Сказ про Игната-Хитрого Солдата
Шрифт:
– А-а, солдаты!
– взвизгнул Голянский и опрокинулся на ковёр.
– Что-о-о?
– уставился на Игната князь.
– Кто это?
Заслышав визг пухлого боярина, коротышка Спирька повернул от котлов назад.
Подбежали слуги, встали кругом, но подойти к Игнату боялись.
Спирька растолкал всех, глазами-зёрнышками солдата оглядел с головы до ног, сказал князю с поклоном:
– Это, батюшка Данила Михайлович, отставной солдат.
– И строго, с презрением к Игнату: - Ты кто, солдатик?
– Прохожий, обшитый
– беря посох, как ружьё "на караул", гаркнул Игнат.
– Как зовут?
– продолжал Спирька.
– Зовут зовуткой!
– Идёшь откуда?
– спросил князь.
– Где был, там нет. А где шёл, там след!
– отрапортовал Игнат.
Кто-то из слуг засмеялся.
– Я тебе покажу, как нужно с князем разговаривать!
– зашипел на Игната Спирька, и змеиные глазки его блеснули злобой.
– Эй, Дурында!
Легко, одной рукой отодвинув с дороги слуг, появился великан Дурында.
– Это... это... ещё кто таков?
– вновь задрожал от страха губошлёпый боярин.
– Мой телохранитель и оруженосец, рында, - гордо молвил князь.
– А вот Спирька его по-своему кличет - Дурындой! Пошто, Спирька, так его пронываешь?
– За глупость, князь-отец, за глупость, - поклонился Спирька. Силёнкой его бог не обидел, а умишком обделил. Одно слово - Дурында.
– Звали? Ну так тут я, - пробасил Дурында.
– Вот солдатик заявился неизвестно с каких краёв, - ткнул пальцем в Игната Спирька, - разговаривать не желает, шутки шутит. Развяжи-ка ему, солдатику, язык! Чтоб знал, как с князем-батюшкой говорить положено!
– Эх, доля солдатская, - с притворным вздохом сказал Игнат, недошагнёшь - бьют, перешагнёшь - бьют...
– Говори всё толком, пока не проучили!
– зашипел Спирька.
– Кто таков, как сюда попал, что в мыслях таишь?
– Стой, конь лихой!
– усмехнулся Игнат.
– Ты языком-то мели, да не забывай: на Руси не одни караси, есть и ёршики. А Дурынде, раз он твою команду слушает, так в дураках и жить.
– Свернуть его в бараний рог, смутьяна!
– закричал Спирька.
– Что глядишь, как змея из-за пазухи?
– рассмеялся Игнат.
– Зубы показываешь, а кусать боишься? Я - солдат русский. Сам не дерусь, а семерых, ежели придётся, не боюсь...
Уловив ободряющий кивок князя. Дурында, растопырив руки, двинулся на Игната.
– Так тебя ж, детину, свалить легче, чем камышину, - рассмеялся Игнат.
– Ладно, убивать не убью, а на землю уложу.
Он спокойно, как на штыковом учении, сделал мгновенный выпад железным своим посохом. Железный тупой удар пришёлся великану в грудь. Дурында охнул, руки его повисли безжизненно, он упал на колени, застонал, затем свалился на бок.
– Да, силушка у него отменная!
– сказал Игнат.
– Очнётся, авось и поумнеет!
Слуги бросились к Дурынде.
– Ну, погоди...
– зашипел Спирька Игнату в ухо.
– Посчитаемся!
– Вижу, вижу, солдат ты бравый, - растерянно молвил князь.
– Штыковой бой разумеешь. Лихо ты его положил, лихо!
– Рад стараться!
– приставил к ноге свой посох Игнат.
– Я Захаровны-травницы сын Игнат. Двадцать пять лет отслужил под знаменами царя-батюшки Петра Алексеевича. Иду домой.
– Ночью, по этому лесу?
– удивился Голянский.
– Так я ж у себя дома, - улыбнулся Игнат.
– Чего бояться? Взять с меня нечего, а съесть меня некому.
– Какие вести принёс?
– спросил князь, - Что видел в дороге, что слыхивал?
– Ах, люди добрые, - проникновенно сказал Игнат и погладил усы, - не дали вы мне с дальнего похода отдохнуть да начали спрашивать. Вы бы прежде накормили меня, напоили, отдохнуть положили, да тогда бы и вестей спрашивали.
– Хам, ирод!
– запричитал Спирька, буравя Игната своими змеиными немигающими глазками.
– С кем говоришь? Как осмелился князю-батюшке указывать?
– Ты, змей, вот что разумей, - грозно произнёс Игнат, - у меня под ногами не вейся! При всём честном народе тебя упреждаю. Ещё раз под руку подвернёшься - головы не сносишь. Ты не Дурында - удара солдатского не выдюжишь!
– Не трогай Спирьку, солдат, - сказал князь.
– Он слуга наш верный... Иди пока к поварам, тебя накормят. Потом явишься, вести скажешь.
– Рад стараться!
– гаркнул Игнат.
– Спасибо на добром слове! А то за весь день полкуска хлеба, всего и съел.
– Чудно!
– улыбнулся князь.
– А я вот, почитай, уже года три хлеба не ем.
– Вот лихо!
– удивился Игнат.
– Да как же это прожить без хлеба можно?
– Живу, - продолжал князь с усмешкой.
– То блины, то пироги, то калачи... Так без хлеба и обхожусь.
Пухлый боярин закатился смехом, повалился на ковёр, чуть было не опрокинул шандал со свечами.
"Наш князь Стоеросов хоть куда, - думал Игнат, шагая через поляну к зазывному свету поварских костров, - голова - грош, борода - сто рублей".
Когда Игнат уселся возле котла и принялся уписывать всё подряд, что ему с уважением подносили повара, Спирька направился к шатру.
Князь и его гость ели жареную рыбу и запивали её бражкой.
– Как у тебя, князь, всегда потешно, - восторгался Голянский, - то драка, то ещё что-нибудь...
– Гей, Спирька!
– Князь покосился на слугу.
– Проучил тебя солдат?
– Поживём - увидим, - мрачно молвил Спирька.
– Ох, князь-батюшка, и натерпимся мы горя с этим солдатом, чует моё сердце.
– Не каркай, не каркай...
– замахал жирной ручкой Голянский, - ты всегда плохое говоришь...
– Вот помяните моё слово, боярин, - не унимался Спирька.
– Беду он нам принёс, солдат этот.
– Вот, помню, в прежние времена...
– начал было князь, но на дальнем конце поляны послышался тревожный шум.