Сказка о принце. Книга вторая
Шрифт:
Принять? Изабель поежилась. Да никогда в жизни! Он омерзителен, он почти старик, но дело даже не в этом. Густав – человек, убивший ее брата. Разве может он стать ее мужем?
Камер-фрейлина королевы леди Аннелиза фон Штрау выскользнула из боковой двери и устремилась ей навстречу, вся в ворохе черного с лиловой отделкой шелка.
– Ваше высочество, к Ее Величеству нельзя – она очень занята!
Изабель остановилась, сдула с потного лица прилипший к щеке локон.
– Леди Аннелиза, я вас прошу… очень прошу: доложите Ее Величеству, что мне очень нужно поговорить с ней! Пожалуйста! Это очень важно!
–
Несколько минут Изабель нетерпеливо мерила шагами большую, квадратную гостиную, разглядывая висящие на стенах картины и не видя их. Все здесь было отделано нежными лиловыми, сиреневыми и фиолетовыми оттенками – комнаты королевы выходили окнами на юг, - чтобы приглушить рвущееся с утра и до вечера в окна солнце. Мебель темного дерева, расшитые подушки на диванах… все спокойно, строго, невозмутимо – так же невозмутимо, как и сама королева Вирджиния. Изабель невольно вспомнила, как детьми они с Патриком, приходя утром к матери, долго стояли перед этой самой дверью, пытаясь придать себе серьезный вид и не смеяться каждую секунду: королева не терпела шалостей. Помнится, однажды Патрик показал сестре язык, а она толкнула его, да так неудачно, что он отлетел к противоположной стене и сшиб большую напольную вазу версанского стекла. Ваза разбилась; разумеется, королева пришла в ярость – эту вазу она привезла с собой с родины. Патрик, жалея сестру, взял тогда вину на себя и на трое суток остался лишен сладкого и верховой прогулки с отцом. Мать так никогда и не узнала, что на самом деле разбил тогда эту несчастную вазу. Изабель яростно отерла щеки. Перед матерью надо быть сдержанной и спокойной, она не выносит эмоций.
Но когда камер-фрейлина вышла к ней и присела в реверансе, что означало разрешение пройти, Изабель так быстро рванулась к заветной двери, что едва не сбила удивленную даму с ног. И тут же забыла об этом.
Ее Величество королева Вирджиния еще носила траур по мужу, и тонкая, прямая ее фигура в черном шелке казалась выточенной из драгоценного камня. В комнате, несмотря на жаркий вечер, горел камин, и королева, сидя в кресле с охапкой бумаг на коленях, просматривала их и то и дело бросала в огонь сразу целые кипы. Через раскрытое окно падал на пол закат; тонкий аромат духов королевы был знаком с детства, и Изабель вздохнула, на миг став маленькой девочкой, пришедшей к матери пожелать ей спокойной ночи.
– Чему обязана? – сухо, не глядя на дочь, бросила королева. Наваждение рассеялось. Она давно уже не маленькая девочка, да и мать вряд ли настроена пожелать ей сейчас приятного сна.
Принцесса присела в реверансе.
– Матушка, Ваше Величество, добрый вечер!
– Надеюсь, что добрый, - рассеянно отозвалась королева, бросая в огонь еще одну охапку бумаги.
– Что вы делаете, матушка? – против воли спросила Изабель, глядя, как корчится в огне охапка тонких, изящно выделанных листов, исписанных знакомым почерком.
– Разбираю бумаги, - ответила Вирджиния. – Это письма твоего отца, а они мне больше не нужны. Сомневаюсь, чтобы и здесь они пригодились кому-то… а я не хочу тащить с собой лишний груз.
– Так это правда? – спросила Изабель, глядя на нее. – Это правда, что вы уезжаете, Ваше
Королева пожала плечами.
– Это правда. Но ты-то откуда об этом знаешь?
– Мне сообщил лорд-регент… король.
– Быстро, - равнодушно сказала королева. – Что ж, через несколько дней это все равно стало бы известно.
– Он сделал мне предложение, - едва слышно выговорила Изабель, по-прежнему глядя на мать.
– Да? – Вирджиния швырнула в огонь еще несколько листов. – Собственно, я знаю. Густав как раз и приходил ко мне просить твоей руки.
– Что мне делать, матушка? – прошептала принцесса.
– Тебе решать, дорогая моя, но я бы советовала принять предложение Густава. Это очень хорошая партия, а ты должна понимать, что сейчас тебе вряд ли придется рассчитывать на что-то большее – времена трудные, и…
– Матушка, - вспыхнула Изабель, - зачем вы так?
– Я что-то не то сказала? – удивилась королева.
– Зачем… почему вы уезжаете? – с отчаянием спросила Изабель. – Ну, почему?!
– Видишь ли, дорогая, в сложившихся обстоятельствах для меня это будет наилучшим решением. После смерти твоего отца я здесь по сути никому не нужна. И выходов у меня только два: или монастырь, или уехать домой, на родину. Ты же понимаешь, что я выберу второе.
– Матушка… а как же мы? О нас вы не думаете?
– Дорогая моя, - Вирджиния отложила бумаги и всем телом развернулась к дочери, – а ты никогда не задумывалась над тем, что я единственный раз в жизни имею право поступить так, как считаю лучшим для себя? Я всю жизнь должна была подчиняться чьей-то воле: сначала государственной необходимости, когда выходила замуж, потом вашим нуждам и интересам королевства, потом еще тысяче разных условий. Здесь, после смерти твоего отца, я лишняя. У меня нет мужа, который защитил бы меня, нет сына. И вот теперь мне предлагают выбирать между смертью и жизнью: между уходом в монастырь и возвращением домой. На родину, Изабель. Как ты думаешь, что я могу выбрать? Если же я откажусь от того и от другого, я дождусь только порции яда в бокале или кинжала ночью в постели. Ты этого хочешь?
– Матушка! Возьмите нас с собой!
– Дорогая моя, мне очень жаль, но Его Величество выпускает меня одну. На вас у него другие планы. И потом, чего ты так боишься? Ты выйдешь за него замуж, а девочки…
– Я не выйду за него замуж! – с отчаянием закричала Изабель. – Никогда!
– Очень зря. Ты не в том положении, чтобы ставить условия.
– Матушка… а как же девочки?
– Его Величество обещал устроить им приличную партию, - сухо ответила Вирджиния. – Он обещал мне позаботиться об их судьбе.
– Да он лжет! – не выдержала Изабель.
– Он убьет их так же, как убил Августа. Он… он страшный человек!
– Изабель, перестань кричать! И прекрати рассказывать мне сказки, - с легким раздражением перебила принцессу Вирджиния. – У меня еще масса дел. Если у тебя есть что сказать по существу, говори. Если нет – я тебя не задерживаю.
Несколько мгновений принцесса в упор смотрела на мать. Потом губы ее изогнулись в презрительной усмешке.
– Значит, вы испугались, Ваше Величество, - с презрением проговорила она. – Он запугал вас, да? Что ж, очень жаль, что собственную безопасность вы цените дороже, чем судьбу детей. Вам мало было потерять сына?