Скажи смерти «Да»
Шрифт:
Я слушаю и представляю себе все это отчетливо, словно все перед моими глазами проходит в замедленной съемке, и вспоминаю твой рассказ о том, что Кореец — как зверь, что какие-то первобытные инстинкты в нем есть, которые его заранее об опасности предупреждают. И что жизнь тебе не раз доказывала: если Кореец говорит, что делать чего-то не следует, то лучше этого не делать, потому что тот, кто его не слушал, попадал в очень неприятные передряги. Вспоминаю и удивляюсь тому, что этот холеный и модный деятель шоу-бизнеса давно уже ни капли не похож на того вечно матерящегося беспредельщина в спортивном костюме, изредка и неохотно сменяемом на цивильную одежду, — а первобытные, звериные инстинкты в нем остались. Недаром мне казалось всегда, что, несмотря на нашу спокойную, безмятежную жизнь и все произошедшие с ним метаморфозы,
Я вполне естественно воспринимаю продолжение рассказа — про то, как попрощались, но Юджин все же решил поехать следом. Просто так, ни о чем не подозревая, говорит, почему-то захотелось, что-то подсказало, что стоит, да и дел никаких других не было, а дорога от Яшиного дома до гостиницы ему хорошо знакома, так что можно не бояться заплутать в не слишком хорошо знакомом гигантском городе. Он поехал следом во взятом напрокат джипе — Яша настаивал на своей машине с водителем, но Кореец, ненавидящий, когда кто-то его возит, сделал по-своему. Хотя и побаивался немного, что может полиция тормознуть, а у него зарегистрированный на Яшу пистолет в джипе — с Яшей вместе не было бы ничего, а без него забрали бы наверняка, хотя Яша бы потом все уладил, не последний все же человек в городе Желтого Дьявола. А пистолет у Яши он потребовал сразу по прилете — решил, что так будет лучше. Яша, естественно, внял, как всегда внимал словам Юджина.
Кореец ехал за ними и уже хотел по дороге со своего мобильного набрать им на трубку, на случай, если Яша скрывает волнение, а на самом деле волнуется. Но не стал этого делать и специально отстал немного, чтобы не засек его водитель или кто-то из двух охранников, обязанных по долгу службы смотреть назад.
— Пидоры! — добавляет коротко, по-русски конечно, потому что он и говорит по-русски. И я не возражаю, не до этого, и даже не замечаю, что нельзя плохо говорить о покойных. — Прощелкали, пидоры!
В общем, назад они не смотрели, иначе Яша бы сам позвонил, и Юджин еще радовался про себя, что следит умело, что не забыл тех навыков, которым его и других твоих близких обучал взятый специально тобой на работу бывший альфовец, когда-то штурмовавший дворец Амина, а потом оставшийся не у дел и охотно принявший предложение хорошо знакомого и очень приятного человека Вадима Ланского. Ты еще сказал мне, что многие к нему подкатывали от братвы, но он всех отшивал — разные, мол, у нас убеждения, а на твое предложение согласился, и дело наверняка не в деньгах было — и другие могли ему хорошую сумму предложить, — а в твоем обаянии и в том, что ты никогда свое криминальное прошлое и полукриминальное настоящее не демонстрировал без надобности.
Так и доехали до престижного пригорода, в котором Яша жил. Кореец дал им оторваться, но не терял из поля зрения и уже неподалеку от дома прибавил газу, чтобы перехватить у ворот, и тут как раз автоматную очередь и услышал. Вжал педаль до упора, издалека увидев застывший у ворот “Линкольн”, развернутый перпендикулярно дороге, и троих людей, и вспышки в их руках. Он влетел на полной скорости в того, кто стоял с ближней к нему стороны, вмяв его в изрешеченный “Линкольн”, — тот успел только короткую неточную очередь по взятому напрокат “Грэнд Чероки” дать, а так даже и не отбежал, глядя, как завороженный, в несущийся на него джип. “Как заяц в свете фар” — так Кореец сказал. После столкновения он выкатился из джипа со стволом в руке, в полном соответствии с бандитско-альфовской школой, слыша, как из его машины стекла вылетают. Но уверен был, что они и не догадываются, кто это подъехал: думают, что случайный американец, по дурости въехавший под пули. И еще думают, что, если бы не очередь их покойного уже приятеля, наверняка убившего водителя, “Чероки” бы мимо пронесся.
Уверен он был, потому что от ресторана их никто не “вел”, а если кто и следил в кабаке, то вовсе не обязан был знать, кто такой Кореец. В любом случае, этот человек должен был увидеть, как Яша с Корейцем прощается, и киллерам передать, что Яша поехал один. Их целью был конкретный “Линкольн”, и ничто больше.
Он замолкает, достает сигару из коробки, и я машинально повторяю его жест, вспоминая вдруг, как 2 января 1994 года свистели вокруг меня пули в арке у японского ресторана. Свистели, почему-то не попадая в меня, — Кореец потом сообщил, что те, кто тебя убил, два рожка выпустили. Видно, я в рубашке родилась, если ни царапины на мне не было. Они свистели, и стекла сзади осыпались, и раненые стены выбрасывали из себя кусочки, а я стояла, застыв, ничего не понимая, помня только, как хорошо мы посидели и что сегодня годовщина нашей совместной жизни. До твоего “Мерседеса”, на который, кружась, садились крупные чистые снежинки, оставалось каких-то десять шагов. А я стояла и смотрела, как ты идешь вперед — не кидаешься к ресторану, не падаешь на землю, не опускаешься на колено, а идешь на них, с одним “Макаровым” против двух “Калашниковых”. И вздрагиваешь, отшатываясь назад, но снова делаешь шаг вперед и стреляешь, и крик из машины, и ты падаешь, чтобы больше уже не встать.
Я не в Лос-Анджелесе уже, где вечное лето, где сейчас Юджин сидит напротив, — я в снежной Москве, в январе 1994-го, из которой возвращаюсь назад, только когда чувствую руку на своей руке. Он, наверное, знает, о чем я вспоминаю, но не пытается меня успокоить. Он продолжает свой рассказ — потому что знает: успокаивать меня не надо. К тому же он прекрасно понимает, что мы сейчас не только любовники, но и люди, вместе рисковавшие жизнью, Микки и Мэлори из “Прирожденных убийц”, как он любил говорить, когда мы вернулись из Москвы. Он тогда признался, что беспокоится, боится, что я все еще переживаю, что убила человека, как когда-то переживал он сам после первого убийства. А после своего признания услышал от меня, что труп убитого мной банкирского телохранителя мне не снится и ему, Корейцу, следует быть пожестче.
Так вот, он выкатился через пассажирское сиденье, благо здоровенная Яшина машина поперек стояла: когда все началось, тот собирался въезжать в ворота. Те двое не заметили, конечно, Юджина, решили, что мертв уже случайно появившийся на тихой улочке американец. Они не ожидали никаких осложнений и продолжали поливать продырявленный “Линкольн” и “Чероки”. Оглушенные своими очередями, они не слышали, как он выстрелил дважды из-под “Линкольна”, помня, как альфовец учил стрелять, поражая не напрямую, но рикошетом. А когда услышал крик, понял, что попал, и, перекатившись и выскочив внезапно в районе капота, всю оставшуюся обойму всадил в того, кто стоял, — благо они не прятались, да и негде им было. И припаркованная метрах в пятидесяти машина рванула, когда киллер упал, но не к ним рванула — в обратную сторону.
Так просто все это звучит, словно он в солдатиков играл или перестрелка велась шариками для пинг-понга, — и я опять вижу, как это было на самом деле. Как отчаянно, одним рывком, вскакивает Юджин, зная, но не думая, что может сейчас получить разрывающую тело очередь. Как всадив в третьего из нападавших несколько пуль, снова падает за машину. Патронов у него больше нет, а есть очень большая вероятность, что тот, в кого он попал сначала, может, даже и не ранен вовсе, а ждет сейчас его появления, чтобы одним движением пальца поставить точку в его жизни. Мне страшно, холодно и страшно, но я горжусь им — потому что догадываюсь, что ему в тот момент было все равно, ему крови хотелось, хотя инстинкт самосохранения и заставлял подсознательно делать выверенные, четкие шаги. Именно этот инстинкт заставил его опуститься на колени и заглянуть под машину — чтобы, возможно, увидеть дуло и собственную смерть. Он заметил, как отползает кто-то, и не приходилось сомневаться в том, кто это. Бесшумно — он и в Москве так двигался, и здесь, в Америке, поражая меня всякий раз, внушая уважение, — обогнул “Линкольн” с другой стороны и одним рывком достал того, раненого, поднимавшего было ствол.
— Сука! Времени на него не хватило — он бы все рассказал!
Я и не сомневаюсь — тем более что Юджин не скрывает, что до приезда полиции допрос устроил с пристрастием. Уже после того, как вырубил раненого одним ударом и вырвал автомат, кинулся к Яшиной машине, но, когда увидел ее с той стороны, откуда стреляли, с первого взгляда понял, что можно уже не спешить. Эти трое вышли из-за деревьев, откуда их не видно было, дали по прицельной длинной очереди и кинулись вперед добивать, зная, что сопротивления не будет и минуты три у них есть. Но тут и столкнулись, на свою беду, с Корейцем.