девицу
Шрифт:
– А ну выдь, покажись лесной хозяин. Довольно с нами в прятки играть, довольно нам дорогу загораживать!
Явился из пенька дедок-лесовик, борода из мха, ручки-сучки, глазки-угольки.
– Что шумишь, добрый молодец? Явился в гости, а хозяина хулишь.
– Так хозяин гостя должен прежде в дом провести, накормить-напоить да за жизнь поговорить, а ты нам все тропинки кустами колючими да мхами зыбучими перегородил.
– Ой, добрые молодцы, не со зла я вам преграды чиню, не со зла из лесу не выпускаю. Стряслась в моем лесу беда: пролетала мимо Лихоборья Жар-Птица, опустилась на поляну она земляники да черники поклевать да огненным хвостом возьми и запутайся в колючем кусте. Стала птица рваться, да перо в ветвях и оставила. Осерчала Жар-Птица, злое проклятье на лес мой наложила. Стали деревья сохнуть, травы вянуть, кусты путаться, тропинки зарастать. Стала нечисть в лесу множиться, одних леших до пяти сотен насчитать можно, а уж мороков да моховиков и не счесть. Грибов и ягод, почитай, уж три года не видывал я. А люди мой лес Лихоборьем прозывают и стороной обходят. Вот и рассудите, добрые молодцы, что мне, старику делать. Ежели придумаете, как горю моему помочь, пропущу вас через лес и сам до опушки провожу.
Вышел Гришка на поляну, глядь: в малиновом кусте жар-птицево перо огнем горит. А от пера того паутина черная до деревьев протянулась. Опутала та паутина весь лес, деревья сушит, траву глушит, соки выпивает, зверье лесное прогоняет. Нарвал Гришка травы осоки да крапивы, сплел из нее рукавицы, ухватил перо жар-птицыно да в ручей студеный опустил. Нашептал он над ручьем слово волшебное. Зашипело перо, рассыпалось огненными брызгами и погасло. Там, где искры наземь упали, выросли цветы невиданные. Паутина черная с ветвей осыпалась, травы высокие силой налились, ветви деревьев к солнцу потянулись, тропинки лесные расчистились и появилось на них видимо-невидимо лесного зверья. Птицы стали песни распевать, муравьи - хвоинки да соринки собирать. Солнце поляны позолотило, ягоды сладостью наполнило. Стал лес светлым да привольным. Подошел к Григорию старик-лесовик.
– Ай, спасибо тебе, Гриша. Ай, уважил старика. Вот тебе шишка еловая. Коли будешь в нужде, брось ту шишку в костер, я тебе помогу. Доброй дороги вам, молодцы.
Вышли Григорий с Никитой на опушку, глядь: стоит на поляне светлый терем. Вышла из терема того красная девица - глаза синие как небесная высь, губы алые как ясный рассвет, коса русая до пояса, а в косу солнечный луч вплетен да маков цвет. Как увидел ее Григорий, так на месте и застыл, ни рукой-ногой двинуть, ни слова вымолвить не может. Говорит тут ему Никита:
– Вот что, Гриша, давай я покуда один к терему пойду, а ты меня тут на опушке подожди. А то еще испугается девица-красавица.
Гриша только кивнуть и смог.
Кланялась девица богатырю Никите да говорила:
– Здравствуй, добрый молодец. Кто ты таков и зачем в наши края пожаловал?
Взыграла в Никите кровь молодецкая, говорил он такие хвастливые речи:
– Я - Никита, богатырь, а в ваших краях ищу я Татьяну многомудрую.
– А зачем тебе, богатырь, Татьяна сдалась?
– Да я, видишь ли, управы ищу на Акима-чародея из Болотных камышей, чтоб Чудище-Змеище от напасти избавить да от земли нашей яснолесской его отвадить. Баба-Яга меня к Татьяне и послала. Не знаешь ли, девица, где найти ее?
Усмехнулась девица:
– Как не знать, знаю. Я и есть Татьяна, а люди многомудрой кличут. Да хватит ли силы твоей молодецкой да ума, да хитрости, чтоб с чародеем справиться?
– Как не хватить? Я через леса, через поля, через реки да болота перебрался, нечисти не убоялся, до тебя добрался. Что мне чародей!
– Больно ты, Никитушка, скор. Ну да ладно, слушай. Цепь, которой Аким-чародей Чудище-Змеище сковал, до самой середки земли тянется. Отковать ту цепь можно только топором чудесным, в темных пещерах сработанным, света белого никогда не видевшим. Хранится тот топор в тайных подземных ходах у гномьего царя Сизой Бороды. По его подземельям и к середке земли добраться можно. Дам я тебе соколиное перышко, чтоб мог ты ясным соколом оборачиваться, да до гномьего царя быстрее добрался. Ну а с печатью тайною - звездою падучей я тебе помогу.
Оборотился Никита ясным соколом и скоро полетел к гномьим пещерам - за славою. А про Григория, что на опушке Лихоборья дожидался, и думать забыл. Ждал-ждал Гриша, вдруг прилетает к нему малая птаха:
– Чить-чвирть, добрый молодец, что рассиживаешься, разлеживаешься, когда товарищ твой в беде?
– В беде, говоришь?
– Чирк-чвирк, попал он к гномьему царю Сизой Бороде в полон. Царь его в камень оборотил, не достать богатырю топора чудесного, что в темных пещерах сработан и света белого не видел. Не отковать в середке земли цепь волшебную, не спасти Чудище-Змеище.
Вскочил Гриша, побежал. А птаха останавливает:
– Погоди, молодец, до гномьих пещер скоро не доберешься. Вот тебе перышко ворона.
Взял Гриша перышко, ударился об сыру землю, оборотился вороном, взвился в небеса и полетел к гномьему царству. А малая птаха не отстает - дорогу показывает.
Вот и пещеры темные, тайные. Тут птаха и говорит:
– Торопишься, молодец? А того не подумал, как товарища своего расколдовывать будешь.
– Правда твоя, пичуга, не подумал. И заклятья-то я того не знаю, чтоб человека раскаменить...
Вспомнил тут Гриша, что ему дед наказывал. Будешь, мол, в беде, найди воду бегучую, тут я тебе и помогу. Смотрит - течет ручеек, по камешкам звенит. Склонился Гриша к ручью, сказал слово заветное, появился в глубине дедов лик.
– Что, Гринька, задал тебе гномий царь задачу?
– Задал, дед.
– А что ж ты товарища своего одного в путь отправил? Что с ним не пошел? Э, да сам вижу: дороги дальней не убоялся, с нечистью справился, а перед красной девкой и язык потерял. А как Алене соседской рассказывал про крокодилью охоту - так язык не отсыхал.
– Ну, дед...
– И Маруське Прасковьиной байки травил, как в облаках летал. И Марфе, купцовой дочке...
– Ну ты, дед, сравнил! То Алена или Маруська, или Марфа - им бы только семечки лузгать да гармошку слушать. А Татьяна...
– Гринька-Гринька, ты токо про дело-то не забывай. Слушай. Дам тебе рецепт воды живящей. Можно тою водой человека раскаменить, а можно разум ему вернуть. Память опять же воротить.
Рассказал дед Григорию, как живящую воду приготовить, а напоследок торопит: